Почему вы не разговариваете по-гречески, вы ведь оба его знаете, а Ян даже изводится или, по крайней мере, медлит, спрашивает мой друг с насмешкой?
И Ян отвечает ему совершенно серьезно:
Потому что, милостивый господин, мы не хотим, чтобы нас понимали другие, вот почему. И мы хорошо понимаем друг друга, ведь у нас есть много общих слов с Негуном. Не обижайтесь, дайте нам пройти, скоро придется садиться поесть! От учебы одним живым не проживешь, нужно что-то выпускать изо рта, не только из головы.
Наши гарды простые и скромные с нами, несмотря на то, что мы сыновья царей. Но меня это совсем не смущает, когда я вижу ромейских мальчишек и тех рыцарей, как они возвышают свои головы и, вообще не общаясь со своими стражами, только кричат на них, как на животных. Здесь говорят о воспитании, протокольном поведении и традициях. Мне кажется, что некоторые люди, куда бы они ни пошли и что бы они ни учились, остаются на одном уровне. Это не из-за отсутствия ума, а из-за какой-то врожденной высокомерности и чувства превосходства над другими. Как будто они не ходят, как все, к нужнику, или розы расцветают, идя следом за ними. Слышал я тех двух, Густава и Антонио, как разговаривают, и один из них говорит: «Не знаю, зачем мне писать и считать, когда у меня будут писцы и таверны, где будут делать эти вещи? Властителю нужно только пировать с другими правителями и принимать послания из других стран.»
Я поделюсь этими мыслями с моим киевским другом, и он говорит:
Видишь, Баян, также, как они учат нас в доме, после трудно изменить первоначально изученное. Моя мать всегда говорила мне, что правитель должен быть и поэтом, и музыкантом, чтобы понимать человеческие страдания, когда он помогает своему народу. Тогда люди будут любить его, слушать и поддерживать. Теперь в Магна Аула я начинаю понимать, что необходимы не только музыка и поэзия, но и арифметика, религия, философия. Ведь если одно двигает различные части ума, то другое улучшает душу, а третье показывает жизнь в ее реальности. Не обращай внимания на этих толстых лентяев, пахнущих утром чесноком и вином!
Как прав он, как он только подтверждает слова моей матери, отца и старых рунических записей, которые мы разгадывали с Иоаном, моим братом. Но мне хочется сказать это своему другу, а не только мудрить скрытно:
Ты говориш полностью правильно, и будто бы мы с тобой давно пересмеялись. Мои родители тоже говорили мне об этом, и у меня был один писарь при моем отце, который учил меня письму и много рассказывал об этих вещах. Он читал мне старые свитки с странными знаками на них. Там были древние рассказы о героях моего народа. И все они были не только воинами, но и умели играть на разных инструментах и говорить стихами, как акыны, развлекающие гостей во время пира. В одних рукописях была какая-то странная легенда, созданная задолго до евангелий. О некоем сыне божием, который пришел на Землю, чтобы дать людям Знание, и они убили его в благодарность. Но об этом я расскажу тебе в другой раз. Этот писарь звался Кърч, и он меня очень любил, а мой дядя сердился, что меня не учат греческому и евангелию, а занимают ненужными вещами. И он прав, но Кърча переместили куда-то писать и копировать, а ко мне пришел дьякон по имени Козма. Я в жизни не видел более противного человека. Зато он научил меня греческому, и теперь я должен быть ему благодарен, что могу писать и читать по-румынски. Он даже подарил мне деревянную дудку, на которой иногда играю те грустные мелодии, которые моя мать пела на своем языке. Ей очень хотелось научить меня, но мой отец угрожал монастырем, и мне говорили только по-болгарски, а потом и по-гречески.
Святослав машет мне на прощание, сказав, что мы не живем в одном месте, и я приглашаю его в следующий раз встретиться на большом Ипподроме, где должны были быть скачки на колесницах
ДУША И ТЕЛО
Время летит слишком быстро для молодого человека, как я, но между уроками и экзаменами мы находим время с Негуном работать над моим физическим состоянием и улучшением боевых навыков, хотя я и собираюсь быть священником. Мы выбрали уединенное место в близком лесу у моря, и там мы сражаемся с короткими, тракийскими, изогнутыми мечами «скалми», или сражаемся полуголые и потные. Конечно, мы стреляем из лука, но не по-болгарски, потому что нельзя преследовать коней, а болгарин без коня как калека. Тем не менее, я научился учитывать расстояние от ветра и солнца, потому что, когда тебе светит солнце, ты не видишь ничего ясно. Мой страж не может объяснить, но он может показать движение сто раз, не меняя ничего в нем. Луки мы взяли из оружейной дворца. Они не такие легкие, как у наших ловких всадников, но стрела легко пробивает доспех на пятьдесят шагов. Это преимущество тяжелых луков, мягкие, чтобы быть эффективными против неуклюжих пешек и совершенно беспомощными против конницы моего отца, которая постоянно двигается в седле, так что только случайная стрела может кого-то поразить. Но мой молчаливец обещает найти такие, чтобы показать, как это делается, а я настаиваю, чтобы он обучил меня борьбе без оружия, за что я настаивал еще приехав в Константинополь как ученик, на самом деле заложник мира между двумя государствами.
Хорошо, ваше величество, когда вам станет больно, не сердитесь на меня, потому что битва это борьба, но не всегда нужно держаться за противника, стараясь свалить его на землю. Сначала ты должен вывести его из равновесия, а затем ударом или перекидыванием вывести его из сознания. Если их двое, начинай с сильного, а когда ты свалишь его, справляйся с другим. Это важные вещи. Я не напрасно тебе их повторяю. Негун хватает меня за одежду у груди и быстрым движением подрезает оба моих ноги, чтобы я упал на траву, но я тоже ухватил его за рукав, и мы падаем почти вместе. Смех очень полезен в таких случаях, так что мы смеемся до боли в животе, чтобы не чувствовать боли от падения. Ты, господин, обратил ли внимание, сколькими пальцами я тебя хватал за рукав и с какой силой приложил, чтобы свалить тебя со мной?
Я размышляю, пока сижу на зеленой траве. Действительно, как так получилось, что это произошло, даже не напрягая свои силы или даже не думая об этом движении? Я также замечаю, что каждый день мы ходим с Негуном на луга, и час или два он лежит на спине с травкой во рту, а я, опустившись на молодые ноги, безостановочно рву цветы и траву обеими руками, но тремя пальцами, быстро, как показал мне солдат в самом начале. И снова я задумываюсь, что мы делаем это уже несколько лет, независимо от того, светит ли солнце или идет снег. Только теперь мне приходит в голову, что тем днем, когда я подшутил над другими мальчиками, я, сделав одно простое движение, расстегнул рубашку одного из своих сокурсников, так что меня оставили следующим, чтобы переписывать Евангелие от Матфея до темноты. Это означает, ваша милость, что то, что вы называете бессмысленным трудом, принесло свои плоды. И после того как тягучее движение уже усвоено, начнем с толчка. Видишь этот камень? С завтрашнего дня начнешь толкать его двумя руками сто раз. Когда он станет легче, начни толкать одной рукой сто раз. Каждый день, так ли? Теперь я вижу, что делает постоянство и вера. Намного раньше говорили, что здоровый дух требует здорового тела, и для таких, как ты, это действует с двойной силой, потому что ты будешь отвечать за весь народ.
Откуда взялось столько слов, охранник точно не понял, но как говорил, так и замолчал глубокий голос. Крепкие руки широкоплещущего мужчины поднимают меня с земли и подбрасывают мне кожаный пояс, чтобы я пристегнулся. Мы молча отправляемся во дворец, где сможем помыться и перекусить, что от физических упражнений очень проголодается