* * *
Эмметт опять вдохнул через рот, выдохнул через нос, и это было так чувственно! Зачем он это делает? Так сексуально. Ах, этот неразрешимый парадокс: с одной стороны, она не хочет, чтобы он себе вредил, а с другой ей так нравится смотреть на него с сигаретой. Покраснев, Талли отвернулась. А вдруг он специально? Или вправду настолько привлекателен, но даже не подозревает об этом? Знает, но все до лампочки? Ему сейчас много о чем приходится думать. Он мог просто облокотиться о стену, сексуально курить, и ни одной живой душе не будет до этого дела. Он был в депрессии, а депрессия не делает человека сексуально привлекательным. Она ее видела каждый день в таких количествах, что никак ее не романтизировала. Люди умирали, люди страдали, люди сдавались. Забывали, как они важны и любимы. Депрессия, как вакуум, высасывала из человека все, не оставляя ничего, кроме тяжкого бремени пустоты.
Они стояли у окна ресторана и молча курили. Она боялась, что Эмметт, глядя на нее, прочитает ее мысли, и постаралась придать лицу непринужденное выражение. Эту технику она часто использовала в работе с клиентами: проецировала безмятежность. И когда он ей улыбнулся, улыбка не была пугающей. А была приятной и немного хитрой. Как будто он хотел сказать «я ведь тебе говорил». Талли улыбнулась в ответ. «Точно. Ты ведь мне говорил».
* * *
Еще раз спасибо за все. Еда, напитки, выбор костюмов, сказал он, когда уже после обеда они шли по торговой улице и воздух был как прохладная вода.
Не стоит благодарности, сказала она и на мгновение замолчала. Вчера я сказала, что мне лучше, но временами после развода мне по-прежнему тяжело, выпалила она.
Слушай, он, судя по всему, придурок. И тебя не сто́ит. Эмметт будто только и ждал разрешения это сказать.
А ты в этом уверен? фыркнув, переспросила Талли.
Они остановились у магазина свечей. Талли знала, что, попадая туда, теряла способность надлежащим образом распоряжаться деньгами и без малейших колебаний отдавала полтинник за свечи, от которых дома пахло костром, тыквой, яблоневым цветом. Оглядев витрину, она заметила свечку этой осени, выпущенную ограниченным тиражом, которой не было в наличии в ее прошлый визит. Она прижалась носом к стеклу.
Черт побери, я все бы отдал за такую жену, как ты. Честное слово, сказал он, глядя на ту же самую свечку с тем же вожделением.
Да ладно, ты просто пьян, хихикнув, возразила она. Зайдем, купим ее. Но цены здесь заоблачные. Пошли. Она взяла его за руку, он не сопротивлялся.
* * *
Для похода на торговую улицу Талли выбрала удобную одежду, в которой чувствовала себя привлекательной, будто сорокалетняя Гермиона Грейнджер, отправившаяся на экскурсию в Хогсмид за сливочным пивом. На ней была просторная теплая кофта, вязать которую она закончила еще в летнюю жару, насыщенного цвета красного золота. Она надела ее поверх серого боди с длинным рукавом и темных джинсов в обтяжку. На ноги она сначала хотела надеть оксфорды цвета ириски, но передумала и надела проверенные водонепроницаемые ботинки коричневого цвета, гордая собой из-за сделанного впервые за эти сутки разумного и практичного выбора. Она не хотела, чтобы было заметно, будто она прилагает слишком большие усилия, но ведь это был особый случай: Эмметт жив! И она жива! Она добавила серьги-кольца, маскирующий карандаш и пудру, подводку для глаз и румяна. И помаду, как же без нее. Она из дома не выходила, не наложив хотя бы телесный оттенок и блеск для губ.
После того как Талли купила свечи, они еще походили по магазинам, разглядывая товары, со смехом критикуя, иногда соглашаясь, если находили что-то необычное и интересное.
Так ты был женат? Она задала ему этот вопрос, когда они уже шли к парковке. Она купила мохнатую голубую шапку-ушанку и напялила ему на голову, и он так и не снял ее, как будто носил всю жизнь. Такую же красную она купила для себя.
Да, был, сказал он.
Кристина? Бренна? Обе?
И что произошло? спросила она.
Произошло то, что я больше не женат.
Она улыбнулась ему, игриво шлепнула по локтю.
И это все? спросила она.
Теперь твоя очередь быть со мной честной.
Я подумываю об усыновлении, призналась она. Этого никто, кроме Айши, не знал.
Вот это да. Серьезный разговор. Очень серьезный.
Ну да. Раз в несколько дней я захожу на нужный веб-сайт и думаю: «А что, если?»
Ей нравилось щелкать по страничкам и читать о беременных женщинах некоторым до родов оставались многие месяцы. И если бы они подошли друг другу, то спустя от суток до трех после рождения младенец мог бы оказаться у нее. Ей нравилось думать о том, как она будет переделывать гостевую спальню в детскую и вязать носочки и шапочки из бамбукового волокна. Ее не приводила в ужас, как было еще совсем недавно, мысль о том, насколько изменится ее жизнь, когда она станет матерью-одиночкой. Эмоциональная травма после предательства Джоэла и развода вызывала у нее чувство, что она начинает жить с чистого листа. Раньше она с этим чувством боролась, но теперь Теперь она наконец была готова именно это и сделать.
* * *
Машину вел Эмметт. Талли была под воздействием выпитого и, вопреки своим недавним поступкам, от природы не была любителем рисковать. В начальной школе она следила за безопасностью в составе патрульного отряда и в детские годы в каждом доме, где им приходилось жить, насильно устраивала всей семье учебную пожарную тревогу. Услышав о супругах, погибших на отдыхе от смертоносного газа, она убедила Джоэла, что если им в отпуске предстояло жить в отелях, то следовало брать с собой портативный прибор для обнаружения угарного газа. Теперь, удобно устроившись на пассажирском сиденье, Талли включила радио и стала искать песню, чтобы угодить Эмметту.
Скажешь мне, когда остановиться, попросила она. Она перебирала станции одну за другой, и он помалкивал, пока она не дошла до Сэма Кука с песней Bring It on Home to Me.
Давай эту. Она мне нравится, сказал он.
И мне. Она помолчала. А почему ты сказал, что все бы отдал за такую жену, как я? спросила она, не дав себе времени передумать. Они остановились у знака «стоп». Дворники сонно скользили по стеклу. В боковом зеркале сквозь дождь неслись красные и синие огни. Завыла сирена.
Не переживай. Все нормально, не выпуская руль из рук, спокойно ответил Эмметт.
Черт, ты пьян? Посмотри на меня. Он повиновался. Его глаза не были ни воспаленными, ни остекленевшими.
Я в порядке.
Обернувшись, Талли увидела, что к машине подходит полицейский. Она понимала, что сейчас он попросит права, регистрацию и документ о страховке. Так и бывает, так всегда и бывает. Эмметт снял новую мохнатую ушанку, убавил громкость песни Сэма Кука, заглушил двигатель, опустил стекло. Когда он все это успел? Какие-то провалы в памяти. Надо заняться кроссвордами и загрузить на телефон приложение, что-то вроде стимулятора работы мозга. Может, попить витаминов? Нужно пополнить запасы витаминов. Органических, сделанных на основе пищевых продуктов. Она обязательно их закажет. Она пожертвует денег на защиту девочек от секс-торговли и секс-рабства, а еще она закажет витамины. Все это она сделает, как только доберется до дома, и все будет доставлено и решено к вечеру воскресенья, чтобы правильно начать новую неделю.
Я притормозил вас, потому что вы не полностью остановились вон у того знака. Пожалуйста, ваши права, регистрацию и документы о страховке, сказал полицейский у водительского окна.
Извините, инспектор. Вот регистрация и страховка, порывшись в бардачке и достав документы, сказал Эмметт. Талли не говорила ему, где они были, он сам открыл нужное отделение и нашел их.
Талли сидела неподвижно, сложив руки на коленях и глядя на них, будто они ей не принадлежали. Будто ее новые руки были пристегнуты к запястьям и ей нужно было их рассмотреть, чтобы удостовериться, что хотела именно эти. Она смотрела на палец левой руки без кольца, на свои короткие ногти с недавно нанесенным ярко-оранжевым лаком.