И тут слышу вой сирены.
О боже! Я же говорила! Лекс явно вот-вот психанет, и Люк начинает бормотать, что все обойдется, а я тем временем съезжаю на обочину.
Бриа со скучающим видом проверяет телефон:
Надеюсь, мы не опоздаем. У меня до занятий собрание школьного совета.
Не опоздаем. Я быстро целую ее. Все хорошо.
Позади меня что-то громко бухает, я поворачиваюсь и вижу, что невероятных габаритов коп стучит дубинкой по тонированному окну. Нажимаю на кнопку, чтобы опустить стекло, он втискивает верхнюю часть тела в салон, а я вспоминаю, как ездил на сафари и лось сунул голову в наш автобус.
Ты имеешь представление, с какой скоростью ехал? рычит коп Лось.
Да, приблизительное.
Он, похоже, на секунду теряет дар речи, а затем выходит из себя. Я остаюсь совершенно спокойным, и он опускает на нос очки и отчитывает меня, желая, по всей видимости, напугать как следует.
У него не получается.
Мы смотрим друг на друга до тех пор, пока его взгляд не падает на мой ярко-красный «Астон Мартин», а потом он опять смотрит на меня, и я распознаю хорошо знакомое мне выражение. Он завидует.
Права и техпаспорт.
Вручаю их копу и тут же понимаю, что ему известно мое имя. Сайерс Уэйт.
На его лице высвечивается сразу несколько эмоций, а затем он возвращает мне карточки.
Ограничусь предупреждением. Но тебе необходимо следить за тем, с какой скоростью едешь.
И он в раздражении отходит от машины.
Выезжаю обратно на дорогу, и Лекс спрашивает, медленно и ошеломленно:
И что это было?
Бриа многозначительно улыбается ей.
Тебе предстоит еще многое узнать об этом городе.
* * *
Мы находимся в квартале от школы, когда Бриа открывает окна шире и делает музыку громче. Стайки ребятишек оборачиваются и смотрят, как я мчусь мимо бронзового льва у главного входа и заезжаю на ученическую автостоянку.
Глушу двигатель, выбираюсь из автомобиля, и его тут же окружают мои друзья. От всех них исходит химический запах новой одежды и средств для волос. Бриа, оказавшись в своей стихии, переходит от человека к человеку, я же остаюсь с Люком и Лекс и вынужден смотреть, как они шепчут что-то друг другу на ухо.
Должно быть, у меня странное выражение лица, потому что Люк морщит в беспокойстве лоб.
Эй, тебе одиноко? спрашивает он без тени сарказма и кладет руку мне на плечо.
Я пытаюсь увернуться от него невозможно выглядеть клевым, когда кто-то сочувственно обнимает тебя. Люк улыбается, будто я веду себя смешно, но руку убирает. Я пытаюсь принять более респектабельную позу и вижу приближающегося к нам Гаррета. Он в простой белой рубашке с закатанными рукавами, словно бриолинщик из пятидесятых годов прошлого века. Его густые черные брови слегка хмурятся, и он, что очевидно, взволнован не меньше меня.
Привет. Он прижимает свой большой кулак к моему кулаку. Будешь в этом году ходить на силовые тренировки?
Э. Нет. Не могу представить, что пользуюсь спортивным оборудованием, пропитанным чужим потом. А ты?
Буду. Теперь я выжимаю триста фунтов лежа.
Я опять-таки не могу представить себя сидящим рядом с Гарретом и пытающимся повторить его достижения. Некогда мы с ним оба были мальчишками чуть ниже среднего роста, но ему повезло, и он продолжал расти, а мой рост оставался неизменным.
Лекс! зовет Бриа. Если ты хочешь успеть на собрание, то нам, пожалуй, пора.
Люк отпускает руку Лекс и смотрит, как девочки исчезают в здании школы. Глаза у него жалобные, словно у брошенного под дождем щенка.
Значит говорит ему Гаррет, у тебя новая девушка?
Люк немедленно настораживается:
А что?
Просто удивлен.
Почему?
Гаррет пожимает плечами.
Очень уж она важничает. Говорит исключительно о Нью-Йорке, словно слишком хороша для кого-то из Техаса.
Лицо Люка освещает понимающая улыбка:
Хочешь сказать, она тебя отшила.
Она не против. Но я с Мариссой. Глаза Гаррета прикрыты, но я замечаю мелькнувшее в них раздражение и издаю тихий стон. Мы не пробыли в школе и получаса, а он и Люк успели сцепиться. Лекс известно, что ты Люк Биуокер?
Может, Люка и достает, что его так называют, но он не показывает вида.
Гаррет, ты ведь в курсе, что у нас на дворе двадцать первый век, верно? Он раскрывает руки, словно хочет обнять весь мир. Сексуальность переменчива.
Ага, может, для тебя оно и так. А я говорю, Лекс считает, что ей никто в подметки не годится, вот и все.
С лица Люка не сходит сияющая улыбка.
Нет, не согласен. Просто у нее совершенно особенный вкус.
Я, удивленный, хлопаю его по спине.
Да, она западает на тощих ребятишек, обожающих Йоду. Честно, Люк, она может оказаться твоей единственной надеждой.
Его взгляд загорается, когда он слышит эту безобидную отсылку к «Звездным войнам», но тут звенит звонок, и его лицо становится более серьезным:
Ну ладно, одиннадцатый класс. Вот они мы.
Не знаю, кому пришла в голову гениальная идея собрать всех учеников в одном зале в августе и под плохо работающим кондиционером, но мой нос морщится от запахов дешевого дезодоранта и тысячи потных маек.
Давай выберемся отсюда, говорю я сидящему рядом со мной Гаррету. И он тут же начинает осматривать своими бледно-голубыми глазами помещение по периметру, напоминая мне снайпера.
Люк бросает на меня возмущенный взгляд.
Это же первый день.
И что?
А то, что мне не нужны неприятности. Люк твердит мне это с тех самых пор, как я хотел стянуть из класса песчанку. Нам с ним было тогда по пять лет.
Тебя никто не спрашивает, выразительно смотрит на него Гаррет.
Люк кривит губы и складывает руки на груди.
Учителя все равно перекрыли все выходы.
Я оглядываюсь. Как ни печально, но он прав.
Я все еще пытаюсь обнаружить путь к спасению, когда в зал входит Марисса с телефоном в руке.
Привет, Сайе! Она улыбается и перелезает через мои колени, чтобы сесть рядом с Гарретом, и я понимаю, что он не врал, потому что эти двое немедленно начинают целоваться так усердно, что создается впечатление, будто они способны сделать друг другу больно.
Рядом садятся другие наши друзья, но я понятия не имею, где Бриа. Продолжаю оглядывать зал и морщусь, когда мой взгляд падает на Эбби Уайтли, агрессивную христианку, пытавшуюся затащить меня в ее церковь, когда мы учились в средних классах.
Кто-то стучит по микрофону, и я смотрю на сцену. Директор Гардинер, одетый в мятый коричневый костюм, прочищает горло.
Рад снова видеть вас, ученики старшей школы «Лорел», произносит он, и зал молчит достаточно долго для того, чтобы он успел объявить, что у него есть для нас настоящий подарок он готов ознакомить присутствующих со всеми факультативами, которые можно будет взять в этом году.
Фантастика.
Мгновение спустя по залу начинает вышагивать театральный клуб. У них даже походка театральная, словно они учились ходить в классе, а не в реальной жизни.
Снова ищу глазами выходы. Они по-прежнему заблокированы.
Участники театрального клуба разыгрывают до смешного длинный скетч о необходимости подальше держаться от такого зла, как наркотики. Мы ерзаем на месте и таращим глаза. Потом они играют сцену похорон из «Стальных магнолий»[1], и строгая, но справедливая публика начинает свистеть.
Дальше все идет по нисходящей. Появляются члены певческого клуба, шахматного клуба, компьютерного клуба, и публика ведет себя все наглее и все больше напоминает героев из «Повелителя мух». Когда какой-то чувак советует музыканту, как ему следует поступить с флейтой, к зрителям тяжелой походкой вновь выходит директор школы.
Учителя. Он прижимается губами к микрофону. Будьте добры, запишите имена учеников, которые мешают нашему собранию.
Учителя начинают шастать по проходам, подобно вооруженным дубинками полицейским.
Гарднер какое-то время взирает на аудиторию, затем машет рукой в направлении кулис, и на сцене появляется мальчик с пухлыми щеками и головой в кудряшках; он выкатывает на сцену прикрытую простыней тележку. Колеса громко скрипят в притихшем зале.