На краю порта, оглушительно лязгая цимбалами, громыхал оркестр. Я закинул одну руку на плечи Роджеру, другой обнял Тристу, и мы побрели по причалу.
Ну, что скажешь? крикнула мне в ухо Триста, ловко увернувшись от акробата на ходулях.
Потрясающе! выдохнул я. Никогда не видел так много народу.
Все они прибыли на открытие сезона. Роджер указал на развешенные повсюду афиши, на которых была изображена девушка невероятной красоты: утонченное лицо, молочно-белая кожа и темные кудри, ниспадавшие на туго обтягивающее платье сливового цвета. «Сегодня вечером выступает Лакс Ревелль» гласил текст. Взгляд красавицы следовал за нами до самого конца причала.
Я был не в силах оторвать глаз от ее вишневых губ и споткнулся о выпавшую доску.
Мы туда пойдем?
Роджер мрачно расхохотался:
Еще одно правило для тебя, Джеймо: не влюбляйся в Ревеллей.
Премного благодарю, я вполне способен насладиться обществом прелестной девушки и не втюриться по уши.
Триста выгнула бровь:
А как же Бетти?
Приятное гудение у меня в голове внезапно смолкло. После двенадцати лет, проведенных в приюте для мальчиков, Бетти стала первой, с кем я поцеловался. И, естественно, я решил, что мы должны пожениться.
Бетти была
Ошибкой? Триста оперлась на руку Роджера. Самым большим разочарованием?
Назидательным уроком? подсказал Роджер. Благодаря которому ты понял, как не надо?
И очень суровым уроком. Я, как последний дурак, таскался за ней по пятам, став предметом всеобщих насмешек.
Ну, нынче я решительно склоняюсь к холостяцкой жизни.
Еще бы, хмыкнула Триста.
Опустилась ночь. Мы брели по набережной, и музыка заглушала тихий плеск волн. Долговязые ребята с лоснящимися щеками, в кепках-восьмиклинках, выгружали с причалившего парома ящики яблок, мешки с мукой и другие товары из Нью-Йорка.
Роджер остановился поторговаться с парой полураздетых женщин в разноцветных шляпах, а я принялся изучать отблески фонарей в воде. Не то чтобы я никогда не видел обнаженную грудь видел, но не в таком изобилии.
Надев свежеприобретенные туристические шляпы, мы продолжили прогулку по набережной. Роджер указал на человека в роскошном черном костюме, беседовавшего с двумя полицейскими.
Это кто, один из Хроносов?
Триста замерла:
Это мой брат.
Мы с Роджером переглянулись. Триста редко рассказывала о своих братьях, но самое основное я все же помнил: Дьюи в свои двадцать один год был старшим, а младший, Джордж, считался слегка психованным. Что, естественно, не помешало их отцу выбрать именно Джорджа кандидатом на пост мэра Шармана. В семье путешественников во времени легко основывать династии: они могут снова и снова выдвигать свою кандидатуру на выборы, пока не добьются цели.
Джордж! помахала она.
Услышав знакомый голос, он резко обернулся и смерил Тристу холодным взглядом, словно перед ним стояла всего лишь какая-нибудь избирательница, а не выставленная из дома сестра, которую он не видел три года.
Затем Джордж снова повернулся к нам спиной, и улыбка Тристы поблекла.
Роджер стукнул по ладони кулаком:
Затеять драку никогда не рано.
Охотно помогу. Я обернулся. Триста, ты как?
Ничего. Все нормально. И напоминаю, мы приехали сюда повеселиться, а не затевать бои с моим треклятым семейством.
Она потянула нас за руки, но Роджер не сдвинулся с места.
Что у него за дела с этими копами?
Я вытянул шею. Перед Джорджем прямо на мостовой стоял на коленях пожилой человек. Он предпринимал слабые попытки помешать полицейским рыться в его вещах. Джордж отдал какой-то приказ, но из-за громкой музыки я ничего не расслышал.
Копы подняли дубинки и опустили их на голову старика.
Кто-то вскрикнул, толпа подалась назад, отшатнувшись от старика, повалившегося на землю. На миг у меня перед глазами вспыхнула картинка из прошлого: это я валяюсь на земле, а святые отцы перетряхивают мои вещи в поисках запрещенных книг, которые я раздобыл в церковном подвале. Их потрепанные страницы были для меня единственным окном в реальный мир. Никто из мальчишек не посмел поднять голос против наших воспитателей. И разве можно их за это упрекнуть? Они ничего не могли поделать. Все мы были бессильны.
Но я уже не тот перепуганный мальчонка.
Эй! Я подошел к полицейским, возившимся с фотокамерой. Ребята, что тут происходит?
Этот тип снимал, как наши дорогие гости пьют, прорычал один из копов.
Старик обхватил руками кровоточащую голову.
Да я тут ничего не снимал! Все фотографии только со свадьбы моей внучки. Это все снимки, что у нее есть, и я ей обещал
Заткнись, невозмутимым тоном велел Джордж. Или эти добрые люди тебя угомонят.
Полицейский перевернул камеру и постучал по ней.
Нет нужды ломать хорошую вещь. Я жестом попросил передать камеру мне. Точно таким же аппаратом я на Пасху снимал свою семью в церкви. Дайте-ка сюда, я достану катушку с пленкой.
Полицейский заколебался, но я одарил его самой безмятежной улыбкой. Пока они не передумали, взял камеру, покрутил, постучал то тут, то там.
Ага! Вот она! Сейчас, сейчас Ой! Уронил!
Катушка с пленкой покатилась по причалу. Старик с криком кинулся за ней, но она нырнула в Атлантический океан.
Страшно извиняюсь. Простите, сэр. Я с самым сокрушенным видом вернул старику камеру.
Джордж Хронос схватил меня за ворот:
Да кто ты вообще такой?
Я улыбнулся во все тридцать два зуба:
Друг вашей сестры. Помните ее?
Он еще крепче сжал в кулаке ткань моей единственной хорошей рубашки. Вблизи Джордж выглядел лет на десять старше Тристы, хотя родился всего на пару лет раньше нее.
Наконец он отпустил меня, толкнув в грудь:
А ну проваливай!
Я тоже был рад познакомиться! крикнул я через плечо. Триста схватила меня под руку и потащила прочь.
На прощание Роджер поднял средний палец, и мы не спеша удалились.
Ты и вправду уничтожил фотографии?
Нет конечно. Я похлопал друзей по спине. Надеюсь, вам были не слишком дороги те нелепые портреты, которые мы засняли в Филадельфии.
Триста ухмыльнулась:
Значит, ты оставил пленку старика в камере?
Умница, Джеймо. Роджер взъерошил мне волосы. Пойдем.
Мы продолжили путь по набережной, петляя между компаниями пляшущих туристов.
Прелестный, прелестный остров Шарман. Я запрокинул голову к обсидиановому небу и полной грудью вдохнул воздух, напоенный магией. Звезды словно завертелись вокруг меня, все быстрее и быстрее. Может быть, кружился весь Шарман. А может, у меня голова шла кругом.
Я сделал еще шаг и
На меня с разбегу налетела Триста, и мы оба кубарем покатились по земле.
Где-то совсем рядом раздался оглушительный треск. Я обернулся в лужах янтарной жидкости плавали щепки и осколки расписного фарфора. С корабля сорвался и упал тяжеленный ящик. Туда, где я только что стоял. На то самое место.
Меня бы раздавило в лепешку.
Люди кричали, заслоняясь от летящих обломков. Сквозь толпу, самодовольно ухмыляясь, не спеша удалялся Джордж Хронос.
Ты цел?
Щепки и осколки покачивались на волнах. Крылья фарфоровых ангелочков. Разбитые. Святые отцы в приюте охотно поведали бы другим мальчишкам, как Бог наказал меня за мои грехи. Смертью от херувимов. И где на Шармане.
Надо мной склонился Роджер. Я оцепенело кивнул.
Он жив! Роджер, артист до мозга костей, воздел руки к небу, и публика зааплодировала.
А Триста побелела как полотно.
Этот ящик Он тебя раздавил. Ты погиб.
Погиб?
Она склонилась над водой, и ее стошнило. Мы с Роджером держали ее за плечи. На Шармане даже рвота была красочной.
Роджер уставился на Тристу разинув рот.
Ты путешествовала?
Еле заметный кивок.
Это гораздо труднее, когда ты пьяна в стельку. Она отстранилась от нас, тяжело дыша, привалилась к причальной тумбе.