Также немцами фиксировалась активность советской разведывательной авиации, действовавшей без нарушения границы соседа. В донесениях мелькают сообщения типа «два самолета-разведчика барражировали вблизи границы» или «5 русских самолетов-разведчиков пролетели вдоль границы на высоте около 1000 м».
Один из последних отмеченных немцами перед войной случаев пересечения германской границы советскими ВВС был в последний мирный день. В суточном донесении крепостного штаба «Блаурок» указывалось: «21.6 в 3 час. 30 мин. вторжение 3-х русских истребителей над районом Яновка, 10 км северо-западнее Августов».
Соответственно претензии относительно нарушения советского воздушного пространства наталкивались на встречные претензии о нарушении воздушного пространства «Генерал-губернаторства». Приказ стрелять по нарушителям обернулся бы шквальным огнем «эрликонов» по «одномоторным монопланам» над Остров-Мазовецким с непредсказуемыми последствиями.
Нарушения границы обеими сторонами продолжались до самого последнего момента. В журнале боевых действий (ЖБД) 2-й танковой группы за 21 июня 1941 г. имеется следующая запись:
«17.30 Доклад от наблюдателей XXXXVII тк немецкий самолет пересек русскую границу у Колодно (14 км северо-западнее Брест-Литовска), был обстрелян русскими истребителями.
18.00 2 русских истребителя и 3 разведчика долетели до Бохукалы (16 км северо-западнее Брест-Литовска), противодействия им не оказано».
Фраза красноречивее некуда: «противодействия не оказано». А. Некрич всего этого не знал и вынужден был строить догадки на основе скупых фраз в мемуарах и официальной истории войны. Разборы в штабах авиасоединений приграничных округов про «блудеж» сталинских соколов с пересечением границы он просто физически не мог тогда прочитать.
Столь же неверны утверждения, что существовал жесткий запрет на поражение нарушителей. Самолеты-разведчики, когда до них могли дотянуться, советские летчики сбивали. Так 15 апреля 1941 г. высотный Ю-86Р из специального авиасоединения «командо Ровель», вылетевший из Кракова для фотографирования в район Житомира, был вынужден снизиться из-за неисправности двигателя. В районе Ровно самолет был сбит советским истребителем из 46-го ИАП. Причем именно сбит, а не потерпел аварию. В упавшем самолете, согласно записи в журнале управления ПВО по учету нарушений границы немецкими самолетами, было обнаружено пять пулевых пробоин[8]. Пилотировал советский самолет флагштурман полка старший лейтенант П. М. Шалунов[9].
После аварийной посадки пилот Ю-86 унтер-офицер Шнец и наблюдатель унтер-офицер Вальтер были арестованы НКВД. Они успели привести в действие подрывные заряды, уничтожившие камеры и оборудование кабины[10], но серьезной уликой против них была обнаруженная в самолете топографическая карта приграничных районов СССР. Именно этот случай пересказывает Некрич на страницах своей книги в интерпретации «вынудили приземлиться». Ага, пулеметным огнем. Немцы со сбитого Юнкерса на допросах утверждали, что всего лишь заблудились в ходе тренировок по слепым полетам. Сбитый Ю-86 нес гражданские опознавательные знаки. Вопреки опять же утверждениям Некрича, летчиков никто с цветами «за ленточку» не провожал. Согласно немецкой версии событий оба были впоследствии освобождены наступающими немецкими частями и вернулись в команду Ровеля.
В общем случае для советских ВВС образца 1941 г. сбить летящий на большой высоте Ю-86Р было непростой, если не сказать непосильной задачей. Драматичный случай, завершившийся потерей сразу двух новейших истребителей МиГ-3, произошел в Прибалтике 10 апреля 1941 г. В этот день была предпринята попытка перехвата неопознанного самолета, вторгнувшегося в воздушное пространство СССР на большой высоте. С одного из каунасских аэродромов поднялось звено советских истребителей из 31-го истребительного авиаполка 8-й смешанной авиадивизии. На аэродром в Каунасе вернулся только один из них, пилотировавшийся младшим лейтенантом Акимовым. Летчик Аксютин приземлился на парашюте, а младший лейтенант Евтушенко разбился в катастрофе. Все три МиГа на большой высоте из-за резких маневров на большой высоте и малых скоростях свалились в штопор, из которого благополучно вывел свой самолет только Акимов. Видимо сказался недостаточный опыт пилотирования новой машины. Погибший летчик Евтушенко на МиГ-3 не летал вовсе, а на МиГ-1 выполнил 13 полетов по кругу, не поднимаясь выше 5 тыс. метров.
Было ли это известно исследователям в 1960-х? Разумеется, нет. Пришлось довольствоваться сомнительными утверждениями в мемуарах Н. Н. Воронова о запретах сбивать германские самолеты-разведчики. Говорит это нам что-то о способностях А. Некрича как исследователя? Нет, это никак не показатель.
А. Некричу, конечно, не удалось избежать собственных ошибок, как мелких, так и крупных. Например, он неверно называет номер пехотной дивизии (74-й вместо 75-го), в которой служил перебежчик Альфред Лисков. 74-я пехотная дивизия в вермахте вообще не существовала, этот номер не был занят. Т. е. специалисту-международнику даже в голову не пришло проверить, а какие дивизии были на участке, где сдался Лисков? Это не было тайной за семью печатями даже тогда.
Именно Александр Некрич пробудил интерес к проблематике 1941 года и взломал лед, мешавший открытию общественной дискуссии в СССР на эту тему. Владимир Богданович Резун, известный как Виктор Суворов, лишь оседлал горячую тему. Приписывать малообразованному и малограмотному во всех исторических вопросах Резуну открытие темы 41-го могут только люди с очень короткой памятью. «Ледокол» это как писание военрука из школьных и студенческих анекдотов с репризами типа «танк живет на поле боя 15 минут», «молчать, я вас спрашиваю!» и прочим горячечным бредом из глубин давно не воевавшей армии. Сравнивать грамотно и хорошим языком написанный труд Некрича с «Ледоколом» просто смешно.
Несмотря на многие десятилетия, прошедшие с 1965 г., книга Александра Некрича не потеряла своей актуальности в наши дни. Это достаточно крепкое академическое исследование, написанное в жанре научно-популярной литературы человеком левых взглядов, доброжелательно настроенным по отношению к Советскому Союзу и тем людям, кто встретил врага у границы. В конце концов сам Александр Некрич стоял в одном строю с ними в 19421945 гг.
Алексей Исаевкандидат исторических наукОт автора
Мы по праву гордимся великой победой, одержанной советским народом в Великой Отечественной войне над гитлеровской Германией. Победа эта была завоевана в жестоких кровопролитных сражениях. Враг был силен, опытен и коварен. Для его разгрома нашему государству пришлось напрячь все свои силы, мобилизовать все ресурсы, выдержать четыре года тяжелых испытаний. Советский народ вынес на своих плечах главное бремя борьбы с немецко-фашистским агрессором. Самая жестокая из войн, которую когда-либо пришлось вести людям на земле, была нами выиграна.
Легче и проще говорить о победах. Описывать блеск торжественного салюта в честь выигранных сражений, разумеется, приятнее, чем горькую скорбь поражений. Рассказать о последнем дне войны задача более благодарная, чем о ее первом дне. Война, эта величайшая трагедия, имела не только блистательный конец, но и тяжелое начало. Историк, взявшийся за исследование войны, обязан помнить не только о том, чем она окончилась, но и о том, как она началась. Эти события неразрывно связаны между собой, они не могут быть разделены. О причинах, приведших к поражениям начального периода войны, нельзя говорить скороговоркой, ибо такой подход не только наносит ущерб исторической правде, не только принижает героизм советских воинов, проявленный ими в начальный период войны, и величие нашей победы в войне, начатой в исключительно неблагоприятных условиях, но и объективно наносит ущерб интересам нашего государства, наталкивая на неверные выводы из тех уроков, которые были преподаны нам историей.