Угрозы Евы и попытка врезать мне. Нежелание сотрудничать. Ее нервный смех и вопрос, пропитанный болью: почему она застряла там именно со мной? Дробовик у моего носа. Битва с зараженными в школе. Объемная куртка с яркими нашивками. Ненависть ко всему, что я делаю и говорю.
Я рассказываю, что Фрэнк погиб от укуса, и перед моими глазами возникает чертов флагшток и привязанный к нему Донован без капли раскаяния во взгляде. Никто на базе, кроме меня, не в курсе, что сделал Фрэнк и сколько жизней разрушил ради своих амбиций. Для них он навсегда останется героически павшим сержант-майором, но едва ли он заслужил подобные почести.
После возвращения на базу мне казалось, что он вот-вот выйдет из-за угла, хлопнет меня по плечу и скажет: «Все эти бюрократы с их отчетами хрень собачья». Вот только Фрэнк никогда не был тем другом, который мог искренне поддержать меня в тяжелый момент. Вся его мнимая забота о моем благополучии была игрой ради укрепления его позиций в управлении. Все, что когда-либо делал Фрэнк Донован, так или иначе вело к чьей-то смерти, но закончилось его собственной.
Иногда я вспоминаю и Нейта, которому собираюсь позвонить сразу, как получу доступ к телефону. Хочу узнать, как они с Евой устроились, как теперь протекает их жизнь, не нужна ли им помощь и не звонили ли они мне, ведь я оставил свой номер.
Пока идет расследование, все звонки на наши телефоны переадресовываются на базу это делается для того, чтобы близкие могли узнать, все ли с нами в порядке. Такие разговоры, конечно, прослушиваются и записываются из соображений безопасности и длятся строго определенное время. И все же если бы Ева позвонила мне бы сообщили. Но за две недели меня ждал лишь один ответ: «Вам никто не звонил».
В итоге изучение всех факторов прорыва зараженных в Форт-Коллинсе завершается в нашу пользу. Меня и военных хвалят за то, что при подобном масштабе катастрофы удалось спасти большинство жителей и отправить их в другие города. Но полковник Гилмор, заместитель руководителя корпуса Инспекторов, заметно опечален потерей Донована. Сомневаюсь, что он знал, какие дела за его спиной проворачивал Фрэнк, и намеренно не касаюсь этой темы на допросах. Существенных доказательств у меня все равно нет, а обличающая запись уехала в другой город вместе с Евой.
Но мне и не нужно развенчивать «культ личности» Донована любые вопросы могут принести еще больше проблем. Поэтому я решаю похоронить эту историю на задворках своей памяти и на руинах сгоревшего Форт-Коллинса, ведь именно я поспособствовал смерти Фрэнка. Главное «доблестный майор» получил свое, остальное уже не важно.
Когда нас, наконец, отпускают и дают два дня отдыха, я возвращаюсь в свою полупустую квартиру и вновь чувствую безграничное одиночество, в котором тонул первые полгода после смерти жены.
Голос Фрэнка словно ждал момента, чтобы напомнить о себе:
«И я не убивал ее. Просто приоткрыл задвижку и впустил зараженного».
Ублюдок.
Пнув стул, на котором любил сидеть Донован, прохожу в спальню и первым делом вижу фотографию Лоры на прикроватной тумбе.
Тебе не сойдет это с рук!
Уже сошло.
Фрэнк пытался «очистить» мое окружение от всех, кто был мне близок, и начал с моей жены, которая и познакомила нас в прошлом. Какой же бездушной сволочью надо быть, чтобы пожертвовать той, к кому относился как к своей младшей сестре? Вряд ли я когда-нибудь смогу понять эту подлость. Да и не хочу пытаться. Пошел он.
Проходит два дня, но я не спешу возвращаться на прежнюю службу. Пока я день за днем писал отчеты и отвечал на бесконечный поток однотипных вопросов, то все больше понимал, что не смогу опять работать «в поле». Казалось бы, мне дадут нового лидера команды зачистки и здравствуй, продолжение «туров» по США. Но от одной мысли, что придется колесить по стране и вычищать ряды оставшегося в живых человечества от критично зараженных, хочется лезть на стену.
К должности Инспектора меня привел Фрэнк это был его чертов план от начала и до конца. Он убеждал меня в том, насколько важен мой дар чувствовать зараженных и вся наша работа в целом, но только ради того, чтобы самому подняться в «пищевой цепочке». После двух лет под его крылом я понятия не имею, чего хочу сам. Но теперь у меня появилась возможность разобраться в этом своими силами без лживой помощи и отравляющего влияния моего «дорогого друга».
На третий день я прибываю на базу и прошу Гилмора дать мне другую должность и остаться на полгода в Центральном городе. Объясняю это тем, что тяжело переживаю смерть друга и временно испытываю сложности в определении заражения. Поэтому мне нужен отдых от поездок и время, чтобы восстановиться. Полковник, конечно, не в восторге, но в итоге дает согласие. Правда, сокращает срок реабилитации до трех месяцев. И на том спасибо.
Меня переводят на должность тренера, и моей временной работой становятся занятия по спортивной и боевой подготовке у новичков, прибывающих на базу для дальнейшей службы в группах зачистки и военной обороны.
Пока я полностью занят в дневное время, мне удается уворачиваться от мыслей о Еве. Но по вечерам, когда возвращаюсь в квартиру, воспоминания тут же транслируют все, что мы с ней пережили за те два с половиной дня.
Ева приходит ко мне во снах чаще всего с дробовиком или чем-то недовольная. Но иногда она улыбается, касается моего плеча, целует или сидит рядом со мной на кровати особенно в те моменты, когда мне особенно тяжело осознавать, что мы находимся на большом расстоянии друг от друга. Не представляю, как она живет на новом месте, знаю только, что ее, как и остальных выживших, доставили в промежуточное поселение, затем распределили и отправили дальше.
Но в один из дней, не выдержав, решаю убедиться, что с ней и Нейтом все в порядке. Сделав пару звонков, выясняю, что теперь их домом стал Дарвен2 в Небраске, а это всего в нескольких часах езды от Центрального города.
Поначалу меня тянет прослушать радиоволны Дарвена: Ева, скорее всего, опять устроилась ведущей на какую-нибудь станцию. Но не могу. Опасаюсь, если услышу ее голос, то сразу сорвусь к ней. А ведь она мне так и не позвонила, хотя я оставил ей свой номер. С другой стороны, не знаю, на что вообще надеюсь.
А еще не знаю, готова ли она к встрече со мной, захочет ли вообще говорить, не испорчу ли я все своим появлением, а может, у нее уже кто-нибудь появился. Одно дело, когда мы были в одной связке и пытались выжить в экстремальных условиях, и совсем другое когда всех «отпустило» и появилось время обдумать все, через что мы прошли. И постепенно даже меня начинают одолевать сомнения: а имею ли я право быть с ней из-за нашего непростого прошлого? Именно я ответственен за смерть ее брата. Я отдал приказ на его устранение, ведь на тот момент все показатели говорили: Лиам Мартин критично заражен. Счет шел на секунды. И тогда, год назад, я принял единственно верное решение.
Эти мысли не отпускают меня вместе с образом связанного горящего Фрэнка, который почти так же часто, как и Ева, появляется в моих снах, выкрикивая: «Где бы ты сейчас был, если бы не я?!»
Но иногда приходит и Лора. В этом карнавале безумия и ночных кошмаров она для меня как островок спокойствия. Несмотря на горечь потери, я постепенно прихожу в себя и впервые после смерти Лоры с теплом реагирую на сны и мысли о ней. После Форт-Коллинса я больше не ношу с собой ее кольцо теперь оно лежит рядом с нашей фотографией. С одной стороны, опасаюсь опять его где-нибудь потерять, с другой после того, как я узнал правду о ее смерти, мне стало немного легче и я перестал держаться за воспоминания о Лоре, как за спасательный круг.