Кто кричал? Что за шум! рявкнул я, убрав пистолет в кобуру.
Конечно, то была просто шутка, предназначенная лишь для меня самого, однако в ответ где-то у дальнего края вивария жалобно заскулили, и я, огибая зверей узкой, почти незаметной тропинкой, протоптанной, как вскоре выяснилось, посылаемыми кормить их матросами, двинулся на голос.
Скулил тот самый косматый зверек, которого я помогал изловить в грузовом трюме. Стоило мне узнать его, на сердце стало теплее. С тех пор, как пинас увез меня из садов Обители Абсолюта на борт этого корабля, я чувствовал себя так одиноко, что вторая встреча со столь странным на вид зверем казалась едва ли не воссоединением с давним-давним знакомым.
Вдобавок сам зверек тоже заинтересовал меня еще во время ловли. Когда мы гонялись за ним, он выглядел почти шарообразным, а теперь мне удалось разглядеть, что на самом-то деле это один из тех коротколапых (да и телом не слишком длинных) грызунов, что обитают в норах иными словами, нечто вроде пищухи. Короткую настолько, что ее существование оставалось лишь принимать на веру, шею венчала круглая голова, казавшаяся попросту продолжением округлого туловища, четыре коротких лапы заканчивались четырьмя длинными, тупыми когтями и еще одним когтем поменьше, и все это, кроме пары блестящих, черных бусинок-глаз, покрывала гладкая, серовато-бурая шерсть.
Зверек замер, не сводя с меня взгляда.
Бедный ты, бедный, сказал я. Как же тебя туда, в трюм, занесло?
Двигаясь куда медленнее (очевидно, страх его отпустил), зверек подошел к окружавшей его незримой ограде.
Бедный ты, бедный, повторил я.
Зверек, совсем как пищуха, поднялся на задние лапы, а передние скрестил поверх белого брюшка. Белую шерсть до сих пор пересекали обрывки черных шнуров. Увидев их, я вспомнил, что точно такие же прилипли к моей рубашке, и подцепил один ногтем. Со временем изрядно ослабшие, шнуры рассыпались в прах, и те, что оставались на шерсти зверька, надо думать, мало-помалу отваливались тоже.
Изловленный зверек негромко пискнул, и я инстинктивно потянулся погладить, успокоить его, будто испуганного пса, но тут же, опасаясь, как бы он не укусил меня либо не полоснул когтями, отдернул руку.
И тут же мысленно обругал себя за трусость. В трюме зверек никому не сделал ничего дурного, и даже схваченный мною, старался разве что вырваться, не помышляя ни о чем ином. Просунув сквозь ограду (нисколько мне не воспрепятствовавшую) указательный палец, я почесал его мордочку возле крохотной пасти. Зверек совершенно по-собачьи повернул голову в сторону, и я нащупал под шерстью маленькие ушки.
Милая зверушка, а? раздалось у меня за спиной.
Я обернулся. Позади стоял Пурн, тот самый матрос с вечной ухмылкой на губах.
На вид он вполне безобиден, ответил я.
Они почти все безобидны, с легкой запинкой подтвердил Пурн. Только чаще всего дохнут, и их уносит. Говорят, нам на глаза попадаются считаные единицы.
Гунни назвала их аппортами, заметил я, и я подумал Их ведь приносят на корабль паруса, так?
Безучастно кивнув, Пурн тоже сунул палец сквозь ограждение и пощекотал зверька.
Должно быть, соседние паруса все равно, что два больших зеркала. А поверхности их выгнуты, и потому где-нибудь а скорее всего, во многих местах наверняка параллельны. И освещены звездами.
Ну, да, вновь кивнул Пурн. Потому-то судно вперед и движется, как ответил шкипер на вопрос о его подружке.
Знавал я некогда человека по имени Гефор, призывавшего и заставлявшего служить себе крайне опасных тварей. А от другого, по имени Водал хотя Водалу, признаться, веры мало, слышал, будто Гефор призывает их с помощью зеркал, и один мой друг тоже творит волшебство с зеркалами, но его волшебство не из злых. Так вот, этот Гефор служил матросом на корабле вроде вашего.
Немедля оживившийся, Пурн оставил зверька в покое и повернулся ко мне.
Название помнишь? спросил он.
Название его корабля? Нет. Названия он, кажется, ни разу не упоминал. Хотя, подожди-ка он говорил, будто служил не на одном на нескольких! «Долго служил я на кораблях сребропарусных, кораблях по сту мачт, достигавших самих звезд, долго плавал под их сверкающими кливерами, и Плеяды горели у нас за кормой»
А-а, снова кивнул Пурн. Кое-кто утверждает, что такой корабль на свете только один. Я порой думаю: правда ли, нет ли
Нет, таких наверняка много. Я ведь еще мальчишкой слышал рассказы о них о кораблях какогенов, заходящих в порт на Луне.
Это где же такая?
Луна? Так называется спутник моего мира. Спутник Урд.
Значит, речь о какой-нибудь мелочи шла, рассудил Пурн. Тендеры, катера и так далее. Спору нет, этаких-то каботажных скорлупок, порхающих между мирами всевозможных солнц, на свете целая прорва. Только этот корабль и другие такие же, если их вправду больше одного, обычно в подобные места не заходят. Могут, конечно, только дело это уж больно тонкое да и камней вблизи от солнц мимо свищет немало.
На лестнице показался беловолосый Идас с охапкой садового инструмента.
Привет! крикнул он.
Я помахал ему.
Делом нужно заняться, негромко пробормотал Пурн. Нам с этим поручено приглядывать за зверьем. Я как раз глядел, все ли с ними в порядке, вижу тут ты э-э Как тебя, говоришь?..
Севериан, напомнил я. Бывший Автарх то есть правитель Содружества, а ныне эмиссар Урд. Ее посол. Ты, Пурн, откуда родом? С Урд?
Пурн призадумался.
Вряд ли но, может, и да. Луна там какая? Большая, белая?
Нет, зеленая. Наверное, ты с Верданди: я читал, ее луны светло-серые.
Даже не знаю, пожав плечами, ответил Пурн.
Чудесно, должно быть, сказал подошедший к нам Идас.
Что он имел в виду, я себе даже не представлял.
Пурн отвернулся и двинулся прочь от нас, поглядывая на зверей.
Ты на его счет не беспокойся, заговорщически шепнул мне Идас. Он просто боится, как бы я не донес на него что бездельничает во время вахты.
А ты не боишься, что я донесу на тебя? спросил я.
Сам не знаю, что меня в этом Идасе так раздражало возможно, всего лишь его кажущаяся слабость.
О, так ты знаком с Сидеро?
Полагаю, с кем я знаком, кроме меня никого не касается.
По-моему, не знаешь ты никого, заявил он, но тут же, словно допустив всего-навсего мелкую бестактность, добавил: Но, может, и знаешь. Или я могу тебя с нашими познакомить. Если хочешь, только скажи.
Хочу, ответил я. Познакомь меня с Сидеро при первой же возможности. А теперь я требую, чтоб меня препроводили в личную каюту.
Ладно, кивнул Идас. А ты не против, если я как-нибудь загляну к тебе туда, побеседовать? Ты ведь, не в обиду тебе будь сказано, в кораблях ничего не смыслишь, а я ничего не знаю о местах вроде э-э
Вроде Урд?
О мирах вообще. Только на картинках кое-что видел, и это все если их не считать, пояснил он, взмахом руки указав на зверей. Отвратительные твари, все до единого. Но, может, там, на мирах, есть и другие, добрые, только такие до палуб не добираются никогда. Гибнут.
Но ведь и эти, конечно же, далеко не все злы.
О-о, все, заверил меня беловолосый. Все поголовно. И я, вынужденный убирать за ними, кормить их, а когда нужно, регулировать состав атмосферы, куда охотнее перебил бы этих тварей, не пощадив ни одной, но в таком случае Сидеро и Зелезо изобьют меня.
Не удивлюсь, если даже убьют, сообщил я, охваченный отвращением к этому жалкому человечишке, готовому по злобе погубить столь великолепную коллекцию живых созданий. По-моему, так вышло бы вполне справедливо. С виду ты сам будто из их числа.
О, нет, без тени улыбки возразил он. Это тебе, и Пурну, и всем остальным среди них самое место. А я рожден здесь, на борту корабля.
Что-то в его манерах подсказывало: он просто старается вовлечь меня в разговор и с радостью затеет со мной перепалку, лишь бы я не умолк. Я, со своей стороны, разговаривать не желал вовсе, а уж браниться с кем-либо тем более. Устал я так, что едва не валился с ног, и вдобавок зверски проголодался, и посему сказал: