И он отвечал, о, он ещё как отвечал.
Не из чувства мести, поскольку дип, несмотря на весьма подвижный образ жизни, вовсе не был живым и тем более разумным существом. «Угроза», как её походя называли навигаторы утлых разведсабов и могучих первторангов, возникала как естественный компенсаторный механизм, заложенный в базовые, фундаментальные симметрии нашего пространства-времени. Если ты провёл по сухим волосам эбонитовой расчёской, не удивляйся, что тебя начнут жалить искры статических разрядов. Это не расчёска тебе мстит из общей злокозненности или за твоё плохое поведение, это ты сам и породил эти искры.
Так после каждого прыжка в распространяющейся вокруг со скоростью света односвязной области пространства начинали действовать релаксационные механизмы, порождающие высокоэнергетические эхо-импульсы, тем более неудержимые, чем больше собственного тоннажа крафт протащил в субсвет.
Так само пространство в кратчайшие сроки начинало против тебя процесс огненного барража, заливая область обратного проецирования каскадами конусов распада экзотических частиц всех сортов и расцветок, пока локальный статистический баланс не восстанавливался, зачастую вместе с гибелью неосторожно подставившегося крафта.
Потому и была возведена описывающая область Фронтира гигантская додекаэдрическая Цепь, чтобы хотя бы по области с центром в Семи Мирах можно было свободно перемещаться, не опасаясь смертельно опасных эхо-импульсов из-за коварного горизонта событий.
Её замкнутые на огненные недра ближайших красных сверхгигантов якоря накопителей запитывали эксаваттами мощности все сто двадцать рёбер Цепи, дабы те натянутой на сотни квадратных парсек энергетической мембраной принимали на себя всё статистическое давление извне, оберегая тем самым внутренние системы от угрозы. Это было похоже на отчаянное балансирование на краю пропасти в такт колебаниям высших гармоник некоего пан-комического музыкального инструмента, особенно в моменты прохождения через Ворота очередных конвоев или пришествия извне посланий из бездны. Точнее, не так. Вся кажущаяся стабильность титанического додекаэдра всё это время оставалась не более чем мороком, галлюцинацией, ошибкой расфокусированного зрения, не подозревающего, где тут кроется подвох.
Но опытный глаз всё видел.
Эти отчаянные попытки бороться с резонансами случайных гравитационных волн, дошедших до нас через межгалактические бездны, какофонией ангармонического фона из недр галактического ядра, упругого давления заметаемой массы тёмной материи галактического гало и наконец ударными волнами джетов далёких квазаров все они были проблемой для математических моделей, но в итоге с ними Цепь справлялась.
Трещала, скрипела, теряла и восстанавливала гармоники, её постоянно сносило куда-то вместе со Шпорой Ориона, однако проблема стабильности Фронтира лежала куда глубже и оставалась куда неразрешимей.
Катаклизм всегда начинался издалека. Вспыхивала поблизости случайная килонова, сливалась пара неучтённых реликтовых чёрных дыр вблизи одного из рёбер Цепи, по облаку межзвёздного водорода проходила излишне плотная ударная волна да, по сути, в окружающем космическом зоопарке в любой миг могло случиться буквально что угодно, достаточно локальное, чтобы никто вне предложенных обстоятельств даже не обратил на подобное событие ни малейшего внимания.
Но для потери прочности этого было достаточно.
Импульсная перегрузка, отчаянные попытки систем стабилизировать мощность, срыв канала, ещё один, попытки погасить паразитные резонансы вне расчётных моделей приводят лишь к усугублению дисбаланса. И вот благородные обводы правильных пятигранников начинают плыть, нарушая симметрию гиперсфер. Управляющие бакены Цепи уже забыли про ту мелкую, незначительную проблему, с которой всё началось. Теперь шла борьба не за безопасность прохода конвоев, а за живучесть самого Барьера.
Беда не в том, что он сам разрушится. То, что было возведено усилиями героических экипажей двенадцати ковчегов Века Вне, вполне может быть восстановлено теперь, почти половину террианского тысячелетия спустя. Подумаешь, снова некоторое время придётся помучиться пассивными прыжками. Когда-то человечеству и этого хватало за глаза, если не думать о неснижаемой смертности по время подобных прыжков.
Нет, беда состояла в другом.
Тот статистический перекос, что всё это время купировался Барьером, будет неминуемо обращён вспять ещё на первых фазах дисбалансного каскада обрушения.
Живой, трепещущий четырёхмерный додекаэдр ещё не потерял односвязность граней, его пульсирующее, филигранное вращение ещё не обратилось цепной реакцией саморазрушения, но эхо-импульсы уже пробудились.
Сначала лёгким голубым черенковским свечением, но вскоре уже и ударными волнами эрапционных протуберанцев. Вывернутая наизнанку огненная стена файервола принялась стремительно опорожнять своё иномировое нутро, возвращая человечеству былые долги. Волна за волной перегретая кварк-глюонная плазма эхо-импульсов горячим приветом из ранних эпох этой вселенной стала прорываться за некогда обманчиво-безопасные пределы в глубинах Фронтира, пожирая всё на своём пути подобно своеобразной гиперновы наоборот.
Паразитная материя угрозы рвалась не от центра в пространство, обогащая звёздные облака будущих поколений трансуранами, но напротив, барраж методично и расчётливо диссипировал особым образом запутанными суперсимметричными квантами всякую структуру попавшей под удар материи в поражаемых областях пространства.
Этот процесс, единожды начавшись, всегда завершался одинаково.
Сначала гибли пытающиеся противостоять угрозе крафты, капитанам которых не хватало ума сразу же, пока оставались нескомпрометированные каналы ухода, убраться с дороги того, что им было неподвластно.
Потом начинали гибнуть населённые миры, вблизи звёздных систем которых и была сильнее всего дисбалансирована глобальная статистика пространства.
Человечество, запертое внутри Барьера, парадоксальным образом от этого лишь сильнее стремилось покинуть системы, по которым их без спросу раскидала судьба предков-покорителей Вселенной.
И вот теперь за все эти безудержные прыжки туда-сюда приходилось расплачиваться.
Перемолотые в железо-кремниевую пыль миры.
Распылённые ударными волнами звёзды.
Распавшиеся на атомы корабли.
Стёртая до основания цивилизация.
И поверх этого продолжает спокойно покачиваться всё-таки стабилизировавшаяся Цепь из ста двадцати граней космического гипердодекаэдра. Глупый памятник человеческой недальновидности.
Симуляция завершена.
Профессор Танабэ в ярости принялся трясти головой, пока картинка окончательно не растаяла, оставив после себя лишь голые белые стены аудиторного комплекса.
Что пробовали на этот раз, профессор?
Танабэ постарался как можно незаметнее выдохнуть, придав своему сухощавому лицу приличествующее его должности на кафедре хладнокровное выражение и лишь затем обернувшись на голос. Разумеется, доктор Накагава, принесла нелёгкая.
Вас, доктор, только за смертью посылать.
Накагава поспешил угодливо поклониться, но ухмылку прятать особо не старался.
Задачки вы задаёте хитрые, профессор, не всякому такое и поручишь. Аспиранты мои трое суток по всему информаторию без перерыва на какао рылись.