Травля с запретом книги и частичным уничтожением ее тиража, исключение из партии с последующей эмиграцией в итоге возымели свой негативный эффект. Идеалы молодости были отброшены, но появившаяся на их обломках новая книга «1941. 22 июня» оказывается куда слабее оригинала. В ней больше обиды и борьбы, чем той моцартовской легкости изложения давно изученных автором фактов и последовательности событий одноименной книги 1965 г. издания. Грамотного академического историка сломали, потом посадили в окоп для psy-ops с крайне негативными для науки последствиями. О результативности psy-ops судить тут не берусь.
Книгу, напечатанную гигантским по нынешним временам тиражом в 50 тысяч экземпляров, написал человек левых взглядов, веривший в те идеалы, что ему пришлось защищать в военной форме в 19421945 гг. Как профессиональному историку, Некричу удалось нарисовать широкую картину международной политики, предшествовавшей 22 июня 1941 г. Он четко указывает на контакты финского Генштаба и Генштаба Германии еще зимой 19401941 гг. Пусть кратко, но емко Некрич обрисовывает взаимоотношения СССР и Болгарии в последние предвоенные месяцы. Некрич регулярно обращается к мировой прессе и ее сообщениям и прогнозам о развитии событий до самых последних дней перед 22 июня 1941 г. Все это весьма любопытно и актуально в наши дни. Тем более что нам самим довелось в прямом эфире наблюдать начало нескольких войн, пусть и меньшего масштаба, чем Великая Отечественная.
Затрагивая сугубо военные вопросы, Некрич постоянно оговаривается: «по мнению военных специалистов». В итоге автор «22 июня» верит на слово тезисам о деспотичном Г. И. Кулике, вставлявшем палки в колеса производителям хороших пушек. Более банальный ответ, что по 45-мм противотанковым и 76-мм дивизионным пушкам план был выполнен и производственные мощности задействовали для других направлений, не рассматривался. Реальная готовность укрепленных районов, реальный потенциал «линии Сталина» на старой границе Некричем проговариваются так, как в военно-исторической литературе того времени, т. е. никак. История с постройкой бетонных взлетных полос на аэродромах приграничных округов тоже освещается по обрывкам сведений об этом процессе, просачивавшимся в открытые издания. Даже слова «бетонная» и «ВПП» не употреблялись. Что это была за модернизация, читателю (да и самому Некричу) остается неведомо.
Вместе с тем, Некрич ухватил суть вопроса с модернизацией аэродромной сети. В отчете штаба Западного фронта о действиях ВВС фронта за 1941 г. указывалось:
«Несмотря на предупреждения о том, чтобы ВВП строить не сразу на всех аэродромах все же 60 ВПП начали строиться сразу. При этом сроки строительства не выдерживались, много строительных материалов было нагромождено на летных полях вследствие чего аэродромы были фактически выведены из строя. В результате такого строительства аэродромов в первые дни войны маневрирование авиации было очень сужено и части оказывались под ударом противника»[3].
Не цитируя этот отчет и пересказывая из какого-то другого источника, Некрич указывает на проблему одновременного начала работ сразу на нескольких авиабазах, и формулировка в итоге получается корректная, вполне соответствующая действительности даже на современном уровне исторического знания. Когда близость нападения Германии стала осознаваться высшим руководством страны, вернуть аэродромы в исходное состояние было уже практически невозможно. Многие взлетные полосы в особых округах были перекопаны и загромождены строительной техникой. Это существенно ограничило маневр авиачастей приграничных армий и предопределило их разгром на аэродромах.
Столь же наивными кажутся сейчас пассажи про полководческие и провидческие способности репрессированных военачальников. В последние десятилетия завеса секретности была поднята не только над Красной Армией 1941 г. или 1939 г., но и над РККА 1936 г. В этой связи благостный образ могучей РККА до репрессий, надломленной тираном-параноиком, несколько потускнел. Проблем в вооруженных силах в период до репрессий было как бы не больше, чем в 1941 г. С другой стороны, на своем поле А. Некрич дает достаточно ценную информацию о реакции на политические процессы в СССР со стороны европейских политиков, в частности чехословацкого лидера Бенеша.
Еще один пример добросовестного заблуждения Александра Некрича это история с полетами немецкой разведывательной авиации. Он был вынужден повторять стереотипное суждение о запрете советским частям открывать огонь по самолетам-разведчикам, пересекающим границу с сопредельной стороны. Реальная ситуация была намного более сложной. Советские самолеты также пересекали границу, вольно или невольно. У Некрича просто не было возможности ознакомиться с трофейными немецкими документами в так называемом 500-м фонде архива МО СССР. Например, 26 мая 1941 г. в суточном донесении отдела разведки и контрразведки 4-й немецкой армии сообщалось:
«Русский самолет войсковой авиации (истребитель И-16) ясно видны русские государственные опознавательные знаки 26.5.41 г. в 11 час. 40 мин. перелетел границу между Нарев в направлении Остроленка на высоте около 2000 м, пролетел над казармами в Войцеховице
Русский истребитель (ясно виден советский государственный опознавательный знак) в 12 час. 10 мин. пролетел над германской территорией в районе Остров-Маз[овецкий], опустился до 50 м над городом и на высоте около 500 м перелетел через границу в районе Угниево. Время пребывания над территорией Германии составило около 5 мин.»[4].
Понятно, что это могли быть добросовестные потери ориентировки советскими летчиками в процессе выполнения учебных полетов. Отмеченные случаи, скорее всего, были заурядными ошибками в прокладке курса. Снижение же было попыткой сориентироваться. Однако летавшие над СССР немецкие самолеты-разведчики выдвигали ту же версию потеря ориентировки. Крыть это было нечем.
В июне 1941 г., когда до войны оставались считаные дни, такие полеты продолжились. Так 6 июня 1941 г. отдел разведки и контрразведки 4-й немецкой армии докладывал:
«1) 5.6.41 г. в 11 час. 58 мин. русский самолет, подойдя с севера, на большой высоте перелетел через Буг в направлении Сарнаки (40 км восточнее Седлец);
2) 6.6.41 г. между 10 час. 15 мин. и 10 час. 30 мин. 2 русских биплана типа Р-5 или Р-Z на высоте около 500 м вторглись в воздушное пространство Германии на участке Коморово Остров-Маз[овецкий] Угниево. Время пребывания от 3 до 7 мин.»[5].
Не всегда наблюдатели могли разглядеть опознавательные знаки:
«10.6.41 г. в 10.00 час. 3 самолета из России перелетели границу рейха между Биркенберг и Штайнен и через короткое время под Биркенберг возвратились в Россию. Высота полета 1500 м. Одномоторный моноплан»[6].
Иной раз вторжения были довольно продолжительными по времени. 8 июня 1941 г. немецкий крепостной штаб «Блаурок» (кодовое обозначение группы армий) докладывал:
«В 12 час. 05 мин. перелетел границу русский моноплан. Направление полета: Кольно Винчонта Турау. В 13 час. 05 мин. самолет перелетел границу в обратном направлении»[7].
Интересно отметить, что в последних случаях речь явно идет об истребителях. Причины частой потери ориентировки пилотами-истребителями очевидны. Когда пилот не только занят пилотированием, но и вынужден прокладывать курс, ошибки неизбежны. Особенно на незнакомом еще ТВД. Достоверных (по опознавательным знакам) вторжений в свое воздушное пространство советских двухмоторных самолетов немцы не отмечают.