Отлично понимаю, господин кардинал, и охотно выскажу всю мою мысль; в подобных обстоятельствах такой государственный человек, как вы, должен действовать без посредничества.
Страстное моё желание угодить королеве, непоколебимая преданность королю и забота о благоденствии Франции подымут мое рвение до высоты благородного назначения, если Бог попустит мне исполнить его. Без сомнения мне это будет стоить, продолжал Ришельё, схватив руку герцогини, мне это будет стоить дорого, потерять в одну минуту сладкую перспективу надежды, которою вы ласкаете мою душу.
О, не будьте cлaбы, кардинал! Разве мы не вырабатываем единого политического проекта, и разве каждый не обязан жертвовать своими частными привязанностями для государственного блага?
Очаровательная, всегда очаровательная! сказал с живостью прелат, целуя руку, которую держал в своей Ах, герцогиня, жертва, которая причиняет мне столько неудовольствия, будет минутная. Но скажите мне, каким образом склонить королеву, чтоб она победила отвращение, питаемое ко мне?
Как вы мало знаете женщин! Ничто их столь не трогает как хорошие качества
Но в нашем замысле, где совершенство ума
Королева-испанка! Конечно, может быть, ей приятно иногда видеть нравственную заслугу в форме нравящейся глазам а эта красная сутана
Не раз уже вы доводили меня до степени мирской угодливости римских кардиналов, и чтоб доставить вам удовольствие, я охотно променяю эту серьезную симарру на легкомысленный убор кавалера.
Легкомысленный не настоящее слово. Мужчины теперь одеваются неудобным образом для выказывания хорошего сложения. Недавно я видела в комедии костюм, который я избрала бы охотнее, и от которого королева без ума.
Какой же, герцогиня?
Костюм паяца. Я не знаю ничего грациознее для хорошо сложенного человека, и так как теперь карнавал, вы могли бы
Что за безумие!
Не говорите. Я знаю тайные вкусы Анны Австрийской. Я попрошу ее отужинать ко мне в отель, вы окажетесь по данному знаку, и эта арлекинада будет тем приятнее для королевы, что её величество не увидит на вашем челе той суровости, которая столько раз пугала ее.
Последнее замечание блистательно. Однако, если смешное
Невозможно. Ей понравится.
Если бы это повело к успеху! Если королева наконец отрешится от несправедливых предубеждений, которые раздирают мне сердце, согласится видеть во мне ревностнейшего, преданнейшего слугу, тогда, герцогиня, она начнет царствовать; и если Господь призовет к себе Людовика ХIII, регентство обеспечено за его вдовою. Относительно вас, нет границ вашему кредиту, нет пределов почестям, какие пожелает герцог.
Итак, господин кардинал, будем надеяться на счастливое будущее, и да здравствует преосвященнейший дофин, рожденный от римского пурпура. Завтра дебют господина Панталоне.
Хорошо, но под покровом самой непроницаемой тайны.
Высшие интересы государства требуют этого.
Кардинал вышел из отеля де Шеврёз, исполненный радости и надежд. Ему уже казалось, что он прижимает к своей честолюбивой груди дочь Филиппа III, он мечтал в своем бреду, о шуточном царствовании будущего монарха, который в могущественных его руках будет игрушкою, которою можно будет играть по своему произволу. А между тем этот столь тонкий, столь подозрительный человек становился сам игрушкою женщины; он впутывался в такую интригу, где, по словам герцогини, этот великий политик делался слабым школьником.
* * *
Не успел кардинал приехать в Пале-Рояль, а уже герцогиня Шеврёз вместе с дородовою потешались над мистификацией, приготовленной для его эминенции. Обе они были молоды, склонны к шалостям и мало расположены рассчитывать какие могли быть последствия опасной игры, какую они затевали. Так слабые пчёлы смело жалят льва, не заботясь разгневать могущественное животное. Анна Австрийская видела только близкое удовлетворение возможность унизить министра, который со времени вступления своего в дело, не переставал ей вредить перед королем, из боязни, чтоб молодая и прекрасная королева не повредила делу безграничной власти, которую он хотел возыметь над государем. Действительно, он один находил удовольствие постепенно охлаждать склонность, которую сперва чувствовал к жене Людовик, то с помощью ядовитых рассуждений о её бесплодии до возбуждения в ревнивой от природы душе его величества подозрения относительно добродетели этой государыни, то обвиняя её в сношениях с Испанским двором, противных интересам Франции.
С помощью этого коварства Ришельё надеялся подчинить Анну Австрийскую своей зависимости, отняв у неё долю власти, предназначенной королевским супругам, и доведя её до печальной необходимости испрашивать милостей через его посредство, чтобы заставить ее платить тайною благосклонностью за уступку власти, которою она пользовалась только от него.
Но гордая королева решилась скорее лишиться всякой власти, нежели подчиниться унизительному игу министра; она предпочла одиночество, в котором жила, почестям, которые отмеривала бы ей рука подданного. Но испанское памятозлобие эта язва сердца, которую время растравляет постепенно, пожирало королеву: каждый день она изливала кипевшую боль на грудь своей любимицы, а последняя из привязанности к её величеству, а может быть, более из любви к интригам, поощряла ненависть, которой иногда не разделяла бы, если б Ришельё был столько же хорош, сколько могуществен. Кроме доверия к собственной ловкости, госпожа де Шеврёз ни на минуту не подчинялась страху, который внушал, всем вообще этот министерский колосс: она принадлежала к дому Роганов, столь кичившемуся своею знаменитостью, что с трудом сгибалась перед скипетром, и шутка, задуманная герцогинею, доказывает, что она не боялась гнева кардинала, также, как и его могущества. Интересно будет заметить эту борьбу между силою, соединенною с коварством, и интригою, вооруженною только соблазнительностью и лукавством.
Он наш, говорила герцогиня де Шеврёз, прыгая как молодая лань но кабинету королевы завтра я вам представлю кардинала в костюме арлекина, и брошу к вашим ногам прелата, который влюбился до того, что нисходит до фарсов паяца.
Право, герцогиня, я не знаю пристало ли мне участвовать в этой шалости.
Вы слишком добры, чтоб отказаться, и я убеждена, что эта игра принесёт большую выгоду.
Она мне может стоить дороже.
Кардиналу уже нечего прибавлять к тем неприятностям, которые он вам причинил, и притом мы рано остановим бы его в сети, которую готовимся набросить на него.
Значить мне надобно показывать, что я одобряю его безумную дерзость?
Нисколько; вам достаточно ловко смеяться над ним. О, есл б нам удалось добыть хорошее письменное объяснение
Лисица слишком хитра, чтоб попасть в подобную ловушку
Поверьте, что, будучи влюблен до такой степени он бросится в нее прямо головою. Увы, прибавила фаворитка со вздохом: когда любят, не останавливаются там, где желают.
Полагаюсь на вас, герцогиня.
Опыт имеет свои прелести, и если уважение удерживает меня здесь, то ваше величество позволите мне по крайней мере выразить удовольствие, что я сегодня могу объяснить вам причину. Да, мне кажется, небо посылает нам средство обличить коварного кардинала; мы можем наконец открыть глаза королю вашему супругу.
Ах, Людовик! Сколько поводов я имею находить тебя виновным, что королева обязана нисходить до хитрости, чтобы восторжествовать над слугою.
Чрезвычайно прискорбно, что король не умеет ценить такой женщины как вы, и к несчастью я боюсь, что тут виною воспитание его величества.