Российский исследователь Юрий Грицков, интерпретируя страдание как внутриличностный конфликт человека и признавая его «неустранимым свойством человеческого бытия, обусловленным столкновениями между врождёнными бессознательно-иррациональными и генерируемыми культурой понятийно-рациональными программами поведения», приходит к выводу, что «культурное своеобразие любой социальной общности, её жизнеспособность и исторические перспективы неразрывно связаны с функционирующими в ней практиками преодоления страдания» [6, с. 49].
Многие современные мыслители едины во мнении, что «хотя страдание само по себе не может рассматриваться как позитивная ценность, но, тем не менее, страдающий человек вызывает у своего ближнего сочувствие, сострадание, тем самым инициируя проявление высочайшей нравственной ценности милосердия» [38, с. 27]. Ценность страдания сегодня также признается буддизмом, проповедующим, что страдающий от осознания своего несовершенства человек, в стремлении к совершенствованию себя расширяет границы собственного видения мира, со-страдая с ним, принимая «позицию всеобщей ответственности» [32, с. 23] за все, что его окружает.
Фридрих Ницше считал страдание признаком величия души [22], Виктор Франкл признавал его непременным спутником стремления к недостижимому идеалу и поиска смысла жизни [36], Николай Бердяев толковал как трансцендирование, путь к духовной свободе через приобщение к «мировому страданию, страданию всего живущего» [4, с. 87-108]. Бытует мнение, что «если личное страдание выступает неотъемлемой частью и выражением незавершенности человеческого проекта, то переживание и осмысление всеобщего, мирового страдания удел лишь некоторой части человечества, тонко чувствующих и глубоко мыслящих его представителей» [17, 21].
Таким образом, страдание является одним из родовых признаков человека, то есть оно присуще абсолютно каждому представителю нашего рода. Страдание и боль играют полезную и даже необходимую, защитную, роль в жизни человека. Физическое страдание дает сигнал об угрозе телесной целостности человека, душевное сигнализирует об угрозе целостности личности, а экзистенциальное страдание побуждает человека трансцендировать, стремиться выйти за пределы наличного бытия, в том числе и обретать способность со-страдать окружающему миру. То есть страдание определяет как опасные пределы существования, так и указывает на пути их безопасного преодоления. В условиях институализации, технологизации всех сторон жизни, страдание и боль обеспечивают живое, субъективное переживание человеком его отношений со всеми элементами мира.
1.5. Страх и пограничная ситуация
Как правило, опыт переживания боли и страдания приводит к формированию страха, и человек начинает избегать ситуаций, при которых эти неприятные ощущения могут возникнуть повторно. В связи этим, очевидно, что переживание страха также характерно всем людям. Принято считать, что страх это подавляющее душевное состояние, вызываемое опасностью, грозящей человеку, и чувством собственного бессилия перед ней.
Страх одна из наиболее ярких форм отношения человека к реальности, проявление значимости, страстности его души. В философской и научной литературе описываются различные формы выражения страха в зависимости от интенсивности его проявления: ужас, испуг, боязнь, потрясение, мучение [1].
Самым масштабным страхом для современного человека, подвергающего сомнению вечное существование души, является осознание собственной смертности. В связи с этим, нам легче спрятаться от него в повседневной рутине, бездумно занимаясь привычными делами, поскольку постоянное переживание страха выходит за пределы человеческих возможностей. В свое время, античные философы, также, как и мы, пытавшиеся ставить во главу угла науку, противопоставляли страху разум: именно разум, по их мнению, «выступает в качестве решающего фактора на пути избавления человека от страха смерти» [12 с. 95].
В средневековой философии, сопряженной с религиозным видением мира, природа страх интерпретируется следующим образом: во-первых, страх признается итогом греховной сути человека; во-вторых, это поучающий, назидательный страх перед лицом господа, который помогает человеку освободиться от греховных дум, обрести истинный путь в ожидании и надежде на грядущую встречу с Богом [16].
Прогресс науки и смена мировозренческой парадигмы в Новое время способствовали дальнейшему формированию научных представлений о природном происхождении человека, что привело к осознанию и изучению страха как биологического явления. Однако исследование феномена только в рамках отдельных наук биологии, психологии и т.д. не смогли в полной мере ответить на вопрос о сущности страха. В XX веке философами предпринимаются попытки осмыслить природу страха, с одной стороны, сквозь призму бессилия человека перед миром. С другой стороны, исследование феномена страха рассматривается как возможность познания человеком собственной сущности, и через преодоление страха обретения сил и способностей, необходимых для самоопределения и самоутверждения в безграничном мире.
Проблемами ситуации выбора в контексте переживания страха, стоящими перед современным человеком, на сегодняшний день занимается философия экзистенциализма. Один из ее основоположников, уже знакомый нам Мартин Хайдеггер, считал причиной страха присутствие истинного бытия, когда человек живет по-настоящему, всем своим существом ощущая собственную наличность. Мыслитель различал состояния страха и ужаса. На его взгляд, если ужас парализует человека, лишает его возможности четко думать и говорить, то страх указывает на конечную цель нашего существования смерть [39, с. 20].
Другой известный философ-экзистенциалист и одновременно врач-психиатр Карл Ясперс признавал страх особым феноменом, обращающим к бытийным характеристикам человека, вводящим его в «пограничные ситуации» [41], при которых он показывает свою истинную сущность. При пограничной ситуации, когда личность оказывается перед лицом смерти, она, по мнению мыслителя, поступает искренне, поскольку не имеет времени и возможностей для придания своим действиям социально одобряемой окраски. Попросту говоря, перед лицом опасности герой поступает мужественно, а трус показывает свое нутро в самом что ни на есть настоящем неприглядном виде.
Французский философ-экзистенциалист Альбер Камю утверждал, что страх можно преодолеть через осознание абсурдности человеческой жизни. Формой противостояния этому абсурду, по мнению Камю, может стать духовный бунт. То есть, на его взгляд, человек обречен наполнять свою жизнь смыслом, постоянно бунтуя против страха смерти. Осознание нелепости собственного существования и страх смерти порождают, как считал экзистенциалист, еще одну важную философскую проблему одиночество каждого отдельно взятого человека. По мнению Камю, именно «угроза смерти, нависающая над нашим существованием, стерилизует все» [18, с. 173]. Действительно, каждый человек вынужден встретить свою смерть наедине с самим собой. Для каждого это уникальный и самый интимный момент в его жизни, с которым невозможно ни с кем поделиться как бы этого человек ни хотел.