Проснись, Каспар, сказал Миловзор.
Теперь вы будите меня даже посреди ночи, сказал Каспар. Вы хоть представляете себе, который час?
А если бы я сказал тебе, Каспар, ответил Миловзор, что мы расстаёмся, не спрашивай, почему, беги, куда пожелаешь, что бы ты на это ответил?
Ничего, сказал Каспар. Очень спать хочется.
Я серьёзно, донимал его Миловзор. Представь, что я выгоняю тебя за дверь и приказываю: «Убирайся вон и не возвращайся!»
А я вас не послушаюсь! сказал Каспар.
А если я запущу в тебя палкой?
Я принесу её обратно.
А если я попаду тебе по носу?
Я взвою.
И убежишь?
И останусь.
И как же от тебя отделаться?
Никак. Каспару надоел этот разговор.
И ты туда же! простонал Миловзор.
Успокойтесь, сказал Каспар. Вы мой хозяин, я принадлежу вам. От наших разговоров, между прочим, у меня разыгрался аппетит. Нет ли у вас случайно в запасе ещё одной косточки?
Некоторое время он с надеждой взирал на то место, где был закопан ящик с кормом, а потом снова погрузился в дремоту.
Миловзор вошёл в свой Цветочный горшок и сел на землю. В крышке горшка была круглая дыра. Сквозь дыру глядела луна, отбрасывая на пол световой круг. Миловзор, не отрываясь, смотрел на это световое пятно и чувствовал, что в нём, где-то глубоко внутри, созревает страшное и чудовищное решение, принимающее всё более отчётливую форму.
Луна переместила свой свет с востока на запад. Пятно переместилось в противоположном направлении. И когда пятно остановилось на востоке, ночь кончилась, и решение Миловзора окончательно созрело.
Его лицо было бледным и строгим.
«Даже пёс не хочет, чтобы его гнали вон, подумал Миловзор. Мне придётся нелегко».
Глава шестая. У постели феи Гризлы
Дворец феи Гризлы, с его залами и переходами, располагался под корнем древнего Болотного дуба.
В спальном покое дворца в ожидании утреннего пробуждения феи маялись важные господа. Прошло уже несколько часов, но их повелительница всё ещё не соизволила проснуться.
Среди них находились представители разных союзов, которые объединяют подданных феи насекомых. Ведь не все насекомые имеют одинаковый образ жизни. Одни питаются растениями, другие плотоядны. Есть даже такие насекомые, которые едят насекомых. Сообразно привычкам питания они образуют так называемые сословия, и предводители сословий имеют свой веский голос в государстве. Но в данный момент они, разумеется, молчали. Среди них особое место занимала Тля; ей не уступал по важности жук Дитискус или Окаймленный плавунец, выражавший интересы великого множества водных насекомых. Хотя в данный момент он тоже молчал.
На утреннем приёме обязаны были присутствовать и послы тех иностранных держав, которые, не будучи насекомыми, преследовали близкие цели. Вонючка была послом полевых мышей. Слизень был послом улиток. Повернувшись грудью друг к другу, они незаметно для прочих хвастались своими орденами.
Фея Гризла возлежала на своём роскошном ложе. Оно было выстелено белоснежной плесенью и украшено балдахином из тончайших волокон дубового корня, свисавших с потолка спального покоя. На страже у постели стоял Колорадский жук в полосатом сюртуке.
Он служил при дворе церемониймейстером и охранял сон государыни.
Наконец, Гризла шевельнулась, повернулась и потянулась. Потом зевнула, широко раскрыв пасть с острыми, как пила, зубами, сбросила гнилой лист, служивший ей одеялом, и протёрла левой задней ногой слипшиеся уголки выпученных глаз.
После чего она с неописуемой тупой гримасой уставилась в пустоту.
Её шестиногое величество изволило проснуться! объявил Колорадский жук ликующим голосом.
Все сословия и державы поклонились.
Гризла мгновенно уселась на кровати и принялась завтракать. Она просто пожирала свой балдахин. Завтрак сам попадал к ней в рот, так ловко всё было устроено.
Затем она весьма непринуждённо на глазах у всех совершила свой утренний туалет.
Зелёная гусеница, исполнявшая обязанности камеристки, отшлифовала клешни на передних и наточила шипы на задних лапах. Она надраила панцирь, который Гризла носила на груди, и отскребла длинные жирные телеса, затянутые в тесные лайковые брюки цвета ржавчины.
Все эти действия совершались с необычайной быстротой. Ведь у гусеницы сотни рук, и во время работы она так извивалась, что обрабатывала одновременно все части тела.
Нельзя ли побыстрее? спросила фея.
Гусеница свернулась нулём.
Продолжай, сказала фея. Уж больно ты обидчивая.
Гусеница немедленно развернулась во всю длину, встала во весь рост, и, пустив в ход множество своих рук, принялась плиссировать нежный прозрачный надкрылок, который Гризла носила на своей огромной попе. А фея между тем обратилась к приглашённым на аудиенцию.
Вернулся ли Клещ? сказала она.
Колорадский жук сделал знак Клещу. Клещ выступил вперёд, но весьма неохотно.
Ты огласил им моё послание? сказала фея.
Как было приказано, сказал Клещ.
Когда они желают моего вторжения? сказала фея.
Они его вовсе не желают, сказал Клещ.
Кто это «они»? сказала фея. Садовый бог исчез, а больше там никого нет.
У них там теперь есть один человек, доложил Клещ.
Человек? не поверила фея.
К сожалению, это так, сказал Клещ. И он говорит
Что говорит этот человек? потребовала ответа фея.
Вы можете обезглавить меня одним движением, заявил Клещ, проявляя твёрдость характера, но он говорит, что если вы туда сунетесь, то получите по рогам.
Правой клешнёй фея взяла Клеща за горло.
Ты забыл, что я могу обезглавить тебя одним движением.
Я же сам это сказал, возразил дипломат.
На этот раз ты не ошибся, сказала фея и откусила ему голову.
После этого эпизода её настроение заметно улучшилось.
Я издаю закон об уничтожении Большого сада, с важным видом провозгласила она. Готовьтесь, господа. Через пять минут мы их атакуем.
Её приказ прозвучал совершенно неожиданно даже для представителей сословий и послов дружественных государств. Как все застигнутые врасплох политики, они начали говорить глупости.
Они заохали, что территория Большого сада непригодна для военных действий, что там слишком сухо для ползающих насекомых и слишком ветрено для летающих, что там слишком много птиц, и почти негде укрыться. Они дали понять, что большинство солдат пока что не рвутся в бой. Слизень заявил, что улитки боятся дроздов, владеющих зловредным искусством разбивать о камни раковины улиток. И что улитки передвигаются медленно, если вообще передвигаются, да и то только во время дождя. Слизень оказался способен лишь на жалобы и возражения, от которых не было никакого проку. А главная Тля напомнила, что тля бывает чёрная, красноватая и зелёная, и что чёрная тля, разумеется, готова воевать, но зелёную и красноватую придётся уговаривать.
Каждый хотел бы в один миг стать императором, но эти сословия и союзники с ними просто беда!
Фея Гризла хладнокровно выслушала их трусливый ропот. Потом открыла свою челюсть и произнесла:
Я прислушалась к вашим советам. Вы проявили любовь к моей особе и моему делу. Нужно повергнуть враждебный сад в такое состояние, которое лишило бы мужества его обитателей и вдохновило на подвиги наши войска.
Какая возвышенная мудрость! с облечением воскликнули собравшиеся.
Итак, давайте вернём саду некоторую первобытность и первозданность, продолжила фея Гризла. Подходящим местом я считаю Английский газон.
Во-первых, потому, что он граничит с нашей территорией, а во-вторых, потому, что, насколько мне известно, Овца так и не появилась.
Всех присутствующих охватило безудержное ликование. «Ура!» вскричали эти господа. Да здравствуете наша шестиногая императрица!»