РАТ. Что более ужасно? Перспектива потерять память или перспектива вечно помнить все?
СОФИ. Ты думаешь, он может покончить с собой?
МАЙЯ. Я не знаю. Просто от того, что все время думаешь, пользы нет.
РАПТ. Можно указать, что у мышления есть хотя бы одно преимущество над совокуплением: первое не ведет к появлению нового живого существа и в этом смысле не усложняет жизнь. Но в долгосрочной перспективе мышление ведет к убийству.
СОФИ. История это череда ужасных бед, вызванных мышлением.
МАЙЯ. Что?
СОФИ. Как-то он это сказал. Часто он говорил такое, во что на самом деле не верил, чтобы услышать, как это звучит. Не могу представить себе, что он серьезно рассматривал самоубийство. Я любом случае, я не понимаю, почему ты думаешь, что я могу тебе помочь.
МАЙЯ. Его всегда тянуло к умным. Разумеется, потом мы начинаем сводить его с ума, и у него появляется желание видеть нас глупыми и кроткими, но глупые обычно не кроткие, да и не тянет его к глупым. Это его личная разновидность ада. Он никогда не отдает себя полностью, так?
КУИНН. Никогда не отдавай сердце целиком.
СОФИ. Может, тебе просто быть к нему добрее.
МАЙЯ. Думаешь, я злюсь на него? Думаешь, пытаюсь загнать моего мужа в отчаяние? Хочу, чтобы он наложил на себя руки? Так ты обо мне думаешь?
СОФИ. Я не понимаю, чего ты от меня хочешь.
МАЙЯ. Я не хочу, чтобы мой муж перерезал себе горло опасной бритвой.
СОФИ. Не перережет он себе горло.
МАЙЯ. Откуда ты знаешь, что он может сделать?
СОФИ. Потому что я его знаю.
МАЙЯ. Ты не знала его, даже когда общалась с ним.
СОФИ. Я знала его лучше, чем ты.
МАЙЯ. Ты была слишком глупой, если так думаешь. Ты и сейчас глупая. Такие, как ты, невероятно глупы по части того, что действительно имеет значение.
СОФИ. Так чего ты пришла ко мне, если считаешь меня такой дурой?
МАЙЯ. Я не знаю, к кому еще пойти. Я подумала, что ему поможет, если он увидит тебя, поговорит с тобой. Меня он не слушает. Я не знаю, что еще можно сделать.
СОФИ. Не хочу я в это влезать.
МАЙЯ. Мне без разницы, чего ты хочешь. За тобой должок. Ты девушка, которая отдает долги, так?
СОФИ. За мной должок? С чего ты решила, что я у тебя в долгу?
МАЙЯ. Софи, сделай это для меня. Умоляю.
СОФИ. Не умоляй. Я не хочу, чтобы ты умоляла меня.
МАЙЯ. Если хочешь, я встану на колени. Эта поза тебе знакома, так?
СОФИ. О чем ты, черт побери?
МАЙЯ. Просто приди и повидайся с моим мужем. Если не ради меня, то ради Ханны. Она так хочет ему помочь, но не может. Софи, если ты когда-нибудь любила его
СОФИ. Если я когда-нибудь любила его? Если я когда-нибудь любила его? Это абсурд. Это полнейший абсурд.
(Пауза).
МАЙЯ. Это означает, что ты придешь?
(Пауза. СОФИ и МАЙЯ смотрят друг на дружку. Падающий на них свет меркнет).
КУИНН. Главное условие самопознания принять, что самые темные аспекты человеческой мотивации присутствуют и реальны во всем, что мы говорим и делаем. За каждым мотивом таится другой мотив, по большей части несовместимый с первым. Вот почему действия, казалось бы, невозможного, совершенно невозможно избежать.
РАТ. Воды очищения ждут тебя.
4
(Курлычут голуби. КУИНН кормит их, сидя на парковой скамье у авансцены справа. СОФИ подходит и садится рядом с ним. МАЙЯ наблюдает, стоя у дивана).
СОФИ. Я не понимаю, почему ты всегда сидишь здесь и кормишь голубей, как какой-то старик. Я ненавижу голубей. Они грязные, глупые и разносят болезни.
КУИНН. Совсем как люди. Что с тобой? Ты словно увидела призрака.
СОФИ. Этим утром ко мне приходила Майя.
КУИНН. Что ж, это хорошо с ее стороны, вспомнить прошлое.
СОФИ. Она говорит, что он нездоров. Вроде бы, нездоров психически. Это правда?
(РАТ поднимается со скамьи, которая слева у авансцены, смотрит на МАЙЮ, потом идет к своему письменному столу слева, садится и пишет, пока КУИНН говорит).
КУИНН. Он не такой, как прежде. Но я не готов характеризовать его, как психически нездорового. Он всегда был Нет, не знаю, каким он был. Вероятно, тебе это известно лучше, чем мне. По правде говоря, я крайне мало вижусь с ними после их переезда в Лондон.
СОФИ. Ты знал, что с ним не все в порядке, но ничего мне не сказал?
КУИНН. Ты сказала, что ничего не хочешь знать.
СОФИ. Мало ли что я сказала. Тебе следовало поделиться со мной.
КУИНН. Что ж, теперь я это знаю. Ты счастлива?
СОФИ. Майя хочет, чтобы я пошла и повидалась с ним.
КУИНН. Господи, во имя чего?
СОФИ. Не знаю. Она говорит, что боится за него.
(МАЙЯ поднимается по правой лестнице к кровати, поворачивается и смотрит на них, пока КУИНН говорит).
КУИНН. Ты хочешь повидаться с ним?
СОФИ. Нет. Не знаю. Что мне делать?
КУИНН. Я не могу сказать, что тебе делать. И ты никогда меня не слушаешь.
СОФИ. Я всегда тебя слушаю.
КУИНН. Ты притворяешься, будто слушаешь, а потом уходишь и делаешь противоположное сказанному мной.
СОФИ. Я чувствую, что должна пойти и повидаться с ним. Но не знаю, удастся ли мне.
КУИНН. Тогда не ходи. Зачем мучить себя?
СОФИ. А если я не пойду, а с ним что-то случится? Если он причинит себе вред? Ты его знаешь. Он был твоим лучшим другом.
(МАЙЯ уходит с платформы по задней лестнице справа у центра).
КУИНН. Не уверен, что мы и тогда знали друг друга так хорошо. Всегда существовал какой-то барьер. Мы поддерживали иллюзию дружбы, а это другое.
СОФИ. Ты не помогаешь мне, Джимми.
КУИНН. У тебя сейчас все хорошо. Тебя печатают, твои книги хорошо принимаются. Ты многого достигла после того, как покинула нас. Не понимаю, почему ты хочешь подвергнуть себя опасности, окунаясь в прошлое?
(ХАННА выходит на авансцену из левой кулисы, садится на скамью слева у авансцены).
СОФИ. Опасности? И что, по-твоему, он может мне сделать? Думаешь, причинит боль? Ты думаешь, я его боюсь? Такого ты обо мне мнения?
КУИНН. Ты знаешь, какого я о тебе мнения.
СОФИ. На самом деле нет.
КУИНН. Я просто думаю, что не следует тебе вновь подставляться.
СОФИ. Я уже подставилась. И я здесь. Я выжила. Ты продолжаешь думать, что я очень хрупкая. Но на самом деле я сильная. Я сильнее вас всех. Так что перестань оберегать меня.
КУИНН. Кто-то должен.
СОФИ. Я могу постоять за себя. Ты смотришь на меня, но не видишь, какая я. Ты видишь только плоть и кровь.
КУИНН. Ты из плоти и крови. Как и я.
СОФИ. Я знаю, из чего я. Не переводи разговор на нас. Речь не о нас.
КУИНН. Я не перевожу разговор на нас.
СОФИ. Ты все и всегда переводишь на нас. Даже когда этого не говоришь. Как ты на меня смотришь. Ты нужен мне таким, какой ты сейчас, каким был всегда. Я не хочу, чтобы ты становился кем-то еще.
КУИНН. Но я кто-то еще.
СОФИ. Вот и будь кем-то еще. Но не со мной.
КУИНН. Если ты пойдешь повидаться с ним, тебя это убьет.
СОФИ. Меня это не убьет.
КУИНН. Убьет. Это убьет тебя, Софи. В прошлый раз почти убило.
СОФИ. Это убило часть меня. (Пауза). Иногда я задаюсь вопросом, как бы сложилась моя жизнь, если бы я не пошла повидаться с ним в тот день.
РАТ (за своим столом в МЮНХЕНЕ). Ты думаешь, плоть и кровь не иллюзия?
СОФИ. Тогда я так его боялась. Шел дождь, и меня трясло. Просто трясло от ужаса. Я долго ждала на другой стороне улицы, пытаясь собраться с духом и пойти к нему. А потом дождь полил еще сильнее, я промокла, но не могла решиться. При этом я знала, если повернусь и убегу домой, стану еще более несчастной. Я понимала, что должна повидаться с ним. Поговорить. И мне казалось, что такое уже случалось со мной, в какой-то другой жизни. Словно я знала, что произойдет, и какие будут последствия. Я чувствовала, что это самое важное решение в моей жизни, перейти улицу под дождем, подняться по ступеням, пройти длинным, темным коридором и постучать в дверь его кабинета. Иногда мне снится сон об этой девушке, что стоит под дождем на улице Мюнхена. И я скорблю о ней.
КУИНН. Не только ты.
5
(Пока ХАННА говорит с садовой скамьи слева у авансцены в Лондоне 1932 г., мы видим, как СОФИ идет от правой скамьи у авансцены к кабинету РАТА в Мюнхене 1923 г., где тот работает за письменным столом. КУИНН остается на правой скамье у авансцены).