Генка Шестопал наблюдал за событиями сверху, с пожарной лестницы; он там удобно устроился и оставался незамеченным.
Мельников разглядел всю компанию. Они стояли, разлохмаченные ветром, в распахнутых пальто Портфели их сложены на лесах.
Здравствуйте, сказал Илья Семенович, испытывая неловкость и скуку от предстоящего объяснения.
Здрасте Они старались не смотреть на него.
Бастуем, следовательно?
Они молчали.
Какие же лозунги?
Сыромятников выступил вперед. Если лидер он, поздравить этих архаровцев не с чем
Мы, Илья Семенович, знаете, за что выступаем? За уважение прав личности!
И многие загудели одобрительно, хотя и посмеиваясь. Сыромятников округлил свои глазки, неплохо умеющие играть в наив. Столь глубокие формулировки удавались ему не часто, и он осмелел.
Надо, Илья Семенович, англичаночку призвать к порядку. Грубит.
Поглядел Мельников на длинное обиженное лицо этого верзилы и не выдержал, рассмеялся.
Костя Батищев перекинулся взглядом с Ритой и отодвинул Сыромятникова.
Скажи, Батя, скажи зашептали ему.
Костя заговорил, не вынимая рук из косых карманов своей замечательной теплой куртки:
Дело вот в чем. Сперва Наталья Сергеевна относилась к нам очень душевно
За это вы сорвали ей урок, вставил Мельников.
Разрешите я скажу свою мысль до конца, самолюбиво возразил Костя.
Прежде всего вернемся в помещение. Я вышел, как видите, без пальто, а у меня радикулит
Ребята посмотрели на Костю; он покачивал головой; явно ощущал красивый этот парень свою власть и над ними и над этим стареющим продрогшим очкариком
А вы идите греться, Илья Семенович, позволил Батищев с дружелюбным юмором. Не рискуйте, зачем? А мы придем на следующий урок.
Демидова, ты комсорг. Почему ж командует Батищев? не глядя на Костю, спросил Мельников.
Маленькая Света Демидова ответила честным взором и признанием очевидного:
Потому что у меня воля слабее.
А еще потому, что комсорг это рабочая аристократия, веселым тонким голосом объявил Михейцев.
Пошутили и будет, невыразительно уговаривал Мельников. И смотрел на свои заляпанные глиной ботинки.
А мы не шутим, Илья Семенович, солидно и дружелюбно возразил Костя. Мы довольно серьезно настроены
А если серьезно тогда получите историческую справку! молодеющим от гнева голосом сказал учитель. Когда-то русское общество было потрясено тем, что петрашевцев к «высшей мере» приговорили кружок, где молодой Достоевский был где всего лишь читали социалиста Фурье, а заодно и знаменитое Письмо Белинского к Гоголю. И за это гражданский позор на площади надлом шпаги над головой потом на эту голову мешок и тут должен был следовать расстрел! В последний миг заменили, слава богу, острогом.
Или другое: из Орловского каторжного централа просочились мольбы заключенных о помощи: там применялись пытки
В таких случаях ваши ровесники не являлись в классы. Бастовали. И называли это борьбой за права человеческой личности Как Сыромятников.
Такая аналогия смутила ребят. Не сокрушила, нет, а именно смутила. До некоторой степени. А Мельникову показалось, что лекция его до абсурда неуместна здесь что ребятам неловко за него!
И что помогали они? Ихние забастовки? трусливо вобрал Сыромятников голову в плечи. Ответа не последовало.
Предлагаю «не удлинять плохое», как говорили древние. Не слишком это порядочно сводить счеты с женщиной, у которой сдали нервы. А? Илья Семенович оглядел их всех еще раз и повернулся, чтобы уйти восвояси: аргументы он исчерпал, а если они не сработали, сцена становилась глупой.
Но тут он увидел бегущую сюда Наташу. Ребята насторожились, переглянулись: теперь учителей двое, они будут снимать стружку основательнее, злее За ворону, за срыв уроков вчера и сегодня, за все
Наталья Сергеевна была, как и Мельников, без пальто, но не мерзла от возбуждения. Блестя сухими глазами, она сказала легко, точно выдохнула:
Я хочу сказать Вы простите меня, ребята. Я была не права!
И девятый «В» дрогнул: в школе тех лет нечасто слышали такое от учителей, не заведено было. Произошло замешательство.
Да что вы, Наталья Сергеевна! хором заговорили девочки, светлея и сконфуживаясь.
Да что вы заворчали себе под нос мальчишки.
Нет, вы тоже свинтусы порядочные, конечно, но и я виновата
Срывающийся голос откуда-то сверху сказал взволнованно:
Это я виноват! Ворона-то моя
Все задрали головы и увидели забытого наверху Генку. Он еще что-то пытался сказать, спускаясь с лестницы, но все потонуло во взрыве смеха по его адресу. Обрадовался разрядке девятый «В»!..
А я на Сыромятникова подумала!
Что вы, Наталья Сергеевна, я ж по крупному рогатому скоту!
Мельников, стоя спиной к ним, завязывал шнурок на ботинке и горевал о том, что сполна избавиться теперь от жидкой глины, на обувь налипшей, получится только дома; а как в этом виде на уроки являться? Ветер трепал его шарф и волосы. У него было такое чувство неразумное, конечно, но противное, будто вся компания смеется над ним. И Наташа тоже.
* * *
Потом урок английского шел своим чередом. Зная, что они похитили у Натальи Сергеевны уйму времени, ребята старались компенсировать это утроенным вниманием и активностью.
What is the English for[3] ехать верхом? спрашивала звонко Наташа.
В приливе симпатии к ней поднимался лес рук. Все почему-то знали, как будет «ехать верхом»!
То ride-rode-ridden! бодро рапортовал Сыромятников. Даже он знал!
Но тут вошла в класс Светлана Михайловна. Все встали.
Ах, все-таки пожаловали? удивленно сказала она. Извините, Наталья Сергеевна. Я подумала, что надо все-таки разобраться. В чем дело? Кому вы объявили бойкот? Садитесь, садитесь. Воспользовались тем, что завуч бюллетенит, что учительница молодая так? Она ходила по рядам. Только не нужно скрытничать. Никто не собирается пугать вас административными мерами. Я просто хочу, чтобы мы откровенно, по-человечески поговорили: как это вас угораздило не прийти на урок? Чья идея?
Молчит девятый «В» в досаде и унынии: опять двадцать пять!
Так мы уже все выяснили! сказал Батищев.
Наталья Сергеевна сама знает, подхватила Света Демидова.
Да у нас уже все в порядке, Светлана Михайловна, подтвердила Наталья Сергеевна.
О Так у вас, значит, свои секреты, свои отношения Светлана Михайловна улыбалась ревниво. Ну-ну. Не буду мешать.
По классу облегченный вздох прошелестел, когда она вышла.
* * *
Школьная нянечка, тетя Граня, выступала в роли гида: показывала исторический кабинет трем благоговейно притихшим первоклассникам.
Вишь, как давно напечатано. Она подвела их к застекленному стенду с фотокопиями «Колокола», «Искры» и пожелтевшим траурным номером «Правды» от 22 января 1924 года. Ваших родителей, не только что вас, еще не было на свете Вот ту газету читали тайно, за это царь сажал людей в тюрьму!
Или в концлагерь, компетентно добавил один из малышей.
Ишь ты! Не, до этого уже после додумались А ну, по чтению у кого пятерка?
У него, сказали в один голос две девочки, у Скороговорова!
Ну, Скороговоров, читай стишок.
Она показывала на изречение, исполненное плакатным пером:
(И. В. Гёте)Шестилетний Скороговоров, красный от усилий и от общего внимания, громко прочел два слова, а дальше затруднился. Тут вошел Мельников.
Это, Илья Семеныч, из первого «А» малышня, спокойно ответила на его недоумение тетя Граня. У них учительница вдруг заболела и ушла, а что им делать не сказала. Вот мы и сделали посещение А трогать ничего не трогали.
Ну-ну, неопределенно сказал Мельников и подошел к окну. Внезапно он понял что-то
А как зовут вашу учительницу? спросил он у малышей.
Таисия Николаевна! ответил Скороговоров.
А одна из девочек сказала, переживая: