А вскоре родилась я. В том году король Малайзии до смерти забил парня-кэдди клюшкой для гольфа за то, что тот посмеялся над его неудачным ударом, и это событие не имело никаких последствий. Насилие и коррупция пугали моего отца. Мы этнические китайцы, то есть представители этнического и религиозного меньшинства, которое в Малайзии подвергалось дискриминации. Когда отец был еще ребенком, его дядя, мать и старшая сестра жили в Куала-Лумпуре, когда там начались этнические чистки. Сотни китайцев были убиты. Сестра моего отца чудом сумела покинуть свой офис и найти безопасное жилье в китайском квартале, где вся семья пряталась несколько дней, друг, у которого были связи в полиции, приносил им еду, чтобы они не голодали. А на улицах убивали всех даже детей, которые в школьных автобусах ехали на учебу.
Отцу были хорошо знакомы свободы и привилегии США. Он знал, что в Малайзии его возможности ограниченны. Если бы мы остались, я бы никогда не получила хорошего образования и не нашла бы работу мне наверняка пришлось бы ехать за границу, чтобы последовать его примеру. Так чего же мы ждем?
И мы переехали в красивый дом в Сан-Хосе с большой верандой и бассейном. Рядом находились хорошие школы (хотя, чтобы поступить в лучшую, пришлось соврать о своем адресе). Отец купил Ford, мама всем нам подходящую одежду. Родители обставили дом нашей старой малайзийской мебелью, но мне купили американскую кованую кровать. Специально для девочки по имени Стефани. Родители выбрали мне лучшее имя оно означало «та, что носит корону».
По субботам родители пользовались всем, что давала им жизнь в комфортном загородном районе. Они водили меня в Технический музей инноваций, Детский музей открытий или в парк аттракционов. Мама много времени проводила вместе с другими матерями, интересуясь лучшими образовательными возможностями нашего района. Когда культурная программа надоедала, мы устраивали барбекю у бассейна для других малайзийских экспатов с семьями. Мама жарила на гриле цыплят в медовой глазури и всегда оставляла мне ножки.
Субботы у нас были для развлечения. Воскресенья для покаяния.
По воскресеньям мы ходили в церковь. Отец надевал галстук, а мы с мамой платья в цветочек с огромными рукавами-фонариками. Вместе с белыми прихожанами мы пели гимны, а потом отправлялись в местный китайско-вьетнамский ресторан, и я всегда заказывала первое блюдо из меню: рисовый суп с лапшой. Когда возвращались домой, мама усаживала меня за стол, где лежал желтый блокнот на пружинке. На первой странице я давно написала «ДНЕВНИК». Однажды в воскресенье мама написала мне такое задание:
«Пожалуйста, напиши о том, как ты провела время в парке аттракционов Санта-Крус. Чем ты занималась? Что видела? Постарайся как можно интереснее описать свой день с утра и до вечера. Пиши аккуратно!»
Я корпела над дневником больше часа, хотя написать мне нужно было всего страницу. Мне было шесть лет, и я постоянно на чтото отвлекалась играла с бисерными ковриками, прикрепляла маленьких фетровых лам и помидорки на перуанскую ткань, висевшую на стене, рисовала какието картинки на другой странице. Но все же я сумела собраться и переключиться на задание.
«Привет, ребята!» написала я. Это было необычно: как правило, я начинала каждую запись со слов «Дорогой Дневник!», но в тот день мне захотелось разнообразия.
«В субботу мы ездили в парк аттракционов Санта-Крус. Сначала нам пришлось постоять в очереди, чтобы купить билеты. Сначала мы отправились на «Пещерный поезд». Там было не очень страшно. Мы прошли через машину времени и увидели, как пещерные люди танцуют, ловят рыбу, стирают и сражаются с медведями. А потом я прокатилась на Колесе обозрения. Оно было таким огромным, что маме пришлось прокатиться вместе со мной».
«Както не очень увлекательно», подумала я. Нужно добавить чтото поинтереснее. Нужно показать маме, как мне все понравилось, ведь ей пришлось сильно постараться, чтобы отвезти меня туда.
«А потом я играла в «лягушек». После первой игры я получила приз! Потом я отправилась на такую штуковину, которую называют «батут». И я сделала сальто! А потом еще раз! Тетенька сказала, что у меня отлично получилось. Я отлично провела время и чудесно повеселилась!»
Чтобы подвести итог, я решила привлечь внимание к своему необычному обращению. И написала: «Эй! Ты заметила, что у меня другое начало? Я так сделала, чтобы было веселее. Люблю тебя, Стефани».
Я перечитала все написанное и осталась довольна. Вроде бы все хорошо. Я позвала маму. Мама села в кресло, положила на колени блокнот и взяла красный карандаш. Я заняла обычное место встала слева от нее, сложив руки перед собой, и стала смотреть, как мама исправляет. Она испещрила мой текст красными Х, кружочками и подчеркиваниями. Каждая красная отметка была словно удар под дых. В конце концов, я почти не могла дышать. О, нет! Я такая глупая! О, нет!
Закончив читать, мама тяжело вздохнула и написала внизу оценку моей работы:
«В тексте может быть лишь одно «сначала». Ты слишком часто пользуешься словом «потом». Потом я прокатилась на колесе обозрения. Потом я играла в «лягушек». Старайся пользоваться другими словами. И «отлично» ты тоже повторила два раза. Нехорошо!»
Внизу страницы мама поставила большую оценку С-минус (тройка с минусом), а потом повернулась ко мне:
Я уже дважды говорила, чтобы ты реже пользовалась словом «потом». Я велела тебе написать поинтереснее. Ты меня не поняла? А что это ты написала в конце? Что значит «чтобы было веселее»? Я не понимаю.
Прости меня, сказала я, но мама уже полезла в свой ящик, и я протянула руку. Мама занесла над головой пластиковую линейку и опустила ее на мою ладонь: хлоп. Я не заплакала. Если она увидит, что я плачу, то назовет меня жалкой и повторит наказание. Мама закрыла блокнот и сурово сказала:
Завтра все перепишешь еще раз.
Она заставляла меня вести дневник, чтобы научить лучше выражать свои мысли а еще чтобы сохранить мое драгоценное детство. Мама надеялась, что, став взрослой, я буду с любовью перелистывать этот блокнот, который станет будить во мне светлые воспоминания. Но, листая его сегодня, я понимаю, что мама не справилась. Я не вспоминаю поездку в Санта-Крус, танец львов или отдых на пляже в Мендосино. У меня проигрывается лишь одно яркое воспоминание удар прозрачной пластиковой линейкой по ладошке.
Темой похода было «Взросление», что, как мы вскоре узнали, означало «Половая зрелость».
Наш клуб девочек-скаутов никогда не делал этого прежде матери раньше не ходили с нами в походы. Но на сей раз все было иначе настало время первого опыта. Нам было по одиннадцать лет, и в нашей жизни многое менялось.
В лагерь мы приехали в субботу ближе к вечеру. После ужина настало время игр. Мы рисовали и громко хохотали над дурацкими картинками родителей. А потом девочки отправились играть в подвижные игры, а наши матери остались сидеть на диванах и болтать о женских делах. Моя мама по сравнению с остальными выглядела прекрасно. Многие женщины располнели и одевались в мешковатую одежду. Две азиатки неважно говорили по-английски, поэтому забились в уголок, словно не желая, чтобы их ктонибудь видел. Моя же мама сидела с абсолютно прямой спиной и была в зале главной. В футболке и джинсах с высокой посадкой она выглядела прекрасно. Каждое утро мама часами играла в теннис и благодаря этому у нее были очень красивые плечи и руки. Идеально уложенные волосы украшали ее голову, как нимб. А вот голос у нее был странный высокий, подрагивающий, с сильным малайзийско-британским акцентом. Я слышала, как он разносится по всему дому. Но никто, казалось, этого не замечал, потому что после ее слов то и дело раздавались взрывы хохота. Мужчины считали ее остроумной и невероятно привлекательной, женщины щедрой и обаятельной, той, что всегда берет под свое крыло новых иммигрантов, знакомит их с местными обычаями, угощает «Маргаритой» и приглашает на обед в честь Дня благодарения (хотя мама всегда покупала индейку и утку по-пекински, чтобы както дополнить сухое мясо).