Привет, Никита присел на край постели Федора, собираясь осмотреть его, Федор промолчал, даже не посмотрев на Никиту. Федор?
Спасибо тебе друг, что не позволил мне сдохнуть, а теперь будь добр уйди.
Впервые за много лет общения, Никита слышал ярость в голосе Федора, обращенную на него.
Федор, я определенно чего-то не понимаю, Никита встал с постели Федора, сохраняя спокойствие.
Чего ты не понимаешь? Федор же напротив, всегда спокойный и уравновешенный, сейчас был на грани истерики, и чем дольше Никита находился в палате, тем хуже было Федору, хотелось и рыдать, и кого-нибудь убить. Чего ты не понимаешь? хрипел он. Я должен был сдохнуть! Я! Как я Насте в глаза буду смотреть?! Я мечтаю о том, чтобы она пристрелила меня! Как мне дожить до того момента, когда она сможет сделать это? Как я могу жить, понимая, что я не уберег ее сильное волнение Федора сделало свое дело, он потерял сознание.
Федор, Никита поднес к его носу нашатырь, Федор открыл глаза. Послушай меня
Пошел вон!
Никита вышел из палаты, понимая, что объяснить, что либо Федору сейчас не получиться, так же он понял, в чем он, по мнению Федора, виноват. Выходя из палаты, Никита, чуть не столкнулся с Мариной.
Ты как? Марина посмотрела на мужа. Так и не отдыхал?
Нормально, хмуро ответил Никита.
Ник, я все понимаю, но, нужно уделить нашим гостям, хоть пару минут.
Господи, я совсем забыл о них. Ты права, я должен, хотя бы объясниться и извиниться. Скоро приду. Что то еще? спросил Никита и не ошибся.
Сашка Регину привез.
Что то серьезное?
Угроза выкидыша. Я делаю все, что могу.
Марина, Никита крепко обнял жену, почему то ему вспомнились 90-е, погибшие внуки Марка, весь кошмар, что им пришлось пережить тогда Все будет хорошо, моя родная, Никита запретил себе думать о том, что для него и его друзей 90-е вернулись. Я скоро приду.
Никита дал указания персоналу следить за Федором, боялся, как бы он с собой чего- нибудь не сделал, сам прошел к себе в кабинет, где его с нетерпением ожидала коллегия профессоров.
Добрый день, поздоровался он и присел в свое кресло. Уважаемые коллеги, приношу вам свои самые искренние извинения. Мне очень жаль, что наша с вами встреча, не принесла желаемого результата. Я вынужден был сорвать нашу конференцию. Для меня был очень важен ваш приезд, ваше мнение, ваш опыт. Поверьте, мне очень жаль, но поступить по другому я не мог, и сейчас, я не могу уделить вам время и внимание. Для Никиты это мероприятие было действительно очень важным, но сейчас он думал лишь о Насте и о том, что творилось в их жизни, ему хотелось послать на хрен и профессоров, и гранд, который ему уже не светит.
Никита Юрьевич, Вы хотите, чтобы мы покинули Вашу клинику? спросил один из профессоров.
Нет. Ни в коем случае, вы можете оставаться, сколько пожелаете, я говорю лишь о недостатке своего свободного времени. Увы, так сложились обстоятельства, ответил Никита.
Тогда, с Вашего позволения, мы еще немного погостим и понаблюдаем за ходом работы Вашей клиники.
Да, конечно.
Вы расскажите нам о проведенной операции?
Откровенно говоря, я провел эту операцию скорее от отчаяния.
Но Вы провели ее грамотно, я бы даже сказал, блестяще.
Не преувеличивайте, я совсем не уверен в положительном исходе операции.
То, что Ваш пациент все еще жив, говорит о том, что такие операции возможны на практике и это открывает нам массу возможностей.
Почему Вы были в отчаянии? Вы знакомы с пациентом?
Да. Пациентка очень близкий и дорогой мне человек.
И все таки, Никита Юрьевич, не только отчаяние толкнуло Вас на эту операцию, Вы были к этому готовы иначе, Вы бы побоялись добить пациента.
В тот момент, я понимал, что она обречена. Я делал все, что только мог сделать. Тогда я думал лишь о том, как спасти ее, использовал любые возможности. Настя все еще жива, еще и потому, что у нее очень сильный организм и непомерная воля к жизни.
Мы еще вернемся к этому разговору, сказал один из профессоров, понимая, что Никите сейчас не до них и он не может в полной мере погрузиться в анализ произведенной им операции.
Да, конечно. Извините.
Работайте, Никита Юрьевич, а мы понаблюдаем.
Спасибо.
Через пару часов Никита снова пошел навестить Федора.
Уйди! снова услышал он, открыв дверь палаты.
Никита остался стоять у двери, оставив ее открытой.
Дядюшка Федор!
В палату вошла Камилла. Федор попытался присесть, ему было очень сложно это сделать. Никита молча подошел и помог ему. Федор смотрел на Камиллу и не верил в то, что это она, он посмотрел на Никиту.
Камилла была залита твоей кровью, молчала потому, что очень испугалась. Когда ты пришел, она спала, под действием успокоительных препаратов.
Камилла подошла к Федору, он крепко прижал ее к своей израненной груди. Никита вышел из палаты.
Как же ты напугала меня, Миллочка. Господи, как же я рад тебя видеть, Федор не плакал, лишь потому, что не умел этого делать.
Я тоже напугалась. Очень. Ты спас меня, дядюшка. Ты мой герой, Милла обнимала Федора за шею и тихонько плакала. Я очень испугалась за тебя.
Привет, в палату вошел Богдан.
Камилла выпустила Федора из объятий, присела рядом, вытерев слезы.
Привет, ответил Федор. Виноват, добавил он.
Это ты о чем?
О субординации, ответил Федор, как бы там ни было, Камилла дочь его начальника.
Поправляйся, дядюшка Федор. Пока вы поговорите, я к дядюшке Нику схожу, сказала Камилла и еще раз обняла Федора.
Спасибо, Миллочка, ответил Федор.
Камилла вышла, Федор заставил себя, посмотреть Богдану в глаза.
Ты чего? спросил Богдан, видя его потерянное состояние.
Я всегда жил по уставу, четко и отлаженно выполнял свои обязанности, теперь Федор замолчал.
Я, конечно, не видел, но я уверен, что и в тот момент ты все сделал правильно. Или нет? ТЫ, промухал? Богдан серьезно смотрел в глаза Федора.
Нет. Не промухал.
Тогда, что?
Очень дерьмово и очень тяжело. Слава Богу, с Камиллой все хорошо.
Знаешь, почему тяжело? По уставу военный не испытывает теплых чувств ни к начальству, ни к подопечным. Поэтому, в подобных ситуациях, бывает тяжело, но не больно. Я уверен, что ты сделал все, для того, чтобы Камилла осталась жива. Не только по уставу, а потому что она очень дорога тебе. Субординация, это хорошо, но ты зря сейчас подумал о том, что я не пойму тебя. Все мы живые люди, как бы мы не жили, и ни что человеческое нам не чуждо. Не гоняй на эту тему, Федор. Ты спас мне дочь, в том, что произошло, нет твоей вины. Я правильно понял, твое дерьмовое состояние?
Все равно дерьмово.
Ситуация у нас у всех дерьмовая. Сам как?
Неделю. Максимум.
Уверен?
Уверен. Как Настя?
Пока без изменений. Поправляй здоровье, Федор. У нас много дел, сказал Богдан и вышел из палаты.
Тянулись дни тяжелого ожидания. Бойцы Федора ни на минуту не выпускали ни одного из братвы из под прицела, те вели себя тихо. Боялись? Вряд ли. Выжидали? Возможно.
Пятый день. Никита неустанно следил за состоянием Насти. Настя тяжело вздохнула, ресницы задрожали, Никита незамедлительно сделал Насте укол.
Привет, он присел на край кровати.
У меня все плыло в голове, я смогла лишь посмотреть на Никиту.
Все хорошо, Настя, Никита следил за мониторами, введенный препарат делал свое дело. Лицо Насти расплылось в нелепой улыбке. Как ты себя чувствуешь?
Ни как, очень медленно и чуть слышно ответила я.
Тебе нужно спать, Настя. Спи. Набирайся сил.
Еще неделю Никита держал Настю не только на препаратах, но и на снотворном. Она должна была набраться сил. Швы должны были основательно затянуться. Сшитые сосуды должны были прийти в норму. К концу второй недели, Никита сделал Насте УЗИ, дозу снотворного можно было снижать. Настя должна была скоро проснуться, Никита сидел у ее постели, понимая, что тяжелого разговора с Настей не избежать.