В первое мгновение вижу перед собою лишь чернильную тьму. Делаю шаг. Другой. Уже на самом пороге понимаю, что не могу дышать, словно воздух неожиданно исчез. На чёрном полотне прямо передо мною неисчислимое множество бусинок холодных глаз. И они буквально впиваются в меня. Жгучая боль. Чувствую, как тысячи невидимых коготков начинают заживо сдирать кожу, и латы бессильны им противостоять. Что-то легко подталкивает в горб на спине, и я запросто вылетаю навстречу своре демонов. Кажется, что даже пространство вокруг высасывает из меня жизненную силу. Яркий луч света над проёмом врат выхватывает из темноты свободно парящие неподалёку фигуры в доспехах. Это же Все наши Герои замороженными статуями медленно кружат вокруг огромной туши металлического Левиафана, чрево которого я только что покинул. Но угасающее сознание уже не в силах ничего понять. Молча занимаю достойное место среди павших
Дознание
Штормовой ветер гнал перед собою тучи радиоактивного песка, мёл его по пустынным улицам вдоль заборов, упавших в разросшийся чертополох, скрёбся в обветшалые фасады перекошенных зданий, бросал колючие пригоршни в закрытые ставни. Казалось, радиация выжгла здесь всё живое, и ничто более не в силах вернуть утраченное когда-то. Только запустение и разруха повсюду. Но вопреки всему город продолжал жить. Дома ещё укрывали за сохранившимися стенами немногочисленное население, на огородах цеплялись за землю чахлые растения, одинокий колодец давал, пускай, мутную, но вполне питьевую воду.
В этот полуденный час, несмотря на песчаную бурю, горожане дружно собрались на центральной площади. Кутаясь в длинные грубые плащи, прикрываясь от обжигающего песка шляпами и платками, молча стояли чуть поодаль от пяти высоких каменных стел, где прикованные цепями две молоденькие девушки и троица парней иногда подавали слабые признаки жизни. Обнажённые тела пленников, предоставленные на три дня в распоряжение Солнца и ветра, покрывали ссадины и струпья. Отсутствие пищи и воды довершало богоугодное дело в отношении порождений самого Сатаны. И когда резкие порывы ветра, завывая, ометали верхушки стел, казалось, что это хохочет сам Хозяин Преисподней.
Горбатый пастор в длинной до пят сутане выбрался из молчаливой толпы и, припадая на левую ногу, проковылял мимо стел. Его одинокий глаз выглядывал из-под капюшона, осматривая нагие тела. Первым делом горбун остановился у крайней правой девушки. Грозно потряс посохом, увенчанным двумя сплетающимися змеями. Завладев вниманием, обратился к горожанам:
Волею Отвернувшегося, объявляю дознание!
По толпе покатилась живая волна: все разом зашевелилась, закричали и заулюлюкали, толкая друг-друга.
Под одобрительный гул пастор повернулся к пленнице. Она, как и все прикованные к стелам, была без сознания, не воспринимая творящееся вокруг. Полностью обнажённое тело бессильно висело в цепях. Некоторое время горбун словно чего-то выжидал. Затем выпростал из-под сутаны уродливую лапку, имевшую лишь пару пальцев, и схватил пленницу за длинные волосы. Резко дёрнув на себя, осмотрел внимательно её голову.
Чиста лицом!
Горожане дружно замычали и закричали вслед:
Чисто!
Горбун сцапал правую руку девушки, оглядел и грубо дёрнул вверх:
Пять!
Из толпы вверх потянулся редкий частокол из правых рук немногие из горожан смогли похвастаться их наличием, и мало у кого число пальцев соответствовало числу:
Пять!
С левой рукой процедура в точности повторилась как у пастора с девушкой, так и у зрителей, счастливых обладателей левых рук. Не у всех они, конечно, были такие же прямые и красивые, как у гостьи Далеко не у всех.
Процесс дознания продолжался пастор, тяжело навалившись на посох, склонился, осмотрел стройные ноги гостьи, не утратившие своей красоты за эти дни, проведённые на столбе:
Правая пять! Левая пять!
Благодарные свидетели дознания дружно заревели:
Пять и пять!