И, не дай боже, они узнают имя этой причины.
Да так потихоньку. Адаптируюсь на новом месте, работаю на радио. Улыбаюсь и перевожу взгляд в окно.
Я ведь даже с Нейтом об этом не говорила. Не знаю, почему. За последние четыре недели я успела накрутить так много всего в голове, что уже и сама запуталась в своих мыслях и чувствах. Они смешались в один плотный комок неизвестности, который зудит и в груди, и между висков.
Я не могу нормально спать. Мне снятся кошмары, где неизменно фигурирует Фрэнк Волкодав Донован человек, который почти убил меня месяц назад, пытаясь спрятать свои грязные секреты.
Я не могу нормально есть нет аппетита, как и нет особого желания поглощать и пережевывать пищу. Единственное, чем кормлю себя на убой и с удовольствием, это белое вино и самобичевание уставшего рассудка, который, как демон из чулана, то и дело нашептывает, что своим поступком я предала Лиама.
Обидно, ведь это совсем не так.
Обидно, что, казалось бы, простые вопросы не могут решаться как по щелчку пальцев.
Но обиднее всего было сегодня утром.
Несколько часов назад
Какие планы на вечер? Нейт отъезжает на стуле в сторону небольшого холодильника, где мы держим прохладительные напитки и бутерброды сомнительного качества.
Я пожимаю плечами и просматриваю новостной пресс-релиз, который должна зачитать через десять минут после порции бодрящих треков, запущенных в эфир легкой диджейской рукой Нейта.
Не говори, что опять закроешься в квартире и будешь смотреть идиотские фильмы. Друг достает из холодильника бутылку колы, а затем отъезжает обратно за стол, но мне и отсюда прекрасно видно его любопытную физиономию.
Меня только на идиотские фильмы и хватает, усмехаюсь я, бесцельно бегая взглядом по строчкам, в смысл которых совсем не вникаю. А в квартире моей более чем уютно, между прочим. Ты бы мог там жить, если бы уступил мне студию над нашим офисом.
Не. Он цокает языком и отпивает полбутылки колы, под конец смачно икнув. Дурень. Я не люблю рано вставать и долго добираться до работы. В Форте я вообще ночевал на работе чаще, чем дома, сама знаешь.
Угу. Я еще пристальнее всматриваюсь в текст.
Да и девочкам лофты лучше подходят, там пространства больше для вещей и для йоги, например.
Какой сексизм, хмыкаю я.
Не сексизм, а уважение к противоположному полу. Это нам обычно по минимуму всего хватает.
Да что ты, Опра? Я усмехаюсь и поднимаю взгляд на Нейта. А ничего, что до меня там жил разорившийся рок-певец?
И я его не осуждаю. Он вскидывает руки перед собой и выдает хрипловатый смешок. Да ладно тебе, Ев! Давай прогуляемся, заедем на какую-нибудь тусовку.
Тряхнем стариной?
Тебе двадцать девять, мне тридцать. До старины еще как минимум года два.
Покачав головой, я не реагирую на шутку и снова утыкаюсь взглядом в бумаги.
Ну Е-е-ев, прекращай. Я все понимаю, но нельзя так долго зарываться от жизни в четырех стенах. Мы пережили лютое дерьмо, но пора двигаться дальше.
Я отвлеченно киваю, но без особого энтузиазма, и возвращаюсь к чтению текста, а затем выхожу в эфир, и следующие два часа пролетают почти незаметно. Во время перебивок на музыку и рекламу, когда мне не надо изображать вселенскую бодрость для жителей Дарвена, я рисую на листе с пресс-релизом непонятные загогулины, подперев рукой щеку, а потом опять врываюсь в эфир самой бодрой Евой Мартин. Если бы не красноречивые выражения лица Нейта, я бы и сама поверила в эту иллюзию. Но мой друг в последнее время как никогда проницателен.
Не сомневаюсь, что к концу дня Нейт уболтал бы меня на какой-нибудь бар, но спустя полчаса поступает входящее сообщение:
«Инспектор в городе»
Я перестаю дышать и еще раз пробегаюсь по буквам.
Инспектор в городе.
Меня одновременно обдает жаром и холодом. Сердце замирает в груди и спустя секунду заходится в быстром ритме. Я сжимаю ручку похолодевшими пальцами и поднимаю взгляд на Нейта.
Ну наконец-то! восклицает он, светясь от радости, и я невольно улыбаюсь вместе с ним. Кто бы мог подумать еще месяц назад, что вскоре мы с моим другом будем вот так радоваться приезду того, кого ранее именовали не иначе как «Палач».
Так. Что делать? Что мне делать? Надо надо собраться. С мыслями, с действиями, с необходимыми вещами. Нужно взять телефон, ключи Что-то еще? Что там еще берут?
Ев, эфир! шипит Нейт.
Чертыхнувшись, прерываю песню и выхожу на связь с городом:
Внимание, Дарвен, в городе Инспекция, повторяю: в городе Инспекция. Всем необходимо отложить дела и в кратчайшие сроки направиться на центральную площадь для прохождения обязательной проверки.
Я запускаю объявление на повторе и слишком резко встаю со стула.
Так, спокойно, Ева. Бери все необходимое и иди на площадь. Все как обычно.
Но я подлетаю к зеркалу на стене и поправляю волосы. Может, лучше собрать хвост? И почему я не накрасилась с утра? Ай, ладно. И волосы тоже в норме. Волосы в норме, я в норме, все хорошо.
Я беру куртку и несколько раз попадаю мимо рукавов конечно же, на глазах у Нейта.
Помочь, бабуль? хмыкает он, и я отвечаю ему средним пальцем, а затем больше из упрямства самостоятельно надеваю куртку.
Все, идем.
Еще раз задержавшись у зеркала, почти выпархиваю с радиостанции и направляюсь на улицу, подгоняемая не военными, а личным предвкушением. Словно в меня разом залили отсутствующее до этого момента топливо, и теперь я опять полна жизни и решимости. Где-то на задворках сознания пытаюсь опомниться, что так нельзя, что это неправильно чувствовать себя лучше из-за кого-то другого. Но в такие минуты я слишком глуха к разумной части, поэтому просто иду на площадь, чтобы встать в один из первых рядов на проверке перед лицом Инспектора и
испытать самое большое разочарование за четыре недели.
Это не он.
Это не Аарон.
Глава 1. Аарон
Месяц назад
По пути в Центральный город внутри меня так пусто, что там мог бы уместиться весь этот чертов грузовик, а может, и не один.
Чем дальше мы отъезжаем от горящего Форт-Коллинса, тем более мрачным я становлюсь и без конца думаю о том, как там Ева, как ей будет на новом месте, как ей будет без меня. А как мне будет без нее? И первая сотня километров от Форт-Коллинса показывает, что довольно хреново.
Это странно, ведь мы почти не знаем друг друга. Но, вопреки логике, хочу отмотать время назад и вернуться обратно в изолированный город, где за два с половиной дня моя жизнь была перевернута с ног на голову или впервые после смерти жены встала на место. И все благодаря Еве Мартин.
На въезде в Центральный город нас с отрядом встречает военный конвой и сопровождает на базу для допросов, которые продолжатся две бесконечно длинные недели.
Нас не выпускают за пределы военной части, пока идет расследование. Каждый вечер после очередного допроса, где я повторяю одну и ту же историю о прорыве зараженных, я прихожу в свою временную комнату, падаю на кровать и отключаюсь. От составления отчетов постепенно вытекают глаза, но я делаю все, чтобы мои показания совпадали с рассказами военных, которые были в Форт-Коллинсе и согласились поддержать легенду о начале прорыва. Раньше я никогда не врал начальству, но Командованию не следует знать, что катастрофа началась раньше заявленного мной времени. Если бы я признался им еще в Форт-Коллинсе, город был бы уничтожен и мы с Евой, Нейтом и военными не смогли бы спасти других выживших.
Несмотря на смертельную усталость, я каждый день заново проживаю те несколько дней в Форт-Коллинсе. Я пишу о том, как начался прорыв уже после выхода на связь с Командованием, но помню, как было на самом деле: как Ева пыталась убить меня на площади, но Фрэнк помешал ей; как потом я направился за ней в участок и мы встретились на заброшенном заводе, но оказались заперты в огромном холодильнике и еще многое до того, как попали на радиостанцию, где я отчитался перед начальством.