А хорошо это с женихом по лесу шарохаться?! Притворилась, что плохо ей, а как остановились в перелеске, сразу шир в лес, а он только ее и ждет. И стоят голубятся.
Ксюха! Глашка вскочила и замахнулась на сестру полотенцем. Не болтай, чего не смыслишь!
Та попробовала увернуться, но бабка крепко держала за косу, и полотенце пришлось точно по кривляющимся губкам. Аксютка обиженно захлюпала носом и, выдрав у Агафьи косу, кинулась прочь. Егор молча поднялся и направился следом. А Глаша так и стояла, тяжело дыша и глотая слезы. То, что тетка с дядькой ерунду болтают, это еще можно пережить, но от сестры она такой подлости не ожидала. И чего она на нее обозлилась? В самом деле с квасом перебрала?
Что, Глаша, сдала тебя сестра? зло усмехнулась тетка Варвара. А я ведь тебя предупреждала, что выпорю.
Иди-ка уйми эту дуреху, Глафира, а то квас и правда крепок вышел, вон как в голову ударил, скручивая полотенце и исподлобья поглядывая на дочь, произнесла бабка Агафья. И ты, Трофимка, иди. Вон на озеро пока сходите с ребятишками, освежитесь. А мы домом займемся.
И вроде спокойно все сказала, а Глаше как-то не по себе стало от ее голоса. И Варваре тоже. Она беспомощно посмотрела на дядьку Трофима, словно ища поддержки, но тот только руками развел и поднялся.
Пойдем, Глаша. Вам и правда охолонуться не помешает.
Аксютку они нашли в лопухах, она размазывала слезы по щекам и обиженно высказывала бабкиной козе, что Глашка и сама красивая, и жених у нее хороший, а ее все маленькой и глупой считают, да еще и прыщик на носу вылез, и все теперь дразнятся. Коза жевала траву и периодически кивала головой. Глаша вздохнула, раздвинула лопухи и, усевшись рядом с сестрой, крепко обняла ее. Аксютке тоже было тяжело в чужом доме, хоть и виду она старалась не подавать, а по родителям скучала не меньше Глашиного.
Ну, прости, одуванчик, не плачь, утыкаясь носом в пшеничные пряди сестры, шепнула Глаша. Ты же знаешь, как они меня с этими женихами донимают, а еще ведьмой кличут, вот и не сдержалась. Прости.
Аксютка сперва брыкалась и царапалась, пытаясь выпутаться из Глашиных рук, а потом всхлипнула и уткнулась ей в плечо. Дядька Трофим постоял над ними, почесал затылок да, взяв Егорку, ушел на озеро, а Глаша и Аксюша так и остались в лопухах.
Я домой хочу, Глаш, мочи нет. Давай домой уйдем! прохныкала в плечо сестры Аксюта.
Да куда ж мы уйдем, одуванчик? У Глаши немного отлегло от сердца, она сняла резинку и принялась расплетать и расчесывать Аксюткины волосы. До дома тысяча километров, ключей у нас нет.
И как здесь жить?! тихо взвыла Аксютка, дергая ленту сестры.
«Тихо жить и спокойно, Аксюш, пока старуха Ефросинья жива. А там видно будет», вздохнула Глаша, но вслух ничего не сказала.
Аксютка теребила ленту в косе сестры, пытаясь развязать, и уже начинала злиться:
Зачем ленты-то нацепила, дуреха? Так уж лет сто никто не ходит!
Глаша забрала у сестры косу и легко развязала ленту:
Ну а мне что за печаль? Все вон ходят так, что задница поверх штанов торчит, что ж, и мне так предлагаешь? Нет уж, благодарю. Я сюда для того и приехала, чтобы ходить так, как сердце просит.
Аксютка принялась молча расплетать да раскладывать по прядям сестрину тугую черную косу, и Глаша едва не задремала.
Странная ты какая-то, Глаша, вот правда. Сама ходишь в сарафанах да с лентами, по лесу одна гуляешь и обижаешься, что ведьмой кличут. Ты еще веночек лазоревый сплети да на лугу у костра плясать выйди так дяде Трофиму вообще избу подпалят. Она подкинула волосы сестры, растрепывая их по лопухам, и рассмеялась. Коса черная, глаза синие, каждую травинку в лесу по имени знаешь ну как есть ведьма!
Сердце кольнуло от обиды, но Глаша ласково улыбнулась сестре:
А ты сестра ведьмы. Что ж теперь обеих на костер?
Аксютка рассмеялась и повалилась в лопухи. Глаша тоже легла рядом, закрываясь большим листом от солнца. Аксюша, разморенная солнцем и квасом да успокоенная примирением с сестрой, быстро задремала, уткнувшись носом ей в шею, а Глаша все смотрела сквозь лопухи, как плывут по небу пушистые барашки, и думала. Если уж сестра говорит, что она на ведьму похожа, чего от других ждать. А если и правда запишут ее в ведьмы, как старуха Ефросинья помрет? Глаша вспомнила про средневековые костры инквизиции и поежилась. Нет, вряд ли они ее тронут, даже если в самом деле ведьмой признают. Ефросинье Ильиничне вон сто пятый год, и, если бы не рак, кто знает, сколько бы еще жила. Да и Хожий тут, местные верят, что он ведьму свою в обиду не даст. Вон уже и в женихи ей Глеба этого записали. Глаша улыбнулась, вспоминая черные, точно антрацитовые, глаза под светлыми ресницами. А ведь и правда хорош. Если и не жених, так просто товарищ по несчастью. Только бы назад в город не сбежал, тяжко тут все-таки врачу. Народу немного да тьма в головах. Вот без него может и в самом деле плохо стать.
Белые барашки на небе становились все упитаннее и сердитее, жались друг к другу, сбивались в кучи. Вдали, подгоняя их, заворчал гром, и слипшееся в большую тучу стадо покатилось на деревню. Глаша разбудила Аксютку, и они едва успели заскочить в дом, как хлынул дождь. В доме тетка Варвара с матерью готовили ужин. Бабка Агафья глянула на небо и покачала головой:
Надолго зарядил. Сегодня тут ночуете. Одну на лавку положу, другую под лавку.
Глаша пожала плечами и тоже прошла на кухню.
Голодная, что ли? сердито бросила Агафья. Погоди, не готово еще ничего.
Я помочь, отозвалась Глаша.
Ну помогай, раз хочешь. Бабка сунула ей ведро картошки. На вон, начисти, я пока баню затоплю. А то мужики придут замерзшие.
Агафья накинула старую куртку и, захватив с собой Аксютку, ушла в баню. Тетка Варвара дождалась, пока за ними закроется дверь, и вздохнула:
Не знаю, чем ты матери приглянулась, да только крепко мне досталось, что я в твою жизнь лезу.
Глаша пожала плечами. Она и сама не знала, чем приглянулась Агафье, но была искренне ей благодарна.
Я ведь добра тебе хочу, Глаша. Тетка уселась рядом и принялась тоже чистить картошку. Я и отца твоего отговорить пыталась в этом году, да вон Трофим уперся, мол, пусть приезжают, большие уже, в няньках не нуждаются, зато по хозяйству помощь будет.
Глаша подняла глаза. Руки у тетки Варвары по локоть были исчерчены ссадинами да кровоподтеками.
За что она вас так, теть Варь?
Ох, горе ты луковое! Тетка сердито натянула на руки закатанные рукава. За жениха твоего, за что. Ну не лежит у меня к нему душа, Глаша! Нехороший он человек!
Глаша снова опустила голову к ведру и принялась ожесточенно орудовать ножом.
Да не жених он мне никакой! Просто с фонарем нас вчера провожал. А сегодня мы случайно встретились в лесу, я и не знала, что он там ходит.
Ходит вздохнула Варвара. Слышала, что люди о нем говорят?
Глаша отложила нож и серьезно посмотрела на тетку:
А слышали, что обо мне родная сестра говорит? Я здесь неделю, а уж вся деревня на меня глядит и в сторону мазанки кивает, мол, ведьма новая приехала.
Ну а как и правда Хожий он, Глаша? понизив голос и наклонившись к ней, шепнула Варвара. Задурманит голову да в лес уведет.
Глаша посмотрела на свое отражение в помойном ведре.
Да какой он Хожий, обычный парень! А вот я и впрямь на ведьму похожа. Что будет, когда Ефросинья Ильинична помрет? Как быстро меня на вилы поднимут?
Да чур с тобой, Глашенька! Тетка Варвара аж картошку в ведро уронила. Никто тебя здесь не тронет!
Не тронет? Глаша снова взялась за картошку. А почему тогда отца отговаривали нас привозить, теть Варь?
Да потому что не хочу, чтоб ты ведьмой стала, дуреха! Варвара в сердцах швырнула вторую картофелину вслед за первой.
А я и не собираюсь ведьмой становиться. Глаша наклонилась и выудила обе картошки. Только ведь народ все равно окрестит. И тогда мне и Аксютке безопаснее, если Глеб почаще будет у ваших ворот. А если еще урожай хороший случится глядишь, и правда не тронут. А там родители вернутся, да уедем. И Глеб уедет. И будете дальше спокойно жить без всяких ведьм и Хожих.