Глава 2
Оказывается, этот поляк умел говорить по-русски. Не сказать чтобы хорошо, но в общем и целом понять его было можно. Да и многие польские слова для русского уха также были вполне понятны. Что ж, и хорошо, коль оно так. Если ты понимаешь собеседника, а собеседник понимает тебя, то так вы скорее уясните, что вам друг от друга нужно.
Хотя Алексею Мажарину, Кириллу Черных и Семену Мартынку от поляка не нужно было ничего. Наоборот, это поляку было что-то нужно от них. Верней сказать, не конкретно от Мажарина, Черных и Мартынка, а, похоже, от всей Красной армии. Утром на Мажарина вышел начальник полковой разведки подполковник Резунов и сказал ему:
Тут к нам прибился какой-то поляк. Говорит, что здешний, из Кракова. Говорит, что хочет сообщить какую-то важную весть. Вроде насчет шпионов
Каких шпионов? не понял Мажарин.
Немецких, каких же еще, сказал Резунов. Ну, а поскольку шпионы это по твоей части, то я думаю, что будет правильно, если я этого поляка сдам тебе, так сказать, с рук на руки. В общем, приезжай и забирай. Он тут, у меня. Может, и вправду он хочет сказать что-то путное
Мажарин отправил к Резунову Семена Мартынка, он и привез таинственного поляка. И вот сейчас они сидели напротив друг друга и вглядывались друг в дружку. Поляк в смершевцев, трое смершевцев в поляка. Поляк был молодым, лет двадцати пяти, с приятным умным лицом и открытым взглядом.
Как тебя зовут? спросил Мажарин у поляка.
Ян Кицак, ответил поляк.
Ты здешний? спросил Мажарин.
Да, краковский, ответил поляк. Все мои он запнулся, подыскивая подходящее слово, моя матка и мой тато, мои дзядек и бабця все они из Кракова.
Хороший город Краков, сказал Мажарин. Вот ведь наполовину разрушенный, а все равно красивый.
О, так! согласился поляк. Доброе место А будет еще красивее, потому что здесь больше их нет. Немцев.
Откуда ты знаешь русский язык? спросил Мартынок.
О, я плохо знаю вашу мову! махнул рукой Ян Кицак. Так, немного. Научился До войны в Кракове жили русские. Они уцекаць убегали от Советской власти и поселились в Кракове. Я с ними водился дружил. И они меня научили мове.
Поляк замолчал и с некоторым испугом стал смотреть на смершевцев, будто соображая, не сболтнул ли он чего лишнего.
Ты хотел что-то нам сказать? улыбнувшись, спросил Мажарин.
Хотел, кивнул поляк. Вам или не вам не знаю. Без разницы. Вот вы меня спрашиваете, значит вам.
Мы слушаем, сказал Мажарин.
Вначале я хотел запитаць спросить: кто вы есть, панове офицеры?
Мы Смерш, ответил Мажарин. Означает «смерть шпионам». Мы ловим немецких шпионов и тех, кто им помогает.
То добре, кивнул Ян Кицак. Потому что я хотел рассказать вам он на какой-то миг умолк, собираясь с мыслями. Я хотел рассказать вам о шпионах. О немецких шпионах здесь, в Кракове. Точнее сказать, об одной пани одной женщине. Я не знаю может, она и не шпионка, а просто немецкая курва. Знаете, при немцах таких было много. Те, которые помоложе и покрасивее, были с офицерами, другие с солдатами. Я не хочу их судить я хочу сказать о другом. Я не знаю, может, это вам совсем не цекаве не интересно, но
Нет-нет, нам очень интересно! энергично махнул рукой Мажарин. Мы внимательно слушаем! Рассказывай!
И Ян Кицак рассказал следующее. При фашистах он проживал в Кракове куда же ему было деваться? Здесь был его дом, здесь жили его родители. Жить было тяжело, надо было где-то работать, чтобы не умереть с голоду, и он устроился чернорабочим в один ресторанчик. Это был ресторан для немецких офицеров, никто другой, можно сказать, сюда не ходил. За исключением, разумеется, женщин, которых приводили с собой офицеры.
До поры до времени Ян Кицак не обращал особого внимания ни на офицеров, ни на их женщин. Не до того ему было, да и опасное это дело пристально вглядываться в посетителей ресторана, кем бы они ни были.
Но однажды он все же обратил внимание на одну из дам. Почему? Он и сам не знает, почему. Так уж оно получилось, можно сказать, само собой. Во-первых, дама была очень красива, а на красивую женщину поневоле обращаешь внимание. Во-вторых, она постоянно приходила в ресторан с одним и тем же офицером, тогда как большинство других дам то и дело меняли кавалеров. Да оно бы еще и ладно, что с одним, но это был не просто офицер, он был одним из высших чинов краковского гестапо Кауфман. Его, можно сказать, знал весь Краков, а кто не знал, тот слышал о его страшных кровавых делах. Имя Кауфман было синонимом смерти. И вот с этим человеком-смертью та красивая женщина и приходила в ресторан. Только с ним, и ни с кем больше.
Но и это было еще не все. Еще каждый раз Кауфман со своей спутницей уединялись в отдельном номере, и никто, пока они там были, не смел даже приблизиться к дверям того номера. За исключением, разумеется, официанта, но и официант каждый раз был один и тот же. Кроме того, эта красивая женщина хорошо говорила по-немецки Ян однажды совершенно случайно услышал обрывок ее фразы, обращенной к Кауфману. Это был чистейший немецкий язык. Значит, эта женщина, скорее всего, была немкой.
И так продолжалось до той самой поры, пока Красная армия вплотную не подошла к Кракову и не стали слышны орудийные раскаты, доносившиеся с востока. Большая часть постоянных посетителей ресторана, в том числе и сам Кауфман, моментально исчезли. Ян, конечно, не знает, исчезли ли они из Кракова, но вот в ресторане никто из них больше не появлялся.
А вот та самая красивая женщина осталась! И все так же приходила в ресторан, но уже с другим спутником каким-то поляком, одетым в штатский костюм. И все так же они закрывались в отдельном номере и о чем-то подолгу там беседовали. Правда, обслуживал их уже другой официант. Тот, прежний официант, исчез в одно время вместе с Кауфманом и прочими постоянными посетителями ресторана. Да-да, панове офицеры правильно поняли: ресторан работает все так же, он не закрылся, и потому панове офицеры в любое время могут туда прийти, и там им будут очень рады. Правда, никаких женщин, как это было при немцах, в ресторане уже нет, но панове офицеры могут прийти в ресторан со своими женщинами.
Значит, ты говоришь, что этот Кауфман сбежал, а та женщина осталась? уточнил Мажарин.
Так-так, подтвердил Ян Кицак. Она осталась. И это мне кажется странным. Я не понимаю
А что же тут непонятного? усмехнулся Семен Мартынок. Когда драпаешь тут не до любовниц. Кто же в таких случаях тащит с собой красоток? Тут бы самому уцелеть Обычное дело!
О нет! горячо возразил Ян Кицак. Она не была коханкой любовницей. Она была кем-то другим!
Почему ты так считаешь? прищурился Мажарин.
Она не похожа на коханку, с сомнением произнес Ян Кицак. Коханки они все на одно лицо. Они хоть и не похожи одна на другую, а все равно все на одно лицо. Думаю, панове офицеры понимают, что я хочу сказать. Я в том ресторане видел много коханок А у этой женщины совсем другое лицо. Совсем другое
Другое это какое? спросил Мартынок.
Ну, другое поляк беспомощно пошевелил пальцами. Они похожи на собак. Да, на собак. Я говорю о немецких коханках, других я не видел. Что написано на собачьей морде? Покора своему хозяину. Покорность Так и у немецких коханок. А у этой женщины совсем другое лицо. На нем хлодь холод. И еще злоба.
Ты же сказал, что она красивая, с недоумением произнес Семен Мартынок.
Холод это тоже красиво, возразил поляк. Только это совсем другая врода красота.
Ну, и кто же она, по-твоему? спросил Мажарин.
Я не знаю, пожал плечами Ян Кицак. Кто мне о том скажет? Но я думаю, что Если она не покинутая коханка, и если она о чем-то говорила с самим Кауфманом, и если их обслуживал один и тот же официант, который тоже пропал из ресторана, как только в город вошла ваша армия, и если Кауфман убежал, а она осталась, и теперь она бывает в ресторане с каком-то поляком, и это каждый раз один и тот же поляк, то