Благодаря своей непосредственности, Петр Иванович очень легко и быстро влился в их компанию. А больше всего он покорил сердца женщин, когда произнес тост:
Я не гусар, но мне хочется выпить за самых главных дам на все времена: за Веру, Надежду и Любовь.! Мы живы, пока они с нами. Так пусть же они никогда не покидают наши души и сердца!
Даже молчун Сашок крякнул довольно:
Эк! Мощно сказано!
Один Витек пыжился: стал неестественно вежливым и культурным. Вера Ивановна по этому поводу провела с ним на кухне скоренькую беседу:
Тебе что, совсем маму не жалко?
А что с ней такое? деланно испугался Витек.
Как что с ней? Все одна и одна
А мы? Кстати, а кто это такой?
Мамин сослуживец, ты же слышал.
И чего этому сослуживцу надо на нашем чисто семейном празднике?
А ты не догадываешься? Ухаживает он за твоей мамой, а ты тут из себя не знаю что корчишь. Ты бы хоть о ней подумал
Все, усек, бабуль. Это я просто хотел хорошее впечатление произвести, больше не буду.
Шалопай! вздохнула Вера Ивановна.
Но сердцем почувствовала, что с этим замужеством у Любы не обойдется без проблем. Но, как бы то ни было, Вере Ивановне было радостно: рядом самые дорогие люди, у дочки, кажется, личная жизнь налаживается, чего еще желать? Одно только происшествие омрачило ей вечер: Надежда, улучив момент, когда они остались наедине, спросила:
Ну, что ты хотела мне рассказать?
Я? Да вот смешалась Вера Ивановна. Говорить про кошку после второго сна ей совершенно расхотелось. А вот про Петра и хотела тебе рассказать, нашлась, наконец, она.
Ты смеешься, подруга? вытаращила глаза Надежда.
Она работала поваром в столовой училища, и вот уже полтора года исправно поставляла Вере Ивановне всю информацию о развитии отношений молодых от самых истоков до текущего момента. О том, какой Петр на редкость интеллигентный и культурный человек, и как он галантно ухаживает за Любочкой И как Любочке завидуют все женщины на работе, что такого мужика отхватила. И что Любочка просто расцвела от счастья
Ты знаешь, он ведь предложение Любаше сделал. Вот хотела с тобой посоветоваться, что ей ответить.
Ну, ты насмешила! удивилась Надежда. А если ты будешь против, они, что, послушаются? Много ты своих родителей спрашивала, когда за Игоря своего выходила? Нет, ты что-то финтишь, подруга. Выкладывай, как на духу, что у тебя стряслось? допытывалась Надежда.
Ничего не стряслось. Только о Петре и хотела с тобой поговорить. Ты знаешь, я с одной стороны так рада, что Люба замуж выходит. Витек-то, наверное, со мной останется. А с другой стороны, честно скажу, я надеялась, что у них со Славой все еще наладится. Неплохой ведь мужик, правда? Говорят, в Москве сейчас в какой-то большой строительной фирме работает, зарабатывает хорошо. Да и мальчишке с отцом лучше, как ни крути, торопилась Вера Ивановна перевести разговор, но никогда не умевшая врать, мучалась угрызениями совести и чувствовала, что все ее попытки напрасны Надежда не верит. А Надежда, в свою очередь, интуитивно понимала что ее задушевная подруга пытается что-то от нее скрыть Не о Петре и Любе в самом же деле она хотела поговорить. Об этом уже все давным-давно сказано, и о Славе, и о Вите тоже Но тут их позвали за стол приближался Новый год.
В двенадцать все выпили шампанского и по давно заведенной традиции, дружно запели:
«Вдруг, как в сказке, скрипнула дверь»
На этих словах, дверь из спальни Веры Ивановны, в самом деле, скрипнула, и на пороге появилась всеми позабытая в праздничной суете Машка. От неожиданности все замолчали.
А это еще что за явление? спросила Надежда
Это наша Маша. Пояснил Витек.
С работы, что ли? узнал Сашок. Так они же все пропали?
Все, да не все. Вернулась она. Только ты смотри, не проболтайся в цеху. Об этом Сашка можно было и не предупреждать. А мне жалко ее стало, вот и забрала домой.
И правильно сделала, одобрил Сашок. Маш, Маш, иди сюда
Новый год встретили замечательно: выпили, попели, поплясали. Потом молодежь пошли на городскую елку, а Лебедевы уехали домой
Утром Вера Ивановна, как всегда, встала раньше всех. Прихватив с собой книгу, она прошмыгнула на кухню. Кошка еще спала, взгромоздясь на Витюшу поверх одеяла. В доме после вчерашнего застолья все было прибрано, посуда перемыта. «И когда она успела? Совсем не ложилась, что ли?» подумала Вера Ивановна про дочь. Она умылась, поставила чайник, и направилась в прихожую, где было прохладнее, и где хранились продукты, если не хватало холодильника, за кусочком торта И тут увидела Машкину кучку на коврике.
Ты опять за свое? рассердилась она на кошку, появившуюся следом за ней, вот куда надо ходить, бестолочь. Вера Ивановна чуть не ткнула кошку в кошачий туалет носом. Что же ты безобразничаешь?
Вера Ивановна надела перчатки, взяла тряпку и присела на корточки, чтобы убрать Машкино безобразие
Ой!.. от неожиданности Вера Ивановна шлепнулась на пол: в свежей кошачьей кучке опять блеснул золотой самородок, точно такой же, как и вчера!
Это что?.. Откуда?.. Опять.., до Веры Ивановны что-то, во что не хотелось верить, стало доходить, Это, ты что ли?.. Как курочка Ряба?..
Она изучающе посмотрела на Машку. Та сидела рядом, щурила от кошачьего счастья свои желтые глаза и мурлыкала-мурлыкала-мурлыкала
Ой, не могу, мне плохо Наверное, вчера лишнего выпила схватилась Вера Ивановна за сердце.
Работая библиотекарем, она поглотила груду литературы всех жанров, но при этом стоически отвергала фантастику. Будучи махровым реалистом и веря только тому, что она видит, Вера Ивановна побаивалась фантастики, считая все происходящее в ней бредом. Кроме того, по ее личным многолетним наблюдениям и сопоставлениям фактов почти все, что когда-то описывалось в фантастике, имело такую способность рано или поздно сбываться. Поэтому Вера Ивановна воспринимала фантастику как своего рода пророчества, и, страшась заглянуть в будущее, вполне довольствовалась реальной прозой. То, что происходило с ней в последние дни уходящего года, пугало ее своей нереальностью, нелогичностью, невозможностью объяснить и разложить все по полочкам. Она не знала, что и подумать, подсознательно отыскивая объяснение всему происходящему. Но объяснений, как она ни старалась, не находилось, и от этого Вера Ивановна чувствовала себя неуютно. После той ночи в цеху она уже не один раз ловила себя на мысли, «а не сходить ли мне на прием к психиатру», но почему-то все откладывала этот неприятный визит на «попозже».
Кряхтя и озадаченно качая головой, Вера Ивановна поднялась, сходила на кухню за зубочисткой и аккуратно выковыряла из кучки три золотых самородочка, по размеру и по весу таких же, как и вчера.
Значит, сны не просто так мне снились. Это был знак. Надо молчать, единственное, что она решила, так толком и не поняв, откуда же все-таки берется золото, и напрочь отказываясь верить в чудеса
К тому времени, когда все проснулись, никаких следов от утреннего недоразумения не осталось. А золото было опять тщательнейшим образом вымыто, вычищено и все так же надежно припрятано
С тех пор так и повелось в доме: большую нужду Машка справляла только на резиновом коврике у входной двери и строго по расписанию. Утром, когда все либо еще спали, либо уже разошлись по своим делам, предоставляя право на добычу золота одной Вере Ивановне. И получая взамен награду от нее в виде колбасы или сметаны.
Очень скоро Машка привыкла к дому, и по всему было видно, что убегать она никуда не собирается. Так же скоро и Вера Ивановна привыкла к ежедневному сбору золота к хорошему привыкаешь быстро. И даже ежедневная уборка кучек, несмотря на ее брезгливость, уже не тяготила, тем более что золотая кучка в загашнике с каждым днем росла. Пропорционально ей в Вере Ивановне, согревая душу, росло чувство самодостаточности и уверенности в завтрашнем дне. «Оказывается, быть богатой очень даже приятно, думала она. Жаль только, поделиться об этом ни с кем нельзя». Вера Ивановна восприняла дважды повторившийся сон, как некое руководство и, естественно, молчание как условие продолжения негласного контракта между ней и Машкой.