Во главе огромного начальничьего стола в своем рабочем кресле сидел, нет, стекал, как расплавленное мороженое, Владимир Федорович. Его щека уютно расположилась в пластиковой тарелке, вытеснив на стол кильку вместе с томатным соусом. Играющая террактово-янтарными следами коньячная бонбона, подобно драгоценной китайской вазе, интерьерно поддерживала композицию. Выпотрошенный же штоф из-под водки сиротливо жался поодаль, замерев в философском унынии профессионального выпивохи В воздухе кружились в томном медляке сигаретный дым с коньячными и прочими выхлопами
Энергичный перестук каблуков возле двери прервал мои экзистенциальные наблюдения. Поиск решения, как вывести отсюда спящее чудовище, почил, так и не успев родиться. Дверь распахнулась, и двенадцать пар глаз молодой российской буржуазии вперились в «непридуманный импрессионизм». Не ждали!