В этом маленьком жесте Талли сквозила забота о нем. Костюмы, еда кто-то другой принимает все решения, даже самые незначительные. Очень долгое время с Кристиной ему приходилось все решать самому, проверять все замки, оплачивать все счета, готовить все завтраки, обеды и ужины. Это выжало из него все соки, но теперь ему больше не нужно об этом беспокоиться.
Кристина до краев полное ведро, которое его попросили пронести через зону боевых действий, по раскаленным углям, на воздушном шаре, на тряских американских горках. Их отношения с самого начала были обречены. Она перелилась через край и выплеснулась, и он ничего не смог с этим поделать. Неизбежность обрушилась на него и раздавила. Но теперь Кристины больше нет, и все это не имеет значения. Он по ней скучал. И от любой толики чьего-нибудь великодушия или милосердия его душа наполнялась каким-то бледным светом.
Талли
Эмметт заплакал и вытер нос салфеткой. Он сидел, прижав ладони к глазам, подбородок его дрожал.
Я чем-то тебя расстроила? спросила она.
Клиент легко плачет, он мягкосердечный. Манера поведения изменчива.
Задавала слишком много вопросов? Или он вспомнил о письмах, о тех женщинах? Или о родителях, о письме, которое им написал? Чувство вины? Раскаяние? Могло быть что угодно. По пути в магазин она опять спросила, не хочет ли он перехватить письмо, а он, пожав плечами, сказал, что, наверное, нет. Переубедить его ей не удалось. Бедные родители. Получив письмо, они решат, что ничего сделать больше нельзя. Она с ужасом представляла себе бесконечное ощущение обреченности. А он здесь, перед ней, вполне себе живой и в безопасности.
Талли была эмпат. Прикрыв глаза и вытянув руки, она, как по Брайлю, читала в душах клиентов. У нее был к этому дар, и на нем она построила всю свою карьеру! И сейчас между ней и Эмметтом уже существовала душевная связь, и возникла она моментально. Он легко плакал, но, к ее удивлению, не нуждался в эмоциональной поддержке, как многие ее клиенты. Как те, кто настойчиво требовал постоянных увещеваний и с кем надо было нянчиться. Частично Эмметт казался решительно погруженным в депрессию, уступившим ей, но вместе с тем иногда он демонстрировал явную бодрость духа и ребячливость это вселяло в нее веру: здесь было с чем работать.
Официант принес напитки и соус. Эмметт сразу опрокинул свою порцию бурбона, запив его двумя огромными глотками светлого пива. И, сама не зная почему, Талли, решив не отставать, последовала его примеру. Едва официант успел подойти к соседнему столику, как Эмметт жестом попросил его принести еще два бурбона.
В твоих словах ничего такого не было. Я в порядке, сказал Эмметт. Он макнул свой гамбургер в специальный соус и откусил. Заверив Талли, что соус очень вкусный, он вернулся к пиву.
Э-э. Тебе нам не следует слишком много пить. От этого всегда неприятности, предупредила Талли. Она бы ни за что не пошла обедать с клиентом и не позволила бы клиенту провести ночь в своем доме. И, разумеется, пить с клиентом она бы тоже не стала. Даже думать об этом было абсурдно. Такое поведение было бы непрофессиональным и граничило бы с неэтичным! Она всегда держала свою жизнь в строжайших рамках, но на самом деле что ей это принесло в отношениях? В итоге не чувствует ли она себя одинокой? Другие, как казалось, правила не соблюдали, так почему она должна? Что плохого в малюсеньком акте неповиновения? Какое она имела право указывать взрослому мужчине, как поступать? Ну то есть на этом все. Достаточно, ты не находишь? добавила она в конце.
Безусловно. Понято. Я выйду покурить. По-моему, это пойдет мне на пользу. Он будто спрашивал у нее разрешения и потому показался в то мгновение очень маленьким, хотя это было не так.
Механизм преодоления: ага! Сигареты, как и предполагалось.
Он поднялся и похлопал себя по карману, потом полез туда и нашел драгоценность в виде полупустой мягкой пачки.
Окей. Если нужно. Не знала, что ты куришь. Думала, что, возможно, да, но куревом от тебя не пахло, да и не курил ты с самой нашей встречи. Так ведь? Или курил, пока я спала? спросила она и подняла на него глаза, одолеваемая абсурдностью ситуации как могло задеть ее незнание одной детали о нем. Она не знала о нем вообще ничего, не считая крупиц информации, которыми он поделился. Да и те могли оказаться враньем. Однако похищенные письма исчезновения которых он пока не заметил или, по крайней мере, о них не упоминал, враньем не были.
Накануне, перед тем как уснуть, она снова залезла в Гугл. Забивала в поиск его имя в сочетании с Клементиной, Кентукки, но ничего не обнаружила. Она пробовала имена Эмметт, и Кристина, и Бренна. Сначала всех вместе, потом парами ничего не помогало. Без фамилий поиск не приносил ни результатов, ни новостей, ни веб-сайтов, ни соцсетей.
Эмметт выбил из пачки сигарету.
Нет, пока ты спала, я не курил, шмыгнув носом, сказал он. Глаза его были еще мокрыми от слез, во рту покачивалась сигарета.
А можно я с тобой?
А ты куришь?
Она покачала головой она не курила с самого окончания колледжа.
Он поманил ее за собой, как раз когда официант принес бурбон. Шагнув обратно к столу и засунув сигарету за ухо, Эмметт залпом, будто это вода, выпил золотистую жидкость. Талли тоже осушила свою порцию, чувствуя себя при этом страшно виноватой и безответственной, но в полной мере наслаждаясь жжением внутри.
* * *
Выйдя на улицу, Эмметт прикурил сигарету, затянулся и предложил ей. Прислонившись к кирпичной стене ресторана, он выпустил дым через нос. Вдыхать через рот, а выдыхать через нос было роскошью, а вот день роскошным назвать никак не получалось.
С седоватого неба моросил дождь.
В воздухе пахло яблоками и жареным мясом с луком.
От соседней с рестораном кафешки пахло сидром этот запах стоял там с середины сентября до дня после Благодарения, когда его сменял аромат рождественского кофе с мятой.
Талли могла бы рассказать Эмметту, что она дипломированный психоаналитик, что о «Службе психологического консультирования ТЛК» она мечтала всю жизнь, как ею гордилась и как вскоре служба должна была расшириться, приняв еще двух психоаналитиков. Но вся эта информация изменила бы то, как Эмметт с ней взаимодействует. Она зарабатывала на жизнь хранением чужих секретов, и это изнуряло. Изолировало. Как и у других, у нее были свои секреты, у Джоэла свои. Эмметт тоже не распространялся, так почему бы ей не подержать язык за зубами? Настала наконец ее очередь.
Кипучая чувственность таила в себе опасность.
Втайне Талли содрогнулась от волны страсти. Еще в ресторане Эмметт выбил сигарету из пачки и засунул ее между губами умелым и немного развязным движением, напомнив неотразимого Стива Маккуина[26], которого она обожала. Эти утрированно мужественные типажи старого Голливуда в ее любимых классических фильмах постоянно курили пыхтели и дымили, как драконы. Ей хотелось снова увидеть, как Эмметт выбивает сигарету из пачки. А еще лучше заснять это на мобильник, чтобы смотреть в режиме повтора перед сном.
Она затянулась еще раз и, дав волю воображению, представила себя в постели с ним. Эта фантазия была для нее словно мерцающий тоник. Чем от него пахло под фланелевым ворохом одежды? Вышедшей из берегов рекой, полной осенней листвы, аромат которой разбавлен камфорой? Белым мылом, по́том с каплей бензина? Сигаретами, пропитанными древесным дымом? Она представляла его разгоряченную ритмичную тяжесть на себе. Его лицо между ее ног, ее между его. Его сзади, волосатого и стонущего, когда он, пульсируя, достигает апогея. Их обоих, возбужденных. Одичавших.
* * *
Уже больше года прошло с тех пор, как она и Джоэл были вместе, и месяц с тех пор, как она была с кем-либо: у нее случился секс в стиле «я недавно развелась и понятия не имею, чего я сейчас хочу» с Никодимасом Тейтом. Нико. Учась в колледже, они встречались в течение нескольких лет, то сходились, то расходились. В те времена их расставание было постепенным, они отдалялись в разные стороны вместо того, чтобы резко разорвать отношения, и в прошлом у них с Нико всегда был отличный эффективный секс. Отличный и эффективный, как целевой поход на распродажу: все, что ей нужно, в нужном месте, а иногда еще и дополнительные скидки, из-за чего весь поход окупает себя с лихвой. А секс с Нико после развода? Полный улет. После тех оргазмов у нее на две полных минуты закладывало уши и кружилась голова.