Невысокая женщина, для своих лет умеренно полная, с интеллигентным лицом. Но одетая неподходяще, нарочито простецки. Как пожилая учительница, переехавшая из города в деревню и плюнувшая на прежнюю презентабельность.
Две кофты одна поверх другой, широкая юбка с оборочками, цветастый платок, не подходящий ни к кофтам, ни к юбке
Мой предполагаемый объект охраны выглядел почти так. Разве что из-под левого рукава кофты были видны массивные и дорогие часы, на ногах фирменные зимние ботинки (кстати, хорошие, прочные, сама такими пользуюсь). Да и платок Василиса спустила с головы, повязав на шею. И то сказать, ей это шло немного больше: стали видны ухоженные темные волосы, которым интересу придавала одинокая седая прядь, слева в проборе. Притом с такой темной мастью и одеждой в ней не было ничего черняво-цыганистого, маргинального-бродяжного, отшельнического. Того, что обычно увязывают с гадалками и так называемым колдовством.
На фотографиях гадалка представала без очков, но здесь была в них, и это усиливало сходство с учительницей.
Сокол мой ясный, явился не запылился! И красну девицу добыл, как я просила.
Добрый день, осторожно поздоровалась я.
Василиса Ефимовна Комарова это Евгения Максимовна Охотникова, телохранитель. Евгения Максимовна
Ну, хватит, пожалуй.
Я в курсе, что вы гадалка и заинтересованы в личной безопасности. Артур Лаврентьевич настаивает на моей кандидатуре, говорит, что это ваш выбор. Но не смог объяснить, по какой причине вам нужна именно я. Я бесцеремонно перехватила инициативу. Если я правильно его поняла, дело не в стаже и не в опыте. Верно?
«Новая Ванга» смотрела на меня чистым и незамутненным взором, какой я видала у фанатов восточной медитации и прочих практик для душевного здоровья.
Глаза у моей возможной подопечной оказались светло-карие, с желтыми крапинками. И отчего-то от взгляда их делалось очень спокойно и тут же очень не по себе.
В душу смотрит, как говорится.
Вы не бойтесь, родная, ласково произнесла Комарова. Я вас не укушу.
Народу вокруг нас было прилично, но никто в нашу сторону и бровью не вел. У меня мелькнула мысль: это не потому, что и эти посетители подставные.
Появилось ощущение, что Комарова как бы замкнула нас троих меня, себя и Соколова в отдельный пузырь в пространстве. И оттого люди вокруг перестали нас замечать.
Ну, в данный момент «способность головы чуять жопой», то есть интуиция вкупе с субъективным восприятием сообщали мне именно такое ощущение.
Артур Лаврентьевич стоял с таким видом, словно происходившее было ему давно привычно и приятно, а сам он очутился в самом безопасном месте на земле. Стоял, короче, с бесяще-блаженной физией.
Во рту пересохло. Я сглотнула.
Я верю, выдавила я. Верю, что не укусите. Но сейчас надо обсудить важное дело, и я не хочу обсуждать прямо здесь.
Здесь безопасно, возразила Василиса. Энергетические потоки благоприятные.
Чуть помолчала и выдала с тем же просветленным видом:
Да и этого говнюка Макова тоже не видать.
Да, Артур Лаврентьевич говорил, что возьмет его на себя. Просил не беспокоиться по этому поводу, подтвердила я. Может, хотя бы присядем куда-нибудь?
Гадалка, никак не отозвавшись, пошла вперед, мимо касс, мимо книжного магазина в конец коридора, к скамейке возле тупичка с кофейным автоматом и кулером. Занятная у нее была манера двигаться так, будто всего мира вокруг нее не существовало или же он никак не мог ей навредить. Отстраненное выражение лица уж не под кайфом ли она, случаем?
Артур Лаврентьевич, Василиса наркотики принимает? шепотом осведомилась я. Гадалка шла метрах в десяти от нас.
Нет! возмущенно возразил Соколов. Ни наркотиков, ни алкоголя!
А лицо-то, а: мол, и как это у меня язык повернулся такое сказать про его покровительницу?
Если я возьмусь за это дело, будьте готовы к тому, что я буду задавать неудобные вопросы, все так же шепотом сообщила я.
Василиса Ефимовна уже уселась на скамейку ровно посередке. Нам с Соколовым оставались места справа и слева от нее. Я осталась было стоять, но Комарова требовательно похлопала по мягкой обивке:
Садитесь, душа моя. Не люблю, когда нависают.
Как Маков? уточнила я, припомнив замечание про «говнюка» из Василисиных уст.
Нет, меня это просто отвлекает. Она все держала этот умиротворенный тон. Да и ощущение «пузыря» никуда не делось.
Итак, Василиса Ефимовна, начала я, Артур Лаврентьевич в целом посвятил меня в вашу ситуацию. Вам предстоит турне по Волге, вы будете выступать и консультировать. Мне предложили охранять вас от нежелательного внимания и обеспечивать вашу безопасность. Также я узнала, что мне в помощь дадут еще двоих человек, и заверили, что они никак не помешают.
Турне продлится около месяца, торопливо вставил Соколов. Если не возникнет каких-либо осложнений. Но за этим я присмотрю.
Смотри, как бы за тобой не присмотрели, усмехнулась Василиса Ефимовна. Антоха-то как та Машка у медведя на закорках высоко сидит, далеко глядит
Василиса Ефимовна, напомнила я о себе. Артур Лаврентьевич утверждает, что мое участие вопрос жизни и смерти. И что только я и смогу вам сейчас помочь. Он сказал, что вы сами мне объясните почему.
А потому что у вас, Евгения Максимовна, с головой непорядок.
Простите?! Такого заявления я ожидала меньше всего.
У вас в мозгу от нормы отклонения. В физиологическом смысле. В детстве башкой стукались? Лет в девять, в десять?
В медицинской карте указано, было небольшое сотрясение, вставил Соколов.
Ладно, я привыкла, что порой клиенты владеют обо мне куда более обширной информацией, чем можно ожидать. Неприятно, но объяснимо.
У тебя где-то там посередке не все в порядке. Комарова постучала себя указательным пальцем по голове, примерно посередине черепа. В промежуточном мозге и этом как его гипоталамусе. Влияет на центральную нервную систему, на восприятие.
Меня пробрало легким ознобом.
Ребенком, как и подростком, я была довольно активным. Мама одно время подозревала синдром гиперактивности, папа просто говорил мол, прет изо всех мест. Как и многие дети, я обожала лазать по деревьям, и однажды я навернулась с дерева. С маленькой высоты, метра полтора, но для восьмилетнего ребенка это прилично. Отделалась легким сотрясением, потому что основной удар пришелся на плечо и бок; да и упала я на рыхлый, влажный после дождя газон. Последствия были небольшие и недолгие: сбился режим сна и бодрствования, всего-то на неделю.
Вот, Артур Лаврентьевич вам подсказывает, язвительно произнесла я, глядя на него. Когда там у меня сотрясение случилось? По медкарте-то?
В восемь с половиной лет, задумчиво, как бы на пробу, произнесла Комарова. Взгляд у нее сделался пристальный, прищуренный, будто она вглядывалась куда-то в даль.
В прошлое?
Она смотрела на меня и в то же время мимо меня.
Лето тогда было жаркое. Мать пообещала мороженое, если ты немедленно слезешь с дерева, отстраненным, словно бы чужим голосом начала гадалка. Ты почти слезла, но поторопилась и ногу поставила на сухой сучок.
Не надо, жестко предупредила я. Ознобом меня уже не продирало, но в горле словно ком льда застрял.
Макси-и-им, жалобно и тоскливо, голосом моей мамы протянула Василиса Ефимовна, Макси-и-им, сюда!
Я сказала хватит, еще жестче повторила я. Руки так и чесались хватнуть эту экстрасенсиху за плечи да тряхнуть как следует, чтобы заткнуть.
Так вот я о чем? Василиса мгновенно сфокусировалась на мне. О том, что сотрясение у тебя случилось и вроде как все обошлось. Ну, седьмицу ночей не спала, и ладушки. А вот эта штука в мозгу, этот узелочек-то, гипоталамус он еще на внушение влияет. На убеждение. Я же, дорогуля, не только прошлое смотрю да будущее прозреваю. Я ж еще и усыпить могу, и в транс ввести, и всякое заставить делать. А у тебя этот узелочек поврежден, не работает на внушение, не воспринимает гипноз. Вроде как антенна, которая сигнал не ловит.