Рой не пропадет, отвечаю скороговоркой, очень аккуратно беру его за руку. Ты не переживай ни о чем. Я пригляжу за твоей дочкой, ты только начинаю реветь как дура, когда в голове всплывает это холодное, мерзкое слово. Ты, Игорь, держись.
Ну чего ты? Я он не договаривает, прикрывает глаза.
Нет, только не это, нет!
Игорь, зову я, уходя в истерику. Тормошу его за руку.
Меня оттаскивают какие-то люди, а потом, наконец, сквозь шум дождя и мои собственные крики прорывается та самая сирена.
Оборачиваюсь и словно в замедленной съемке вижу, как из кареты скорой помощи выбегают медики, начинают суетиться вокруг Игоря, перекладывают его на носилки.
Я с вами поеду, хватаю одного из врачей за рукав.
А вы кто ему? холодно спрашивает медик.
Я ему никто загорается в голове, но вслух я неожиданно даже для самой себя выдаю другое: Жена.
Давайте, кивает он на машину скорой помощи. Перебрасываются друг с другом терминами непонятными и страшными, и единственное, что я поняла точно, что Игорь не умер. И это уже заставляет меня хотя бы немного вздохнуть.
Мы усаживаемся в машину, врачи к чему-то подключают его, что-то пикает, давление ему мерят, что-то колют в вену, разрезав куртку прямо на теле. Меня теснят почти к задней двери, чтобы не мешала.
Ты только живи, бормочу еле слышно вместо слов молитвы. Стараюсь постоянно смотреть на него, выцеплять бледное лицо Игоря между мелькающими, закрывающими обзор спинами медиков. Только живи, пожалуйста.
Я закусываю костяшку пальца, чтобы вновь не зарыдать в голос. Почему так? Почему с хорошими людьми всегда случается плохое?
Машина мчит на бешеной скорости, и меня начинает подташнивать. Нужно посмотреть в окно обычно помогает от укачивания. Оборачиваюсь, гляжу на заполненную автомобилями дорогу сквозь грязные стекла задней двери и охаю: темная тень мчится следом. Обгоняя притормаживающие и сигналящие машины, вывалив язык, промокнув насквозь под дождем и не обращая внимания на лужи и опасность на проезжей части, сбивая в кровь лапы, за скорой несется Рой.