Я подошел.
Мы встретились взглядом и, не отрываясь, смотрели друг на друга. Он ждал моей реакции, я ждал своей реакции.
А никаких эмоций не возникало вообще, просто смотрел в глаза бывшего друга, которого давным-давно простил и на которого не держал обиды или зла. Все, что произошло в прошлом, видимо, должно было случиться, и, наверное, было важно и нужно для нас обоих, и никак иначе. Точка. Враждебности не было, но не было и прежнего тепла. Четыре года дружбы, одно его решение и мы больше не родные друг другу люди.
Как ты? спросил я первым, понимая, что он не скажет мне ни слова.
Как видишь Но, в принципе, терпимо Мне надо поговорить с тобой. Можешь уделить мне пару минут? проговорил он сдержанно, но с какой-то отчаянной надеждой.
Я кивнул.
Отъедем? спросил он, показывая на дальнюю скамейку внутри прихрамового дворика.
Я сел на скамейку, он развернул коляску, встав напротив меня глаза в глаза как тогда, в детстве, когда мы мечтали быть вместе, что бы ни случилось, и быть верными друг другу до скончания веков, аминь!
Ну, слова «аминь» я тогда не знал, но волею случая потом как-то выучил
Я ждал тебя, начал он сдавленным голосом. Все эти годы ждал тебя. Я был молодым, зеленым придурком. Предал тебя за три гроша. Мне не дает это покоя. Прости меня, если можешь! Я знаю, что потом у тебя вроде все сложилось, а потом не сложилось, и сейчас все не ахти как кажется. Но может, ты выкарабкаешься? Я буду молиться за тебя.
Бред какой! Вань! опешил я. Простил я тебя сто лет назад! Не парься, брат! Все норм! Тебе денег надо? Чем помочь?
Нет, у меня все теперь отлично! Мне главное было тебя дождаться и попросить прощения смотря в сторону и под ноги, скороговоркой проговорил он и шмыгнул носом. Иди, мама Валя ждет тебя с утра, готовится.
А ты откуда знаешь? удивился я и этому повороту событий.
Что ты звонил ей? Так об этом все знают! Она же большого, любимого писателя в гости ждет, всем растрезвонила! улыбнулся Иван.
Ясно. Я пойду? Встал я со скамейки, понимая, что говорить больше не о чем.
Иди, как-то просветлев, проговорил мой бывший друг Ванька. Спасибо тебе! Я рад, что ты меня простил! Камень с души снял
Что это было я не понял, как и не понял тогда, тучу лет назад: как он мог меня предать Но после этой встречи на душе как-то полегчало, как будто действительно какой-то груз, с которым я брел по жизни, был сброшен и больше не тянул ни вниз, ни назад.
Впереди ждала радостная встреча с мамой Валей. После родителей она была единственной женщиной на этой земле, не требовавшей от меня ничего и любившей таким, каким я был
Здравствуй, дорогой мой, пропавший! Как же я по тебе соскучилась, встретила ждавшая меня на ступеньках крыльца директриса интерната. Конечно же, малышня ей уже должна была доложить, что охранник пропустил на территорию незнакомого человека, а значит, того самого писателя, которого ждала их вторая мама.
Мы сидели долго, вспоминали жизнь, горести и радости, печали и невзгоды. Пили чай, обедали, ходили по интернату, разглядывая фотографии с наградами, медали и кубки, выигранные ее подопечными на всевозможных конкурсах и соревнованиях. Общались с юными дарованиями и трудными подростками, которых мам Валя надеялась образумить, ставя меня в пример. В общем, рассказывала она мне обо всех своих нынешних радостях и проблемах, всегда сопутствующих такой ответственной должности.
За полночь я вызвал такси и, собираясь уходить, грустно молчал, понимая, что следующая наша встреча будет не скоро, да и не был уверен вообще: будет ли, смотря на уставшую и больную на вид сильно сдавшую хозяйку интерната
Ты бы зашел к Ваньке, вдруг как-то сокрушенно проговорила она. Ты уже знаешь, что с ним случилось?
Да, мы виделись! не очень понимая, о чем она (но, наверное, про инвалидное кресло), ответил я.
Что значит: «виделись»?! Я не про тогда, я сейчас прошу тебя сходить к нему!
Что значит: «сейчас»? Ночью, что ли? Зачем? Мы виделись днем, он стоял возле храма. Мы поговорили
Возле какого храма? Ванька?
Ее вскрик удивил меня.
Ну, да! Он стоял на своей коляске с приятелем каким-то. Приятель меня узнал и позвал. Я подошел, мы поговорили.
Родной ты мой! произнесла мама Валя, прикрыв сморщенной ладошкой рот и присаживаясь на стул, в испуге смотря на меня. Ваню убили полтора года назад.
«Мда уж! Кто-то из нас немножко ку-ку! подумал я. Может стресс, помноженный на старение? Деменция?»
Звонил таксист.
Да-да, я понял! ответил я ожидавшему меня таксисту и как бы Вале одновременно. Обознался, значит. Зайду к нему, обязательно, решив не дискутировать об этом среди ночи, отбрехался я и убежал, чмокнув старушку в макушку и предоставив ей самой разбираться со своими тараканами.
Возможно, стоило задержаться и уделить больше внимания этому вопросу, но дело в том, что и весь наш разговор был немного странным и я периодически думал: «Как они ее еще держат? И заговаривается частенько, и несет откровенную пургу». Но молодая, сообразительная замдиректора, рулившая всем вокруг нас во время разговора, вселяла мысль, что, возможно, держат Валентину Петровну как заслуженного работника, а руководит всем в интернате молодуха.
На этой ноте мы и расстались, а через пару часов я уже мирно спал и смотрел свои, увы, пустые, ничего не значащие и не предвещающие сны.
Утром решив, что как-нибудь на днях надо будет снова выбраться к маме Вале и привезти к ней Ваньку, чтобы она удостоверилась, что он жив и здоров, занялся своими рутинными делами.
Еще какое-то время, исчисляемое в днях, я провел в праздности. На ум пришла идея средненького детективчика с убийствами и трупами на одной из лестничных площадок этого старого дома, наверняка хранившего миллион тайн и интрижек, скрываемых от соседей и родных. И я думаю, что если бы не последующие события, то и из истории древней старушенции, проживавшей в столичной квартирке самой известной улицы Москвы (если бы не подвернулось ничего более приличного), я бы выудил неплохой сюжетец для книги.
Наступила фаза поиска. Осмотревшись вокруг и не найдя ничего воодушевляющего, за что, соразмерно моим амбициям, могла бы зацепиться мысль, я пошел бродить по городу, надеясь ухватить за хвост замысел, а потом размотать его по полной в какие-нибудь 20 авторских листов.
Все навевало скуку. Рано наступившая осень прятала людей в коконы, и они не хотели делиться своими историями. Подсмотренное на лету не вдохновляло. В этот момент на глаза попалась чебуречная, о которой я слышал разные небылицы, поговаривали даже, что она неизменно стояла еще с советских времен. Голод и промозглость погоды заставили поддаться желанию свернуть с дороги в сторону чебуречной, и рука сама, не советуясь с мозгом, потянулась к ручке двери организму пора было подкрепиться.
Посетителей в этот утренний час было немного. Купив два чебурека и горячий чай, я устроился у окна. Несколько сомнительного вида мужиков за высоким столиком в углу бухтели что-то невнятное, а парочка грустных молодых ребят торопливо ела в полном молчании.
Не заметив в окружающем пространстве ничего примечательного, я погрузился в свои мысли, краем глаза поглядывая на улицу: в период поиска сюжета сознание всегда бывает начеку вдруг произойдет что-то, из чего разуму удастся создать писательское нечто.
Под конец моего завтрака двое мужиков пошли на выход, а третий, не совсем уверенный в правильности своих действий, направился ко мне.
Разрешите? спросил достаточно молодой человек весьма потрепанной внешности.
Я пожал плечами. В таких заведениях не принято отказывать, да и я был не в том положении, чтобы затворничать.
Роман, представился мужик. Вы не смотрите, что я так выгляжу, я из довольно приличной семьи и с высшим образованием, просто жизнь поистрепала, да и лет мне не так много, просто как-то надо встать с колен, с паузами и медленно продолжал человек. Мне бы денег хоть немного, просто у приятелей нет совсем ничего. Я бы и не попросил никогда, просто, понимаете, не ел дня два или больше