София собрала. Беспокоилась, что, пока ты приедешь, они уже завянут. Полевые цветы долго не стоят.
Очень мило с ее стороны.
Она может быть милой. Иногда. Отис поправил очки на носу. Итак смотри, за раздвижными дверьми тут кухонька, в холодильнике я оставил тебе кое-что на завтрак. Сеть тут есть, но не так чтобы отличная, с мобильным еще хуже. Если совсем отрубится, а тебе очень нужно можешь пойти к главному дому, там стоит усилитель. А, и кстати, воду можно пить из-под крана, она из колодца, вкуснючая.
Я кивнула, сдерживая зевок.
Еще у тебя есть собственная терраса, и оттуда вид на бухту, как я тебе отправлял.
Я смерила взглядом стеклянные двери.
А занавески?
Могу найти какие-нибудь, если хочешь. Но там снаружи ничего особенного.
Подойдя ближе, я всмотрелась в темноту. Слышался шум прибоя, но самих волн не было видно.
Так это здесь случилось? Беатрис Мак-Адамс утопилась в этой бухте?
Ага. В прошлом декабре. В вечернем платье. С ума сойти, да?
Вечернее платье и высокие каблуки. Помню, как меня зацепила эта деталь, когда об этом без конца кричали в СМИ.
Ну, Отис хлопнул в ладони, падай, отдыхай. Кровать вполне удобная, сам проверял. Он покачивался с пятки на носок в тапочках, как делал всегда. Я очень рад, что ты здесь, Джени, правда. Ты сделала правильный выбор. Вот увидишь.
Пока что на правильный выбор похоже не было, но я выдавила улыбку.
Я по тебе очень скучала, О.
И я тоже. Как сумасшедший. Но теперь мы снова рядом, прикрываем друг другу спины. Присматриваем друг за другом как когда работали вместе в «Клоуне», да?
Еще бы.
Мы снова обнялись, и Отис ушел. Вскоре его шаги стихли в отдалении. Какой одинокий звук.
Я вытащила телефон: всего одна полоска, и та, мигнув, исчезла, точно потухшая свеча.
Наверху кухонного шкафа стоял черный стационарный телефон, и никакого тебе гудка в трубке.
Да и кому мне звонить в это время?
Сумка с туалетными принадлежностями отправилась в простенькую ванную. Натужно закряхтев, кран выплюнул по очереди порции ледяной воды и кипятка.
Отерев лицо от дорожной пыли и почистив зубы, я устало дотащилась до комнаты и начала распаковывать вещи. От миниатюрного, встроенного в стену с отшелушивающимися обоями шкафа для одежды пахло как в доме пожилой незамужней тетушки и еще пылью. Ящики заело, и я с трудом выдернула верхний. Он был забит журналами мод: Harpers Bazaar, Marie Claire и другими.
Я открыла один, Vanity Fair от две тысячи тринадцатого года, на страничке с загнутым уголком. Реклама Lancôme во всю страницу: Беатрис Мак-Адамс на вершине своей карьеры. Изысканное серебристое существо c зелеными, подернутыми дымкой глазами.
Похоже, все журналы в ящике с загнутыми уголками. Я пролистала еще несколько до отмеченных страниц: на каждой фотография Беатрис на пике славы.
Журналы отправились кучей на пол. Уложив вместо них свое белье, шорты и топы, я наконец стянула мятые дорожные вещи и переоделась в пижаму тонкую белую рубашку, купленную специально для, как я думала, мягких калифорнийских ночей. Она чувственно облегала колени, и я мельком увидела отражение в позолоченном зеркале над камином: невысокая бледная девушка в полупрозрачной ночной рубашке.
Не красавица. Просто «довольно милая».
Мне неожиданно захотелось нежного прикосновения.
Чувство удивило меня. Уже год, как я заперла эту часть себя глубоко внутри. Так почему же сейчас, в измотанном состоянии, в странной новой обстановке, так далеко от всего, что я считала домом, меня неожиданно охватило желание? Я подошла ближе к зеркалу, уже крапчатому от старости, будто его темные глубины могли подсказать ответ.
В отражении за мной что-то шевельнулось.
Я так и подпрыгнула на месте.
Прямо за стеклянными дверьми парила чья-то фигура. Туманная, белесая. Бестелесная.
Сердце забилось как сумасшедшее.
Мама?.. невольно вырвалось у меня.
Кто бы или что бы то ни было, оно отступило в темноту.
Пару мгновений я стояла неподвижно. А затем решительно повернулась и пошла к дверям. Прижалась к стеклу, прикрывшись ладонями от света, но снаружи только лунный свет мерцал между ветвей дерева, покачивающегося на ветру. У меня вырвался смешок. Как это похоже на меня представить вместо лунного света призрак мамы.
Отперев дверь, я дернула створку, туго поехавшую по неровному пазу, и вышла в прохладную ночь.
Черная гладь с белыми, будто светящимися гребешками волн тянулась, докуда хватало глаз. Едва заметный абрис утесов виднелся слева, с растущим у самого обрыва кипарисом, напоминающим силуэт сумасшедшей с разметавшимися волосами.
Прибой шумел так, что теперь скорее напоминал канонаду. Выстрелы пушек звучали один за другим. Артиллерия не умолкала.
И вдруг по коже побежали мурашки.
Такие мурашки расползаются от шеи и по всей макушке, когда за тобой кто-то наблюдает.
Я шмыгнула обратно в дом, дернула за стеклянную дверь и заперла ее на задвижку. Затем проверила входную дверь: там была замочная скважина из тех, в форме черепа, что делали для больших старомодных ключей.
Но ключа у меня не было. Внутри начала подниматься паника.
Прекрати! Сама себя пугаешь! Это все усталость. И дезориентирующий эффект от новой обстановки.
Просто надо поспать.
Я забралась в кровать, наслаждаясь свежестью белья, и укрылась пледом. Снова вспомнила о призрачной фигуре в зеркале, и в голову закралась другая мысль. Безумная женщина в вечернем платье.
Беатрис.
А затем меня утянуло в сон.
Глава четвертая
Проснулась я в сказке невиданной красоты. За стеклянными дверьми дымчатой синевой до самого горизонта тянулось море, окруженное всполохами лилового, охристого и темно-зеленого отвесными утесами. Над водой скользили пеликаны. Колибри мелькнула у стекла, искрясь рубиновыми и изумрудными красками, и исчезла.
Ничего призрачного. Никаких тебе гоблинов.
Я посмотрела на часы: 10:58 утра!
Пришлось вытаскивать себя из кровати, и прямо под контрастный душ. Помывшись зеленым, похожим на маринад мылом с краешка ванной, я натянула первые попавшиеся вещи канареечно-желтую хлопковую рубашку и белые брюки-капри. В кухоньке я нашла упаковку свежей кустовой фасоли, апельсиновый сок и домашние клюквенные кексы. А еще Отис помнил, что вместо сахара я предпочитаю мед.
Приготовив себе кофе в помятой кофемашине, я взяла исходящую паром чашку и маффин на террасу. Кирпич местами раскрошился и осыпался, но позавтракала я, сидя на ступеньках, ведущих дальше в поместье.
В отдалении жужжала электропила, двое мужчин что-то кричали друг другу на языке, напоминающем испанский, если на нем говорить под водой. Время от времени откуда-то снизу доносился лай собак. Меня накрыло чувством невероятного комфорта.
Раздался звук эсэмэс.
«Тебя еще не убили?»
Я широко улыбнулась. Уэйд ОКоннор. Сейчас он преподавал в Калифорнийском университете Лос-Анджелеса, попутно подыскивая себе подработку сценаристом.
«Еще нет. Мистер Р. даже не здесь», ответила я.
«Они поселили тебя на зловещем чердаке?»
«Не-а. Деревенский коттедж с офигенным видом. Я в раю!!»
«М-да? Не ешь отравленные яблоки. Отвратительная смерть. Муа-ха-ха».
«Постараюсь изо всех сил».
Собаки внизу вдруг разлаялись, как сумасшедшие. Поднявшись, я подошла к краю террасы, но даже на цыпочках не сумела разглядеть пляж.
Я посмотрела в морскую даль. Из воды ближе к горизонту выступали скалы, одна из них особенно впечатляющая: черная, блестящая и зазубренная. Она напоминала разрушенный шпиль затонувшего готического собора.
А правее, на мысе пониже к северу от меня, виднелось еще кое-что готическое. Верхушка невысокой башни зубчатой макушкой возвышалась над деревьями. Что это может быть? Интересно