Замечательно спится, воскликнул Дюрица, часовщик.
А вот мне, господин Дюрица, в это как-то не верится.
Ковач почесал в затылке:
Оно так Если вдуматься, то и впрямь невозможно поверить, что им так уж спокойно спится; ну как может спать спокойно к примеру, премьер-министр? Или, положим, прокурор или верховный? Не говоря уж о королях. Или о полководцах, военачальниках.
Дюрица перевел сонный взгляд на фотографа:
А вы где потеряли ногу, простите?
Нельзя же так, господин Дюрица, упрекнул его книжный агент.
Почему же нельзя? Если бы он рассудок свой потерял, будьте покойны, я бы и не спрашивал его ни о чем. Вас ведь я ни о чем не расспрашиваю. Так что случилось с вашей ногой, сударь?
Фотограф покраснел и шевельнулся на стуле:
Да ведь я не один такой, к сожалению. Не один
Мина?
Она самая. Все как водится: излучина Дона и прочее!
Вот видите, снова заговорил книжный агент. А вы говорите, что премьер-министр или военачальник могут спокойно спать. Сами-то вы могли бы спокойно спать, жить себе поживать, развлекаться, допустим, с женщинами, если бы именно вы послали этого человека на фронт, мол, вперед, исполняй свой долг?
Дружище Бела кивнул:
Ну, понятное дело. Никто еще не видал на фронте министра или премьера. Встречал кто-нибудь премьер-министра с деревяшкой вместо ноги?
Не бывает такого, отрезал Ковач. Потому что если б таким господам приходилось сидеть в окопах, то не было бы вообще никаких войн, уж можете мне поверить. Это такая же правда, как то, что я сижу перед вами на этом стуле.
Я вам так скажу, многозначительно воздел палец Швунг, лучше всего быть простыми людьми вроде нас. Нам уж точно не из-за кого испытывать угрызения совести. Откуда им взяться? А представьте себе хозяина банка или завода. Или землевладельца. В каком они положении? Казалось бы, все у них замечательно, все есть, что душе угодно: роскошные дома, виллы на Балатоне, в Бёржёни или Матре. И куча прислуги, горничных, поваров, автомобилей, водителей и всего прочего.
И никаких забот, это факт, кивнул трактирщик.
И от этого они никогда не умрут? зевнул Дюрица.
От чего?
От того, что у них все есть.
А знаете, господин Дюрица, на кого вы похожи? спросил книжный агент. На попугая из бакалейной лавки, который все время долдонит одно и то же: «К вашим услугам, к вашим услугам!»
Умный попугай, сказал Дюрица. Умнее многих книжных агентов в Европе. Точнее, в Эйропе, прошу прощения.
Кирай вскинул голову:
Чем опять я не угодил вам?
О Боже, с чего вы взяли?
Вы думаете, я не расслышал этой вашей «Эйропы»? Да, да, да, именно так произносят все культурные, цивилизованные люди. Я слышал это произношение от людей широчайших познаний. Но вы с такими, я полагаю, никогда не пересекались. И если для них Эйропа это нормально, то и для вас сойдет.
Браво! Советую вам отныне говорить в телефонную трубку «хэлло», вместо «алло», раз уж вы эйропеец.
Дюрица, рассмеявшись от собственных слов, с довольным видом посмотрел на книжного агента.
Спокойствие, господин Кирай, положил руку на плечо Швунга хозяин трактира. Вы ведь знаете, он без насмешек минуты не проживет. Ему доставляет страдание то, как замечательно мы здесь сидим и мирно друг с другом беседуем. Продолжайте, прошу вас!
Вот увидите, однажды его заберет нечистая, сказал Швунг и отвернулся к остальным. Словом, вы полагаете, что люди из категории, мною описанной, могут спать спокойно? Заблуждаетесь! Ну посудите сами, откуда берутся все их богатства, комфорт и все прочее? Откуда, позвольте спросить? А оттуда, скажу я вам, что другим жрать нечего
Да вон в портфеле у вас грудинка, поддел его часовщик.
Хорошо! А как быть тому, у кого в портфеле грудинки нет? парировал книжный агент.
И вообще, поддержал его Ковач, так ли часто она там бывает?
Кирай кивнул и, загасив сигарету, продолжил:
Вот о том и речь. Они как сыр в масле катаются, в то время как у других забот полон рот. И вы думаете, они про это не знают? Есть писатель такой Золя, так он в своих книгах про нищету эту все как есть написал. И знали бы вы, сколько его книг я реализовал в правлениях разных компаний. Причем многие члены этих правлений прямо мне говорили, что они очень любят этого автора. Стало быть, им известно, что написано в этих книгах и откуда все их богатство. В конце концов, они ведь не идиоты. Зачем наводить тень на плетень? Все эти люди прекрасно знают, что они негодяи.
Ну это еще куда ни шло, сказал трактирщик. А если взять всяких министров да полководцев тех, кто считает, что им полагается управлять людьми? Вот, к примеру, у одного из моих гостей нет ноги. Как это полководец или другой кто, отдавший приказ начинать войну, мог взять на душу это несчастье вы уж простите, уважаемый гость, за мою откровенность, но ведь это правда. Вам уже никогда не стать тем человеком, каким вы были до этого.
Ковач, прищурившись, уставился прямо перед собой.
Оно верно, конечно начал он, но все же, дружище Бела, мне кажется, дело немного сложнее. Потому как, с одной стороны, может, вы и правы, а с другой стороны, кто-то ведь должен решать, кому и когда на войну идти, то есть что я хочу сказать нельзя обойтись без власти, кто-то должен страной управлять, правительство, или премьер-министр, или государь И может наступить время, когда страну потребуется защищать. Это ведь тоже правда, как ни крути. Разве я неправ?
Дружище Бела подался вперед:
Вы кто по роду занятий, господин Ковач?
Как это кто?
Я просто спрашиваю.
Ну столяр я.
Значит, в руках у вас ремесло?
Разумеется!
И людям всегда будут нужны стулья, кровати, столы и прочая мебель, которую вы изготавливаете?
Ну вообще-то, да.
А могут лишить вас вашего ремесла?
Ну, это едва ли. Точнее, я так скажу: если работать на совесть, не жульничать, не обманывать никогда не лишат!
Вот видите! Тогда какое вам дело, кто ваш заказчик? Кто с кем хочет воевать? Куда бы ни повернулся мир, вы всегда останетесь столяром, в вас и вашей работе всегда будет нужда. Так это, господин Кирай, или не так?
Вопрос не такой простой, погладил макушку книжный агент. Непростой потому, что человек все же любит родину, и вполне может получиться так, что ее интересы окажутся для него важнее.
Вы шутите, господин Кирай! Разве могут быть интересы, которые стоили бы войны? Я человек необразованный и этого никогда не скрывал, но даже мне понятно, что нет никаких таких интересов, чтобы из-за них войну начинать!
Позвольте мне перебить вас, откашлявшись, заговорил фотограф, я вашим терпением не злоупотреблю: а вот если, скажем, кто-нибудь стал бы утверждать подчеркну, что я только предположительно говорю, сам я такого не утверждаю, что вы неправы, что бы вы сделали?
Дружище Бела пожал плечами:
Да наплевать. Пусть себе утверждает. Какое мне дело?
Кирай хотел было что-то сказать, но фотограф знаком остановил его и продолжил:
А если, позвольте предположить, ваш собеседник утверждал бы не только это, а заявил бы, что только идиот может высказывать такие суждения? Что тогда?
Дружище Бела, недоумевая, уставился на фотографа.
Только поймите, добавил фотограф, я не хочу, чтобы вы неверно истолковали мои слова. Это не я говорю. Я только предполагаю, что некий человек так обозвал бы вас. Что бы вы сделали?
Хозяин трактира, как свойственно это людям сильным, порядочным, но не обладающим слишком большим умом, попытался сначала понять вопрос, а затем уж с предельной точностью на него ответить. Он наморщил лоб, облокотился на стол и положил на руки подбородок. Затем неуверенно оглянулся по сторонам.
А хрен его знает, что бы я сделал, сказал он и добавил, оправдываясь: Уж простите за грубое выражение.
Ну а все-таки?
Это, наверное, зависит от того, с кем я имею дело.
А точнее?
Ну я бы сказал ему, что он ошибается и что ничего идиотского в моих словах нет.