Картошка сама себя не выкопает, а огород сам себя не польёт.
С этим я спорить не стал, хотя меня несколько смутили эти рассуждения в данный момент, на улице стоял конец февраля.
Не вооружённым глазом было видно, что хозяева дома избегали этого места и, вероятно, даже не стали ничего трогать, суеверно избегая этой комнаты.
Как оказалось, моя догадка попала точно в цель. Когда я упоминал об интересе к личным вещам, Реббитсоны указали мне на небольшую спортивную сумку, и комод, в котором лежали письменные принадлежности и несколько книг.
Досконально изучив обстановку, я принялся за личные вещи Джеймса. Сказать по правде, я не ожидал найти ничего существенного, что хоть немного указывало бы на источник умопомрачения больного. Однако удача, которая нередко накрывала меня своей щедрой ладонью от града неприятностей и на этот раз не покинула меня.
В одном из ящиков комода я обнаружил толстую тетрадь, которая была заполнена практически полностью причудливо-неряшливым почерком.
Больше ничего ценного обнаружить не удалось, и в силу растущего чувства беспокойства, сопутствующему пребыванию в этом доме, я поспешил удалиться.
И только уходя за порог, мой взгляд зацепился за вполне обыденную и присущую этому дому картину. Однако что-то во мне как будто оборвалось, когда я разглядел в свете электрической лампы пушистый силуэт великолепной персидской породы. Не знаю почему, но это животное породило внутри меня смутное беспокойство.
Мне известно, что любопытство, которое присуще этим животным, может достигать небывалых высот. Я так же принимаю во внимание тот факт, что наличие целой вереницы кошачьих туалетов в одном доме мистера и миссис Реббитсонов допускает изрядное количество этих всеми любимых существ. Но лишь одно из них в тот день сидело на деревянном подоконнике, выпучив на меня немигающие жёлтые глаза. Ничего не обычного в этом взгляде можно было бы и не заметить. И даже малейшими отклонениями от нормы можно было бы пренебречь. Но тот момент, когда мой взор упал на взгляд этого существа, мне открылась часть правды.
Я не могу сказать, что именно я узнал в тот миг. Так же я не уверен, что на меня не подействовала атмосфера дома, которая, к слову сказать, была вполне располагающей и уютной, если бы можно было исключить мою тревогу.
Мне показалось, что во взгляде этой роскошной морды читалась вполне человеческая усмешка. Я ощутил это довольно явственно: как будто весь её вид бросал мне вызов. Мне, и, вероятно, этому несчастному из палаты 312б.
Глава 3
Когда я, наконец, покинул ферму в Аутстоке, мне стало значительно легче. Обратная дорога сквозь сильный ветер с дождём не так удручала меня, как осадок пережитых минут в этом странном месте. И хотя моя безрадостная и скучная поездка казалась мне невыносимо долгой, я решил отложить прочтение записей душевнобольного на потом, что бы изучить всё более обстоятельно.
Дома меня ожидала очередная загадка, ответ на которую я так и не нашёл. Разумеется, я предполагал, что подобное может произойти со всяким любителем кошек, однако, не являясь в их числе, я всё же получил это странное послание.
Насколько я могу помнить, проходная комната Реббитсонов, которая была изолирована от уличных кошек и тех, что прятались внутри дома, выглядела неприступно. Именно там под дулом ружья я в спешке снимал свою обувь, что бы иметь возможность зайти внутрь. Конечно, моё внимание было притуплено, когда я покидал ферму, в спешке я сделал неверный вывод, что попросту мои ботинки прохудились от такой малоприятной дождливой погоды, и быстро смирился с этим фактом.
Когда же я прибыл домой, то оказалось, что вовсе не вода поспособствовала моим следующим нескольким дням насморка и обострившейся простуды. Скверный запах, который доносился из моих ботинок я не смог отмыть никакими средствами и химическими составами, бывшими в моём распоряжении. Мне пришлось принять поражение после многих попыток истребить мерзкий запах, моя обувь больше не могла мне служить, и ничего другого не оставалось, как попросту выбросить её.
Однако моё разочарование вскоре сменила настоящая паника: после избавления от удобной и мягкой обуви злополучный смрад всё ещё витал по моему дому. Я с ужасом пытался определить месторасположение источника, но даже избавление от всего того, что так или иначе соприкасалось с моей обувью, не дало никаких результатов. В конечном итоге мне пришлось смириться с тем, что на какое-то время этот скверный дух будет жить в моём доме.
Теперь я без особого труда мог определить характер того самого взгляда, бросающий мне вызов и с дерзкой усмешкой вопрошающий: Да, и что?. Этот взгляд теперь заиграл новыми красками. Весьма не приятными красками, на мой непритязательный вкус.
Как бы это странно не звучало, но на некоторое время я совершенно забыл о рукописи, которая так и лежала в моём шкафу с того самого дня, когда я вернулся и обнаружил неприятный сюрприз в своих ботинках. На следующий день мне пришлось отправиться на дежурство, где меня ожидало много работы. В нашей лечебнице с самого утра воцарилась суматоха в связи с внезапным обострением ментального состояния многих наших пациентов. В нашей практике такие дни предусматривались, однако этот период времени совершенно не соответствовал нынешнему. Странным было то, что наш недавно поступивший пациент из камеры 312б вёл себя тихо, судя по словам старших коллег. Остальным же пришлось медикаментозно снижать уровень возбуждения, отчего весь день прошёл в суете.
В последующие дни в лечебнице отмечалось, что уровень возбуждения пациентов стал постепенно снижаться, что, впрочем, никак не упростило работу. Домой я приходил измотанный, и совершенно не в состоянии чем-либо заниматься.
Тем не менее, в один из таких дней я отметил некоторые странные изменения, отчёт которым я не отдавал раньше. Эти изменения случились раньше, возможно даже тогда, когда наша лечебница обзавелась таким уникальным случаем в лице бледного худощавого молодого человека.
В лечебнице имени святого Ривса есть специальное место, отведённое для курения всего лечащего персонала. Не имеющий этой пагубной привычки, я, тем не менее, стараюсь каждый раз выходить подышать на свежий воздух, чтобы набраться сил и очистить свои мысли от всего постороннего.