Тьфу, опять бредни, в сердцах сплюнул стражник. Напьются, вот и мерещится всякое!
Покараулили, обошли три деревни, да никого так и не заприметили, кроме вороньей стаи. Вилась вокруг, каркала так, что хотелось всех до одного перестрелять. Жаль, стрелы не казённые.
3.
Кёльберг самодовольно ухмылялся, то и дело подталкивая Тэмиру к новым приключениям.
Ну чего тебе стоит? Вон дружок твой, Ринар, ночами из-за тебя глаз не смыкает, всё ждет!
Не дружок он мне!
Лисица искренне надеялась, что они уберутся поскорей и подальше. Не будут же вечно сидеть!
А ты ему гостинцев испеки, авось подобреет, продолжал Кёльберг.
Тэми не выдержала. Благо, кочерга оказалась рядом, только ворон оказался удивительно изворотливым и залез на печку, всем своим видом показывая, что не сдастся без кровавого боя.
Ринар Да она его забыла почти! А лапы размять до жути хотелось. Хотя бы по полю пробежаться и вцепиться зубами в яркий подсолнечник!
Карканье стихло. Кёльберг выглянул в окно и увидел, как стражники отдаляются под недовольные возгласы крестьян.
Исчез с горизонта знакомый плащ, вместе с ним растворился весенний ветер. Оно и неудивительно, ведь до Литы оставалось всего ничего. Хотя в этих краях праздник зелени и огня называли Купалой.
III. Ночь огня
1.
На Ивана, на Купала красна девица гадала, разливалось отовсюду, хотя для вечерних песнопений еще было рановато. Солнце стояло над землёй высоко и даже не думало пока заходить за горизонт.
А люд уже сверкал лентами, венками, куклами из тканей. Кто-то шёл на ярмарку, кто-то возвращался оттуда разряженный, а кто-то готовил корзины, собираясь в пламенную ночь заполнить её до верха целебными травами.
Почти все молодые девки крутились у берега речки. Из распущенных волос торчали ветки полыни, ивы, мяты. Самые проворные заговаривали воду, чтоб понесла сплетённый венок к суженому и повенчала их. Не знали молодицы, что за ними, посмеиваясь, наблюдал Водяной, чудом сбежавший из-под присмотра Кикиморы.
А вот Марте было не до гуляний впереди ночь Огня, когда природа пляшет и поёт, выращивая повсюду дивные травы, которых в иную пору не сыщешь. Расцветали они во всей красе, только от людского глаза постоянно прятались.
Ведьма сплела из платка котомку и покинула избу. Зачарованный купец так и остался сидеть на месте.
А ему это точно не повредит? младшего брата терзали сомнения.
Поспит день-другой и оклемается, фыркнула Марта.
Вообще-то они сперва пытались по-доброму, мол, впустите бедных странников переночевать в сени, и будут вам за это монеты и человеческое «спасибо», но купца подобное не прельщало. Пришлось уговаривать, точнее заговаривать, чтобы знал, каково добрым людям отказывать.
Ведьма исчезла в лесу, оставив брата и подругу наедине. Те пожали плечами и разбрелись: один пошёл за ягодами и вином, вторая плести венок и гадать. Тэми даже задумалась: а на кого, собственно? Воспоминания о первой горечи, отдающей эльфийским запахом, растворились спустя две зимы, а другой и не было.
«Да без разницы, просто на любовь!» сказала себе и помчалась к речке.
2.
Ягодное вино лилось рекой, разжигая пламя в телах. Девки кружились среди костров, одни с парнями, другие сами по себе, и не было ни единой души, которая не сливалась бы с остальными. Венки лишь чудом не падали с голов, хотя находился молодец, что хватал с головы травяное украшение, а потом утаскивал саму девку подальше от чужих глаз.
Лесная любовь сливалась с человеческой, и казалось, что весь мир пульсирует и кружится лишь луна холодно смотрит и усмехается, а звёзды вторят ей и перемигиваются.
Ты пляши, пляши, девица,
У крылатого огня,
Как присядешь же напиться,
Повстречаешь тут меня.
Будем долго миловаться,
Аж до самого утра,
Будешь ждать и волноваться
Я скажу, что мне пора
Тело Тэми горело. Казалось, что жар растекается от самого сердца и земля под босыми ногами вот-вот вспыхнет. Кто-то хотел было её схватить, но она увернулась и, скакнув через пламя, растворилась среди пляшущих. Отовсюду звенела музыка и раздавались похабные песенки о звонкой любви, которую так легко скрывает ночь.
Не обошлось и без горечи на другой стороне реки две девки рвали друг дружке волосы, не поделив славного парня. Только тот давно уже исчез, пока влюблённые и пьяные, подобно двум собакам, дрались с жуткими криками.
Тэмире захотелось найти ведьму и поворожить, но той как будто след простыл. Не было Марты ни среди костров, ни среди милующихся (а может, спряталась-таки с кем-нибудь?). А речная вода тем временем уносила всё больше венков в неизвестность. Особо лихие молодцы выхватывали их и подплывали к девицам. И казалось, что не будет этой пляске ни конца, ни края, и всё будет сливаться со всем целую вечность.
Но нет как пропели третьи петухи, растворилось вино, на месте пламенных языков остались пепелища, а звуки свирели сменились тишиной. Лишь природа по-прежнему ликовала, заставляя зелёную листву колыхаться, а нетронутые венки плыть дальше, сквозь чёрные воды.
На рассвете деревню покинули двое: ведьма с котомкой, заполненной травами, и её напарница. Что правда, то правда: голова у Тэми была до сих пор хмельной, зато в сердце поселилась надежда на скорую и счастливую любовь.
3.
Как только ягодное вино коснулось губ Кёльберга, медальон с эльфийской руной предательски обжёг кожу. Не до веселья стало ворону, ибо тонкая ниточка, соединявшая его с человеком роднее сестры, тряслась и грозилась вот-вот разорваться.
Раз, два и с криком обернулся птицей, расправил крылья и взлетел. Сквозь костры, чужой хохот, казавшийся теперь зловещим, сквозь лунную ночь, лишь бы только добраться до Каменного города и спасти Её.
«Лилиэль!»
IV. Свадебное
1.
Достойные девушки соблюдают традиции, как нечто святое. Они внемлют родительской воле, что бы там ни говорило сердце. Его стоит заткнуть, а вот чем предстояло решить самой Лилиэль.
Лёгкие шелка, изумрудные и сапфировые ожерелья даже рядом не стояли с рассказами о дивном лесе за далёкими-далёкими горами, где каждый наслаждается волей и заливисто поёт.
Но Лилиэль верна своему народу, она не пойдёт против святейшего, не скажет «нет» тем, кто дал кров и имя, растил, подобно цветку, чтобы однажды обвенчать. С кем не важно, ибо сердце уже давно сделало выбор. Такой, что родители были бы в ужасе.
Она собиралась, как настоящая невеста самая сияющая и элегантная, чтобы каждый замирал от восхищения. На пепельных кудрях сияли гранаты, белоснежное платье переливалось на солнце.
Как саван.
2.
«Shcrong, Kölbergu, shcrong!» отзывалось глубоко внутри.
Горящий талисман вещал о беде и заставлял забыть об усталости. Не зря он не хотел улетать в этот раз. Кёльбергу нравились узкие улочки, увешанные лианами и корзинами разнородных цветов, лазурные огоньки лепестков с багровыми искрами и ароматы эльфийских духов.
А ещё Лилиэль, сотканная из чистого света.
«Ещё раз увижу тебя с моей дочерью, старый эльф открыл незапертую дверь и осёкся, завидев пустующую комнату. Чёртов перевёртыш!»
Тем временем впереди замаячила вереница горных хребтов. Вот она, грань, отделяющая дивный народ от человеческих глаз!
«Сильнее, Кёльберг, сильнее!» и он нёсся с надеждой, что успеет.
3.
10 дней Лилиэль прощалась с семьёй, прежде чем войти в новую жизнь. В их глазах она оставалась достойной, и это не могло не радовать. Несмотря на старые ссоры и наказания.
Впереди танец. Эльфийка двигалась, как требовал ритуал: шаг за шагом, затем круг. Заученные движения, заготовленные слова. Звон браслетов, улыбки гостей и совершенно чужой жених. В какой-то миг она сбилась, услышав знакомое карканье. Кёльберг?