Так и погубили великую страну. А ведь ещё через поколение вся эта мразь станет нормой. И никто уже не вспомнит про криминальное прошлое и не пригвоздит антинародное настоящее, резюмировал иссякший Костя. Ладно, пошли писа́ть объявления в «Из рук в руки». Надо ж теперь пристроить этот хлам!
Добавить было нечего. Лифт мощно вскарабкался по шахте, словно бэтмен в стальных латах.
Дома нас ждал сюрприз.
Глава 6. Осип Нищебродский, физик
Осип Иванович Нищебродский, представился худющий бородатый парень, физик
И воткнул свою костлявую пятерню в мою на автомате протянутую в ответ руку.
На госте были вьетнамки и шорты, выделанные умелыми руками с ножницами из погибших джинсов. Ещё был серебряный крестик на обыкновенной засаленной верёвке. Всё остальное, что было на нём, можно охарактеризовать как смуглая кожа, обильный волосяной покров, отметина от прививки оспы и шрам от аппендицита. Больше на неожиданном госте не было ничего, и мы с Костей заволновались. Если наша женская команда водит в квартиру мужиков, пусть даже и физиков то Как бы помягче выразиться?
Из Костиной комнаты вышла Инга. Как обычно, в белом махровом халате с зацепками и в стоптанных тапках. В проём кухонной двери просматривалась Дуся в любимой позе на подоконнике. Вроде, всё в норме. Но Инга разводит руками.
Вот так, мальчики! У нас неожиданное пополнение.
Я и не гадал, что у вас тут так весело, искренне радовался Осип. Мне сказали, коммуналка. Ну, думал, сосед старпёр какой-нибудь, вечно подозрительный, или бабка скрипучая, немногим лучше. А у вас тут достойная молодёжная общага!
Ты вообще кто? не выдержал Костя.
Вообще, я обычное срущество́, охотно лыбится физик Нищебродский. Это в том смысле, что сущее, которое срёт. Правда, редко, ибо ем мало. То есть никак не потустороннее. Меня даже можно потрогать.
Но Костя отшатнулся.
Она, Осип указал пальцем на Ингу, меня потрогала. И убедилась. Я есмь! Вот только контаминанта у меня завышенная.
На последней сентенции мы откровенно подвисли.
Ну, не мылся я давно. Не до того было. Где у вас тут ближайшие бани?
Может, нам участкового вызвать? предложил я Косте.
Нищебродский тут же скис.
Да нет, ребята, тут же дело-то какое. Плёвое дело-то. Снял я комнату в этой квартире. У Зинаиды Зиновьевны Зряходиловой.
Снял, говоришь? прищурился Костя.
Именно. Меня ж с универа попёрли. Из общаги ещё весной выписали. И я там нелегально полгода квартировался. В смысле, прятался. Ребята отмазывали, если что. А вчера комендант на меня облаву устроил. Два наряда приезжали. С мигалками.
И нашли тебя?
Как не найти? Сам и сдался. Зачем мне позор, если из-под кровати за ногу вытаскивать будут?
А как же ты Зинаиду Зиновьевну разыскал? Она ж в отъезде!
Да не знаю я её лично! Мент сказал, что есть у него знакомая, которая комнату сдаёт. Адрес назвал. Сказал, что ключ в замке. Оплату велел почтовым переводом пересылать в город Камыш шин. Нет. Кумыз Нет, забыл. Но у меня адрес записан! Всё по совести.
Камызяк, подсказал Костя.
Во!
Выходит, не забыл Кузьма ключ от комнаты, рассудил я. Соседка твоя знала, что не собирается возвращаться, вот и решила комнату сдать, чтобы было на что пить.
Махнул рукой утомлённый разбирательством Костя, и мы ввалились на кухню. Инга медитировала перед открытым пустым холодильником.
Обычное дело, пожал плечами Нищебродский. Даже в студенческой общаге холодильник набирает сотню просмотров в день, хотя перспектив там у него никаких.
Чтобы хоть как-то скрасить хозяйке грустные мысли, я выдал Инге целлофановый пакет с чаем.
Странный он какой-то, пощупала она пачку, никогда таких не видела.
«Японский чай» оказался соломой. Сидим, пьём, отплёвываемся. Уши развесили. Хорош этот физик языком чесать оказался. То про физтех:
А однажды ребята добрых метров триста рельсов нашего савёловского направления выкрасили чёрной краской. Электричка несётся и как вдарит экстренно по тормозам! Аж искры полетели со свистом. Только представьте, каково машинисту! Рельсы они ж против солнца блестят! А тут бац! Нет рельсов. И ведь нельзя быть уверенным в том, что в перерыве их на металлолом не спёрли!
То про бауманку:
А доцент у нас на потоке был по фамилии Мудра́к. Угадайте, какую кличку ему дали студенты? Нет! Неверно! Да нет же! Не всё так очевидно, что однозначно. Мы прозвали его Хруй.
То про универ:
Как-то раз завалил меня пре́под. Стою красный, а самому не столько стыдно, сколько обидно. Вопросики задавал не из текущего курса физики, а из книжки Перельмана21. Где уж мне их помнить, когда книжку ту читал в классе шестом. А может и в пятом. Солнце пригрело мне щёку, а преподу лысину. Искрится хрустальный графиний бок на краю стола. Препод наглости набрался: поставлю тройку, если и вы меня завалите. Задавайте ваш вопрос. А я минуты три назад пронаблюдал, как лаборантка графин схватила, стакан-то наполнила, а прежде, чем сосуд на место поставить, стол обогнула. Писаниной какой-то студенческой заинтересовалась, вот и обошла угол, чтобы буквы к ней правильной стороной развернулись. Ну, думаю, хана тебе, препод. Солнце на графин светит, говорю. Ну, мычит препод, не врубается, к чему клоню. Вода, говорю, в графине. Ну? Какая, спрашиваю, сторона у графина нагревается? Смеётся препод, конечно, говорит, та, что к солнцу повёрнута. А если потрогать? Дотронулся препод к одному боку графина, к другому. Вижу, обалдел. Рушится картина мира у человека. Молча трояк ставит. Ну, я потом сжалился над ним, рассказал, что лаборантка графин развернула. Преподы они ж тоже люди, только глупее студентов.
Постояльцы разбрелись по кроваткам далеко за полночь, а полуночники, то есть мы с Костей, допивали свои восемнадцатые кружки с отваром японской соломы.
Я подумал, раз существует нобелевский лауреат, лирик Иосиф Бродский, то почему не должен существовать голодный и обездоленный физик, клоша́р обыкновенный, Осип Нищебродский? В обществе всё уравновешено.
В природе тоже, Костя. И уравновешено отнюдь не количественно.
Что ты имеешь в виду?
Удельный вес. Кубический сантиметр платины весит двадцать один с половиной грамм. А такой же кубик магния в двенадцать раз меньше. А ведь есть и другие материалы
Доллары.
Доллары? удивился я.
Мне не пришло в голову рассуждать о долларе, как о материале, скорее это средство. Но я и не был физиком. Скорее, был обыкновенным никем.
Да. Насколько рисовая бумага легче золота, и насколько весомее её дутая стоимость? Я, например, вообще не знаю, что такое деньги. В философском смысле. Зачем они даются людям, какие механизмы запускают, в чём смысл круговорота бабла в природе? Меня не учили рассуждать этими категориями. Я физик.
Что-то вас тут таких развелось на единицу жилплощади, съехидничал я.
Не могу говорить за его квалификацию. Хотя хлопчик больше напоминает вечного студента Петю Трофимова22, нежели учёного.
А ты учёный?
Я могу спроектировать литиевую бомбу, невозмутимо продолжил Костя, могу суперконденсатор электрической энергии. Это зависит от того, кто заказчик. Кому служить. Заплатят-то в любом случае копейки. По ним я не смогу узнать, какое именно моё изделие более востребовано, продвигает ли общество на пути к прогрессу?
И к прогрессу ли?
Вот именно. Тем более что и нет никакого прогресса. Как нет ни цели, ни цены. Всё на свете, да и сам свет это волна определённой частоты. И любая болтовня про «жизненную необходимость» того или иного процесса сведётся к тому, что просто «надо что-то делать».
Волновать волну. Чтобы она заколебалась.
Да. Иначе замёрзнешь.
И лапки атрофируются.
Заколебали уже своей фигнёй болтать, приключилась во тьме коридора полуголая Дуся. Ей не желалось размыкать глаза. Нашаривала дверь к толчку наудачу, по памяти.