Так это вы забрали коробку с моими материалами? спросил Данилов, дождавшись очередной вентиляционной паузы.
Коробку? Евгения Юрьевна сложила небрежно выщипанные брови домиком. Какую коробку?
Мою! Данилов, незаметно для себя, перешел на телеграфный тон. С материалами. Из кабинета Гусева. Вчера. Или позавчера? Зачем? Что? Вообще? Происходит?
Так у вас еще и материалы пропали?! Евгения Юрьевна перешла с басовитого контральто на визг. Хорошее дело! Да что вы вообще творите?! Мало ли в чьих руках окажется конфиденциальная медицинская информация?! Вы вообще отдаете себе отчет в своих действиях?!
Я отдаю! сказал Данилов, сделав упор на первом слове.
Прощаться он не стал не та сложилась обстановка, чтобы приличия соблюдать. Пусть Колбина спасибо скажет, что ее по известному адресу не послали Да чем ближе к старости, тем сдержаннее становится Вовка Данилов Хорошо ли это? А хрен его знает! Наверное хорошо Но сейчас главное разобраться во всей этой кафкианской ситуации
Шерлоку Холмсу везло у него были трубка, скрипка, камин, у которого так хорошо размышлять, и доктор Ватсон, на котором так удобно было оттачивать мысли. Из всего этого набора у Данилова была только скрипка и не под рукой, а дома. Пока доедешь вконец изведешься от всех этих непоняток. Поэтому Данилов выбрал более оптимальный путь завернул в подвальчик недалеко от больничных ворот, где уже однажды пил кофе, заказал чашечку «по-восточному» плюс рюмку коньяка и попытался отрешиться от всего сущего, глядя на огромную, во всю стену, картину с изображением библейской горы Арарат.
Озарение пришло после того, как опрокинутый залпом коньяк был запит глотком обжигающе горячего кофе. «Ты идиот, Вова! сказал себе Данилов. Мог бы и сразу догадаться, а не выдумывать истории с розыгрышами. Сказано же: «cui prodest» «ищи того, кому выгодно». А выгодно это может быть только одному человеку, который, в силу своего гнусного характера, способен на любые подлости».
С одной стороны, было немного обидно из-за своего тугодумства мог бы и сразу догадаться, а не городить огороды. С другой стороны, внутри теплой, уютной волной разлилось спокойствие, вызванное определенностью. Дело было за малым вывести негодяя на чистую воду. Доказательств у Данилова не было, но тому же Шерлоку Холмсу железная логика позволяла разоблачать преступников и без доказательств сами признавались, как миленькие. Того же Кэлвертона Смита, убившего своего племянника, Холмс разоблачил при помощи элементарной провокации, свидетелем которой был Ватсон. У Данилова казус-фигазус попроще, поэтому можно обойтись и без ассистента. Завтра он прижмет нехорошего человека к стенке, заставит его признаться в содеянном, а затем А затем во всем мире воцарится справедливость, зло будет наказано, добро восторжествует и поможет своему посланнику в сжатые сроки восстановить утраченные материалы. Нельзя исключить и того, что нехороший человек сам все вернет, желая загасить скандал в зародыше. Нехорошие люди не любят скандалов, они им что шило в одном месте, ущерб для и без того подмоченной репутации. Что там говорил шекспировский Яго? «Good name in man and woman, dear my lord, is the immediate jewel of their souls» «Доброе имя есть истинная жемчужина души». У нехороших людей нет никаких жемчужин, но им очень хочется, чтобы окружающие верили в их наличие.
За ужином Данилов поделился своими соображениями с женой.
Однако у вас тот еще клубок змей, сказала Елена. Еще почище нашего
Чего удивляться? усмехнулся Данилов. Люди кругом одинаковые, что у вас, что у нас, что везде Хочется, чтобы они были лучше, но от наших желаний мало что зависит. Но ты мне скажи, как сторонний эксперт я прав в своих домыслах или не прав?
Мой муж всегда во всем прав! Елена широко улыбнулась. Он может быть только прав, потому что умнее него нет человека на Земле!
Повтори, пожалуйста, под запись, Данилов взял лежавший на кухонном столе телефон. А то память с годами слабеет, вдруг забуду, а слова такие хорошие, прямо бальзам на душу
Ты только постарайся обойтись без рукоприкладства! посуровела Елена. А то знаю я тебя чуть что, так в зубы.
Давай еще что-нибудь вспомни, посоветовал Данилов. Например, как Сафонов назвал тебя «некомпетентной выскочкой и самодуркой».[2] Или как я на третьем курсе на свидание опоздал, потому что деда на «Китай-городе» откачивал На мне грехов много, одним меньше или одним больше без разницы. Но из уважения к тебе я постараюсь обойтись без рукоприкладства. Честное медицинское!
Глава вторая. Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется, когда никто не признается
Определяющее значение в разговоре имеют первая и последняя фразы. Первая задает разговору тон, в последняя формирует послевкусие, которое, собственно, и запоминается. Нехороших людей надо брать за жабры резко и сжимать крепко, поэтому в качестве первой фразы Данилов выбрал: «Я все знаю, можешь не отпираться!», а последней должно было стать суровое предупреждение: «Больше так никогда не делай!», страхующее от повторения неприятностей. Сработает ли? Данилов был уверен, что сработает. Угодяй далеко не Штирлиц и не герой-подпольщик. Твердости в нем ровно столько же, сколько и в той субстанции, с которой он ассоциируется. Нажми и поплывет.
Когда шеф поручил Данилову проанализировать работу скоропомощного стационарного комплекса, доцент Савельев сначала сказал, что три месяца это крайне малый срок, а затем прозрачно намекнул на то, что сам он гораздо лучше справился бы с этой задачей, поскольку аналитическая работа является его коньком. Понимать эти слова следовало так я здесь один умный, а остальные годятся только на то, чтобы занятия со студентами проводить. Шеф, конечно же, осадил дурака, причем в довольно резкой форме. Савельев заткнулся, но затаил зло и решил отомстить. И неплохо так отомстил двойным ударом. Мало того, что организовал кражу рабочих материалов, так вдобавок еще и больничную администрацию настроил против Данилова. Как научный работник, врач и преподаватель Савельев был полный ноль, но пакостить умел виртуозно и изощренно. Напакостит и первым же посочувствует ай-яй-яй, какая жалость Прозвище Угодяй (сокращение от «угодливый негодяй») подходило ему как нельзя лучше, и Данилову приходилось делать над собой усилие для того, чтобы не называть так коллегу в глаза.
На ловца, как известно, и зверь бежит Данилов столкнулся с Савельевым у входа в корпус.
Надо поговорить, сказал Данилов, беря Угодяя под локоть.
Я вообще-то тороплюсь! затрепыхался Савельев. У меня запланирован важный созвон
Он попытался высвободить руку, но не смог привычка разминать резиновое кольцо во время просмотра фильмов придала даниловским пальцам крепость железа. «Знает кошка, чье мясо съела», подумал Данилов, окончательно убеждаясь в правоте своих догадок.
В закутке за гардеробом Данилов многозначительно посмотрел Савельеву в глаза. Тот сразу же отвел взгляд в сторону и поторопил:
Говорите скорее! Я же сказал, что спешу!
Я не люблю, когда мне пакостят, тихо, но строго, начал Данилов. А еще больше не люблю, когда меня поливают грязью. Не нарывайтесь, Родион Николаевич! Верните мои материалы, если вы их не выбросили, и скажите, кому следует, что вы меня оговорили
Какие материалы?! Савельев широко распахнул свои бесстыжие глаза и отрицательно затряс головой. Вы о чем?!
Недоумение он разыгрывал замечательно, Станиславский оценил бы, но на Данилова притворство не подействовало.
Вы прекрасно знаете какие! сказал он. Они лежали в коробке, которая стояла на шкафу в кабинете Гусева