Нас же всегда было только две: Мэдлин и я, нахмурившись, сказала Фрэнсин.
Старая дама замолчала, смутившись.
Да, конечно, пробормотала она. Затем улыбнулась. Не слушай меня, глупую старуху. Мой разум уже не тот. Но этот разум, который, по ее словам, стал уже не тот, явно был чем-то обеспокоен. Бри все еще с тобой? небрежно спросила она.
Фрэнсин улыбнулась.
Разумеется. Затем ее губы сжались. Она повадилась пугать наших постояльцев.
Наших А, ну да, рассеянно ответила мисс Кэвендиш. Прелестная девочка эта Бри.
Фрэнсин опять нахмурилась. Мисс Кэвендиш никогда не верила в существование привидений и всегда иронизировала над верой Фрэнсин в то, что та видит. Фрэнсин это не беспокоило, потому что мисс Кэвендиш была единственным человеком в округе, который проявлял к ней доброту, и за это она была готова простить старой даме почти все. И все же
Вы же никогда не верили в существование Бри. Она вскинула ладонь, когда мисс Кэвендиш открыла рот, чтобы отпереться от такого неверия. Я помню, как мама и вы спорили о существовании призраков, и вы всегда утверждали, что их нет.
Возможно, это было вызвано действием той изумительной сливовой настойки, которую гнала твоя мать. Употребив по нескольку стаканов этого напитка, мы всегда начинали яростно спорить о множестве вещей. Она вздохнула и добавила: Элинор была моей самой близкой подругой, но это не значило, что я была согласна со всем, что она говорила или делала. И мне не нравилось, что Элинор потворствовала твоей прихоти касательно Она замолчала, подыскивая подходящие слова. Касательно твоей воображаемой подружки. Для молодой девушки ненормально цепляться за прошлое.
Бри это привидение; она привязана к нашему дому.
Мисс Кэвендиш сначала покачала головой, потом кивнула, будто ведя мысленный спор с самой собой. Давая молчанию оформиться, Фрэнсин хмуро смотрела на опущенную голову старой дамы, отметив про себя ее немощность, которая сейчас явно стала куда более выраженной, чем во время предыдущего визита Фрэнсин.
Мисс Кэвендиш подалась вперед с заговорщическим блеском в выцветших голубых глазах.
Погадай мне на чайных листьях, Фрэн, как это делала твоя мать. Наша Элинор хорошо умела это делать.
Фрэнсин принужденно кивнула, изумленная этой просьбой. Во время ежемесячных визитов Фрэнсин мисс Кэвендиш ни разу не попросила ее погадать на чайных листьях, хотя Элинор Туэйт делала это регулярно. Минуту они обе молчали, вспоминая женщину, которая прожила недолгую жизнь, но до сих пор продолжала оказывать влияние на их собственные жизни.
Выпейте чай, и давайте посмотрим.
Мисс Кэвендиш осторожно повернула чашку влево и вправо, повторив это три раза, прежде чем опрокинуть ее на блюдце, и, опять перевернув, протянула ее Фрэнсин.
Ворон, различимый очень ясно, соединенный возле ручки со змеей с помощью волнистой линии. Фрэнсин сжала губы, и чувство тревоги, охватившее ее, когда она вошла в коттедж, усугубилось.
Ей не было нужды что-то говорить.
Что ты там видишь? нетерпеливо спросила мисс Кэвендиш.
Фрэнсин покачала головой, так плотно сжав губы, что они стали почти не видны.
Ах, вот оно что Мисс Кэвендиш откинулась на спинку кресла. Значит, это случится скоро?
Да.
Мисс Кэвендиш удовлетворенно кивнула.
Как долго вы уже знали об этом?
Довольно долго. Рак. И теперь метастазы проникли в мой мозг.
Мне очень жаль.
Старая дама рассмеялась.
Полно, дорогая. Мое время пришло. Рано или поздно смерть приходит к каждому из нас. Это единственная неоспоримая данность в нашей жизни.
Фрэнсин сглотнула ком, застрявший в ее горле.
Я принесла вам не то снадобье. Если б я знала
Мисс Кэвендиш похлопала ее по руке.
Ты не могла и не должна была это знать. Я в любом случае рада, что ты пришла ко мне.
Сердце Фрэнсин пронзила печаль; она смотрела на лицо мисс Кэвендиш, такое любимое, на котором из года в год на протяжении многих лет появлялись все новые и новые морщины. И история их отношений была записана в каждой морщинке, образованной смехом и горем, которые они делили друг с другом.
Я надеюсь, что умру во сне, заметила мисс Кэвендиш с отстраненным выражением лица, как будто она уже видела свой конец. Или в этом кресле, так, чтобы последним, что я увижу, стали это озеро и эти холмы. Тогда я умру легко. Она моргнула и улыбнулась Фрэнсин.
Подавив горе, с которым она предпочла бы справляться, когда останется одна, Фрэнсин сказала:
Я по-быстрому уберу дом и пойду.
Ты слишком добра ко мне, Фрэн.
Именно этого и хотела бы моя мать.
Старая дама кивнула, но мыслями она явно была далеко и глядела на свои любимые пустынные вересковые холмы.
Фрэнсин достала из-под мойки чистящие средства и начала убирать дом, как она делала каждый месяц. Это не заняло много времени, и вскоре она вернулась в гостиную.
Мисс Кэвендиш сидела в кресле все в той же позе.
Фрэнсин обеспокоенно наморщила лоб и отметила про себя, что надо почаще навещать старую даму, пока она не перейдет в мир иной.
Ну, я пойду, мисс Си нет, не вставайте, и вернусь с более сильным средством, чтобы облегчить вашу боль.
Да, Фрэн, пожалуйста, рассеянно проговорила мисс Кэвендиш, не повернувшись. Она словно съежилась в своем любимом кресле и смотрела в окно, полузакрыв глаза, но Фрэнсин была уверена, что сейчас она видит перед собой отнюдь не озеро Уиндермир.
Охваченная еще более острой тревогой, Фрэнсин вышла из коттеджа и бесшумно закрыла за собой дверь.
Бри! позвала она, войдя в дом. И, торопливо пройдя через кухню, вышла во двор. Бри! позвала опять, заметив, что верхние ветки дуба колышутся под своим собственным ветерком. Затем, идя вдоль той стены, от которой не было видно кладбище, направилась к садовому сараю, стоящему возле курятника, загона для коз и маленького хлева, который она соорудила для своей коровы по кличке Маккаби; сейчас та ушла в лес, чтобы пощипать траву, но к вечеру вернется, как делает всегда. Все эти помещения для скотины находились рядом с величественным и красивым стеклянным зданием викторианской оранжереи, которую один из предков когда-то привез из Лондона, заплатив за нее немалые деньги. А с опушки леса доносилось гудение пчел.
Войдя в оранжерею, Фрэнсин на миг остановилась, вдыхая пряные пьянящие запахи торфа, коры и удобрения последнее, разумеется, было не химическим, а природным. Со стеклянного потолка свисали орхидеи, привезенные из дальних краев, внизу раскинулись экзотические папоротники, каменный пол был увит редкими вьюнками, рядом с остроконечными побегами алоэ уже несколько месяцев цвели розовые цветы мединиллы великолепной. Это было частное собрание некоторых из самых редких растений в мире, за обладание которыми многие коллекционеры убили бы родную мать, но видеть их могла только Фрэнсин.
На старом хозяйственном столе стояли сотни старых банок из-под варенья, миски, маленькая горелка, ступки и пестик. Груда наполовину готовых деревянных кукол высилась рядом с кипой благовоний, изготовленных из асфодели. Пузырьки с эфирными маслами были аккуратно расставлены перед более крупными склянками, содержащими густые мази. Каждое из этих снадобий было по-своему ценным, ингредиенты для них были собраны точно в урочное время, и все они были приготовлены так, как предписывала древняя премудрость, которой Фрэнсин научила мать.
Достав из-под стола пакет, Фрэнсин со знанием дела окинула взглядом измельченные травы и корни и начала класть в пакет по горсти то того, то сего, затем поставила в стоящую рядом тачку большой мешок компоста и мешок каменной соли.
Оставив тачку у края лужайки, Фрэнсин подошла к дубу во дворе.