Айрис Мёрдок
Замок на песке. Колокол
© Iris Murdoch, 1957, 1958
© Перевод. О. Редина, 2023
© Перевод. И. Трудолюбова, 2023
© Издание на русском языке AST Publishers, 2024
* * *
Замок на песке
Глава 1
Пятьсот гиней! воскликнула жена Мора. С ума сойти!
Рыночная цена, пробормотал Мор.
Что ты там бормочешь? Выплюнь эту дурацкую сигарету, а то ничего не разобрать.
Я говорю, это рыночная цена, повторил Мор уже без сигареты.
Бладуард написал бы задаром.
Бладуард сумасшедший. По его мнению, писание портретов порочное занятие.
А я считаю, что правление вашей школы собрание сумасшедших. У вас, должно быть, денег куры не клюют! Сначала это прожекторы для освещения, а теперь новая напасть. Освещать школу прожекторами! Словно за день эта школа не успевает намозолить глаза!
Подождем Фелисити или без нее позавтракаем? спросил Мор.
Нет, ждать не будем. Она всегда приезжает домой такая хмурая, ей будет явно не до еды.
Фелисити, дочь Мора и Нэн, вот-вот должна была вернуться из пансиона, так как занятия отменили из-за эпидемии кори.
Они сидели за столом друг против друга. Крошечная столовая. Массивная полированная мебель. Створки окон распахнуты во всю ширь, а за ними жаркий, томительный полдень. И небольшой палисадник. А дальше дорога, по обочинам стоят аккуратные домики, глядясь окнами друг в дружку, как в зеркало. Городок застроен сплошь новыми домами, вполне в современном духе и весьма солидными. Над крытыми красной черепицей крышами, над поникшей листвой деревьев возвышается в сонном мареве середины лета неоготическая башня школы Сен-Бридж, где учителем и куратором служит Мор. Сейчас время ланча.
Пить хочешь? спросила Нэн. И налила себе из большого сине-белого кувшина.
Мор передвинулся вместе со стулом, чтобы выбрать что повкуснее из ряда наполненных компотом бутылок, стоящих на буфетной доске. Только и радости от этой столовой, что до всего можно дотянуться рукой.
А Дональд придет вечером повидать Фелисити? спросила Нэн.
Дональд, сын Нэн и Мора, учился в шестом, выпускном, классе Сен-Бридж.
У него дежурство в младших классах, сказал Мор.
Скажите пожалуйста, дежурство в младших классах! передразнила Нэн. Ты бы мог избавить его от дежурства в младших классах! Вы трусы оба, каких свет не видывал. Не дай бог нарушить правила! Можно подумать, ты дал клятву верности Сен-Бридж!
Дон сам против привилегий, коротко бросил Мор. В сущности, с этого пункта и начался сегодняшний спор. Без особого энтузиазма Мор нарезал мясо. Поскорее бы Фелисити приехала.
Нет, я все-таки поговорю хорошенько с Доном, сказала Нэн.
Только не пили его насчет экскурсии.
Дон мечтал на каникулы поехать в горы. Родители были против.
Что значит «не пили»! возмутилась Нэн. Мы же родители, мы за детей отвечаем.
Пусть сначала сдаст экзамены, потом поговорим. Зачем ему лишние волнения. Дональду вскоре предстоял вступительный экзамен по химии в Кембридже.
Пустим все на самотек, а потом нас поставят перед фактом, возразила Нэн. Мне Дон сказал, что от этих альпинистских планов они отказались. А вот миссис Пруэтт вчера сообщила, что вопрос все еще обсуждается. У вас там детишки, кажется, взяли за правило лгать родителям, вопреки всем разговорам о правдивости.
Хотя Мор нынче полностью отошел от религии, все же воспитан он был как методист. Поэтому глубоко верил, что безупречная честность основа и условие существования всех прочих ценностей. Тем горше было обнаружить, что его собственные дети, так скажем, достаточно равнодушно воспринимают этот постулат. Он отодвинул тарелку.
Не будешь есть? деловито спросила Нэн. Ну так я доем, согласен? Потянувшись острозубой вилкой через стол, она забрала мясо с тарелки Мора.
Слишком жарко, не хочется есть, сказал Мор. Он посмотрел в окно. Башня школы нелепо торчала в дрожащем от зноя мареве. С проходящей неподалеку магистрали доносился приглушенный, не прекращающийся ни ночью ни днем гул автомобилей. Городок располагался на полпути между Лондоном и побережьем. Среди полуденной жары этот гул напоминал жужжание насекомых в зарослях. Летом время тянется, тянется, тянется бесконечно.
Помнишь, как Лиффи, бедная, не любила жару? произнес Мор.
Лиффи, их собаку, золотистого ретривера, два года назад на шоссе сбила насмерть машина. Пес связывал Мора и Нэн, это была связь, которую не смогли создать даже их дети. И Мор интуитивно нашел средство чтобы задобрить Нэн, он вспоминал Лиффи.
Лицо Нэн в самом деле тут же смягчилось.
Бедняжка, вздохнула она. Любила носиться по лужайке за собственной тенью. Просто до изнеможения.
Любопытно, сколько еще продлится эта жарища, проговорил Мор.
В других странах наслаждаются летним теплом. А у нас только и разговоров что о жаре, вздохнула Нэн. Невыносимо.
Нэн доедала завтрак, Мор молчал. Семейная идиллия навевала на него дрему. Потянувшись, он зевнул и принялся разглядывать пятно на скатерти.
Сегодня вечером мы обедаем у Демойта, ты не забыла? напомнил он жене.
Демойт, бывший директор Сен-Бридж, ныне вышедший в отставку, по-прежнему жил в собственном обширном доме поблизости от школы. И по заведенному обычаю приглашал супругов Мор к себе отобедать. Для написания его портрета и была выделена сумма в пятьсот гиней, столь возмутившая Нэн.
Вот наказание, я и забыла, расстроилась Нэн. Но там же скука смертная. Позвоню и скажу, что заболела.
Неужели? Тебе же нравится туда ходить.
Ах, оставь. А кто еще будет? Нэн сторонилась шумных сборищ. А Мор, наоборот, любил.
Будет художница, портретистка. Кажется, вчера приехала.
А, я читала о ней в нашей газетке. У нее еще имя такое, потешное. Похоже на дождик
Рейн Картер.
Рейн Картер! воскликнула Нэн. Бог мой! Дочь Сидни Картера. Он-то уж точно хороший художник. По крайней мере, знаменитый. Если уж так захотелось ухнуть кучу денег, пригласили бы его.
Он умер. В начале года. Но, по общему мнению, дочь тоже справится.
Еще бы, за такие деньги. Придется одеться соответственно. Она-то наверняка явится разряженная. Француженки они такие. Вот не было заботы! Кстати, где же она остановилась? В «Голове сарацина»?
Нет. У Демойта. Прежде чем начать писать, она хочет изучить характер, познакомиться с его окружением. Она подходит к портретистике фундаментально.
Демойт, этот старый осел, наверняка будет в восторге. Но каково выражение! «Фундаментальная портретистика»! Сногсшибательно!
Ехидство Нэн больно задевало Мора, даже когда она насмехалась над другими. Когда-то Мору казалось, что злословие это всего лишь ее способ самозащиты. Но время шло, и ему все труднее было верить, что Нэн так уж ранима. И все же он держался за созданный когда-то образ беззащитной Нэн, уже исключительно ради собственного спокойствия.
Ты ведь с ней не знакома, зачем же сразу ехидничать?
Это что, вопрос? Прикажешь подумать над ответом?
Они взглянули друг на друга. И Мор отвел глаза. Жена сильнее его. Мора глубоко ранило это открытие. И как ни уговаривал он себя, что сила-то ее идет от упрямства и от бессмысленного жестокосердия, чувство стеснения и обиды не проходило. Он видел ее насквозь, и прошло уже то время, когда удавалось укрываться от этого знания во влюбленности или, на худой конец, в равнодушии. Он порабощен. Он под пятой. Его непрестанно оскорбляют. Ранние годы их брака прошли в общем-то безоблачно. В те времена у супругов был один предмет разговоров они сами. Этот источник не мог не иссякнуть, а новый им отыскать не удалось и пришел день, когда Мор понял та, с которой он до конца дней своих связан, вовсе не считает себя связанной. Право изменяться, возможность отдаляться от него, становиться независимой эти права она сохранила за собой. В тот день Мор поспешил обновить в памяти свои брачные обеты.