Я прекрасно сплю и никогда не пользуюсь снотворным!
Это вы так говорите, презрительно возразила мать старой девы. Откуда мы знаем, что вы не лжете? Опоили, сняли брильянтовый крест и спрятали где-нибудь. Наверное, и сообщника привели.
Я всегда ложусь ровно в десять! И к тому времени, когда полковник вас оставил, уже наверняка спала!
Это все слова, причем ваши и никем не подтвержденные, фыркнула фрау и замкнулась в гордом молчании. Учительница, не находя достойного ответа, комкала шаль. Мужчины благоразумно помалкивали. В наступившей тишине раздался робкий голос поэта:
А что происходит?
Пояснить, что происходит, немедленно решили все. Больше всех старались мать и дочь, глубоко оскорбленные тем, что оказались «в обществе воров, убийц, пиратов и неотесанных мужланов».
Поэт доверчиво переводил взгляд с одного пассажира на другого. Гвалт достиг наивысшего эмоционального накала, и тогда старый ученый, выхватив у священника книгу, с размаху грохнул ею о стол. От неожиданности пассажиры утихли. Ученый перевел дух. Испытанный способ угомонить студентов на лекции не подвел и тут.
Господа. Дамы. В конце концов, если капитан запер нас в салоне, то, значит, у него была на это веская причина.
Конечно, желчно отозвалась фрау Лидманн. Думаю, наш багаж вполне достаточная причина.
Старичок утомленно вздохнул.
Фрау простите, не имею чести быть представленным будьте же последовательны. Поскольку наш багаж находится в трюме, то мы в любом случае никак не сможем повлиять на его судьбу. И кроме того, если вы обвиняете в воровстве эту фройлен, совершенно, кстати, напрасно, то какой же тогда смысл обвинять еще и капитана?
Почему это напрасно? надменно осведомилась фройлен Лидманн. Я сама все прекрасно слышала! Она подкараулила полковника у двери и заманила к себе. Бутылочка у нее, видите ли!
Рыжеволосая учительница покраснела от обиды и уже открыла рот, как старичок хладнокровно заметил:
Сначала вы сказали, что слышали просто женский голос.
Да, едко отозвалась старая дева. Вы же не будете утверждать, что это был мой собственный голос? Кроме меня и матушки здесь только одна, с позволения сказать, женщина вот эта особа.
Учительница вскочила.
Фройлен!
Но даже если вы воровка, то это ни в коей мере не оправдывает капитана. Риадский пират!
Послушайте! вмешался столичный отрок ему показалось, что учительница сейчас заплачет, а он смертельно боялся женских слез. Когда полковник вышел, было почти полдвенадцатого, а если фройлен говорит, что спала
Дело не в том, что фройлен говорит, сказал старичок. Двери ее каюты выходят на корму, где я находился почти с десяти и до тех пор, пока капитан не привел меня в салон. Уверяю вас, после того как в десять фройлен погасила свет и заперлась изнутри, дверь ее каюты не открывалась.
То есть вы хотите сказать, застенчиво спросил священник, деликатно вернув себе книгу, что на корабле есть еще одна женщина?
Пассажиры примолкли. На бриге было девять кают одна капитанская и восемь пассажирских. Все пассажирские каюты были заняты, оставалось предположить
Ночное небо потемнело до странного, чернильного цвета. Капитан, присев на корточки у двери в салон, заряжал дробби. На парадном мундире старшего лейтенанта Дейрского флота ее величества было двенадцать серебряных пуговиц. Две он уже использовал.
«Приятно ощущать себя спасителем человечества», кисло подумал Кеннет. Надвигалась гроза, старушка «Аберрейн» предостерегающе поскрипывала такелажем. Бреннон выпрямился и взглянул на небо. Качка ослабела, но затишье перед грозой будет недолгим. Нет ничего гаже, чем ловить кровососа на мокрой палубе под дождем. Особенно печалило то, что никаких гроз в это время года Дессен не знал. Бриг вдруг содрогнулся, захлопали паруса, и надсадно заскрипели мачты. «Аберрейн» жалобно застонала.
Бреннон стиснул зубы: при надвигающейся грозе и поставленных парусах бриг рискует переломать мачты, но выпустить команду на палубу это все равно что сервировать шикарный обеденный стол. Кеннет взглянул на полковника Шрайбера тот лежал на палубе и тяжело, сипло дышал. Капитан понятия не имел, как далеко все зашло. Он неуверенно оглянулся на салон: возможно, его всего лишь пытаются увести прочь от беззащитных пассажиров.
Стон «Аберрейн» почти перешел в крик, и Кеннет понял, куда надо бежать. Он бросился к штурвалу и выругался: штурвал крутило, «Аберрейн» возмущенно скрежетала. Ее заставляли забирать круче к ветру, ведя в открытое море. Если две ночи пути до Шеллингхерста еще оставляли пассажирам и матросам шанс уцелеть, то в открытом море, в грозу, капитан не сможет спасти никого.
Кеннет пальнул в воздух над штурвалом. Ввысь унеслось что-то темное и скрылось в парусах. Бреннон, стараясь не думать, что оно может прыгнуть сверху, взялся за штурвал. Бриг гулко вздохнул. Капитану никто не помешал это была всего лишь уловка, чтобы убрать его от салона. Или гнусных тварей было две Нет, тогда бы он уже был трупом. Но насколько разумны кровопийцы? В легендах говорилось об их умении насылать туман, безумие и управлять погодой, однако способны ли дирдайле на стратегическое планирование?
Капитан выровнял курс, направился к дверям салона и замер в нескольких шагах от цели оно сидело над распластанным по палубе телом полковника. Черное и серое, что-то сгорбленное, но отдаленно напоминающее человека. Кеннет рванул дробби из-за пояса, но оно почуяло движение и ринулось прочь. Две серебряные пули рассекли ночь, на палубу упало несколько пурпурных капель, слабый стон растаял в парусах, гулко грохнуло в темном небе, и брызнул дождь. Бреннон опустился на колено перед телом полковника. Шрайбер был смертельно бледен, но еще дышал. По его шее за воротник стекала струйка крови.
Дверь снова распахнулась, и в салон, пошатываясь под тяжестью Шрайбера, ввалился капитан Бреннон. На них изумленно воззрились все бодрствующие пассажиры.
Врачей сюда! сипло гаркнул Кеннет. Тут кровопотеря А, ну их к черту!
Молодые медики уже сладко спали, и едва ли их покой потревожил бы даже бортовой залп. Бреннон свалил полковника на диванчик, поспешно освобожденный поэтом, и обернулся к пожилому ученому:
Эй, герр как вас
Конрад Левин, представился старичок.
Герр Левин, вы же ученый!
Милый юноша, после короткой паузы сказал Левин, я энтомолог. Могу оказать моральную поддержку.
Позвольте мне. Рыжая учительница поднялась и сбросила на кресло шаль. Я знаю основы первой помощи. Что с ним?
Потерял много крови.
Девушка опустилась на колени перед Шрайбером.
Но где же раны?
Кеннет оттянул воротник мундира и показал ей парные точки. Учительница коротко ахнула:
Это что это?
Тише. Его укусили.
О боже, н-но как?
Бреннон в ответ пожал плечами.
Ему нужна вода, он сильно обезвожен. И плед, чтобы укрыть Я могла бы промыть и перевязать рану, обработать спиртом укусы, чтобы убить заразу, сказала девушка.
Кеннет оценивающе покосился на медиков. Может, выжать их?
Я принесу вам аптечку.
Он отошел к двери и, укрывшись в полутьме от пассажиров, выгреб из кармана пару серебряных пуговиц, привычным движением переломил обрез и зарядил. Уже собираясь запереть дверь, капитан обнаружил, что старичок-энтомолог просочился следом и проницательно поблескивает на него глазами за стеклышками пенсне.
Вы рискуете, заряжая ваше оружие серебром.
А вы высовываясь из салона.
На борту обнаружилось нечто, м-м-м неучтенное?
Дирдайле, процедил Бреннон. Сунули контрабандой.
Левин провел пальцами по усам и бородке.
Увы, мне незнаком термин «дирдайле». Это плохо?