Колесникова Валентина
Валентина Колесникова
Матушка уснула. Женщина знала - сон продлится всего несколько минут. Села в кресло, глаза остановились на одной точке. Этой точкой была приоткрытая балконная дверь. Не было сил двигаться, мозг не производил ни единой мысли. Даже спать не хотелось, да и не дала бы эта ноющая боль во всем теле - казалось, не осталось в ней ни единой не болящей клетки. Усталость - безмерная, безнадежная - и этот стон тела. Вдруг она услышала какой-то знакомый, будто шелестящий звук. "Пошел дождь", поняла она. Мелкий и дотошный - она звала его "проницательный" - осенний дождь она всю жизнь любила больше летнего, бурного, эмоционального, непредсказуемого. Она любила гулять под осенним дождем, читать, лежа на тахте у окна, успокаиваясь и засыпая, уверенная в постоянстве и длительности этого дождя. А сейчас он был для неё как последний земной привет - любимый дождь.
Она попыталась, как и намеревалась, встать на колени перед иконой Спасителя и просить Господа о пощаде и прощении грешной её души. Но и на это не оказалось сил. Тогда она невероятным усилием всего тела и остатков воли дотащила себя до балкона, встала у бордюра и, чуть наклонившись, выглянула во двор. Там, внизу, с высоты восьмого этажа они казались не просто маленькими, но какими-то приплюснутыми - под зонтами и без шли немногочисленные прохожие, явно сердясь и ворча на дождь. Ей казалось, она видит, как зябко передергивают они плечами, как втягивают свои тела в ещё не очень теплую одежду. И это ощущение усиливало её усталость и тоску. Она взглянула вверх. И там было тоскливо - серое небо поздних серых сумерек. Но она знала: там, за плотной шторой облаков звезды и Луна, а над ними, где-то там Он - Господь Всемилостивый и Всемогущий. И она, протянув кверху руки, будто воочию видя Его, сквозь слезы проговорила:
- Господи, Ты всегда был мне и Путь, и Истина, и Жизнь. Я старалась быть верной и послушной Тебе. Я преданно служила своим родителям. Ты, Господи, знаешь, с 12 лет ухаживала я за парализованным отцом и всегда больной матерью. Теперь отца нет, а мне уже почти 60.
Рыдания не дали ей произносить свою последнюю жалобу Господу вслух, и она молила Его мысленно:
"Матушке становится все хуже. И я могла бы терпеть и дальше, но она потеряла разум. Моя жизнь превратилась в ад. Она не просто не спит ночами, куда-то бежит, хотя до этого едва ходила. И бежит так быстро, что я не всегда успеваю её удержать. И тогда она падает. За ночь я множество раз поднимаю и укладываю её в постель. А днем, когда она засыпает, мне нужно заботиться о пище и лекарствах, обиходе, да и подрабатывать, чтобы пища и лекарства были. Больше года длится это страшное мучительство. Я терпела до последнего. Теперь не в силах нести эту ношу, прости меня, Господи. Ты и добрые люди позаботятся о ней... Я же не могу больше помочь ни ей, ни себе. Прости, прости, Владыко!"
Прикрыв глаза, она подошла к балконному барьеру и подумала отстраненно и равнодушно: "Нужно просто перевалиться через барьер". И вдруг почувствовала на правом плече чье-то легкое, ласковое прикосновение и услышала тихий голос:
- Подожди.
Она обернулась: рядом стоял кто-то в ниспадающих белых одеждах, от него исходило как бы струящееся сияние.
- Кто ты? - прошептала она.
- Я посланец. Мне указано явиться к тебе в самую трудную твою минуту. И сказать: ты выполнила свое предназначение на Земле. Ты любила Бога, заботилась о родителях и не отягощала людей своею тягостью. Ты несла свой крест долго и безропотно. Сейчас, когда ты совсем ослабела, тебе дано выбрать твое дальнейшее: на Земле - крестный путь. А там - это тебе дозволено увидеть. Пойдем со мной. Помни: тебе дано выбрать.
- А как же матушка? Она проснется, а меня нет!
- Матушка не проснется более на Земле. Она уйдет нынешней ночью.
Ангел Господень - так назвала она посланца - коснулся её краем одежды. В ту же секунду оказалась на огромной, тянущейся до края видимого пространства поляне. На изумрудной зелени её цвело великое множество ярких, сочноцветных, неведомых ей цветов. А над цветами стайками летали, как ей показалось, стрекозы. И в то же время - не стрекозы. Они были больше земных стрекоз и отсвечивали ослепительным серебром крылышек.
- Это души людские, они скоро отправляются на Землю, - объяснил Ангел.
Над поляной расстилался купол голубого неба - без единого облачка. Казалось, вся поляна залита солнечным светом, но солнца на небе она не увидела. Иногда проносился как бы легкий ветерок, но ни трава, ни цветы не шелохнулись.
Удивительный покой и счастье пришли в её сердце.
- Как славно здесь! - воскликнула она восторженно. - Это рай? - Ангел только улыбнулся. - А где же деревья, кусты? Где-то дальше? - Ангел снова ласково улыбнулся:
- Ты спрашиваешь, как земная женщина. Когда будешь здесь, все узнаешь и поймешь.
- Я могу ещё побыть здесь?
- Конечно. Если помнишь - у тебя право выбрать: остаться здесь или вернуться на Землю.
- А можно посидеть или полежать на этой траве?
- Как ты хочешь.
- О нет! Если лежать, я помну эти цветы!
- Не бойся, этого не случится.
Она легла на траву, которая не была травой, а только её напоминанием, широко раскинула руки и следила за полетом душ-стрекоз.
- И я буду, как они? - спросила Ангела.
- После уготованной тебе здесь работы.
- Какой работы?
- Трудной, узнаешь в свое время.
- Я ещё полежу на этой поляне, можно?
- Да, но не долго.
Она наслаждалась всем: тишиной, этим, похожим на солнечный светом и голубизной неба, почти беззвучным шелестом крыльев душ-стрекоз. И вдруг забеспокоилась: чего-то очень недоставало здесь. Она огляделась, прислушалась. Да, явно, чего-то очень важного недоставало. "Может быть, я попросту голодна, но не ощущаю голода?" Но нет, недоставало чего-то другого.
Ангел нежно коснулся её плеча.
- Пора сказать свое решение.
И вдруг она поняла: ей недостает шума дождя - её любимого "проницательного" осеннего дождя.
- А дождь здесь бывает? - спросила она Ангела.
- Ему здесь не из чего и незачем бывать, - улыбнулся Ангел.
- Никогда?
- Никогда.
И тогда она почувствовала такую невыразимую тоску по Земле, такое острое желание очутиться на ней, тяжкой, многогрешной, прекрасной и родной, что её мозг, тело, её сердце отчаянно возопили:
- Домой!
Она поняла, что всем своим существом ещё привязана к Земле, что душа её ещё не готова к здешней работе, какой бы она ни была, что она ещё не готова жить без подпитки земными радостями и горестями, без дождя и стужи, летнего буйства природы и зрелища Земли плодоносящей, без людей, которых Господь послал ей на трудной земной дороге. И значит, ей не дано пока обрести этот мир других предназначений и первозданной ясности. Поняла и то, что предстоит ей ещё большой земной труд. В душе она возблагодарила Господа за светлую передышку в беспросветности земных своих дней.
- Благодарю Пославшего тебя и тебя, добрый посланец. Я выбираю Землю пока ещё она мой дом.
Ангел ласково, молча поклонился, и она в то же мгновение увидела себя снова стоящей на балконе. Внизу так же резво убегали от дождя озябшие прохожие. Но прежней тоски не было. Она любила этих неведомых прохожих и сострадала им. Женщина подняла руки вверх, и дождь принялся заполнять её ладошки каплями. Капли дождя ловила она и ртом, не замечая, что рот растянут в радостной улыбке. Она наслаждалась шелестом дождя и не отдавала себе отчета, как счастлива в эту минуту.
- Боже мой! - спохватилась она в испуге, - мамочка!
Она бросилась в комнату - воображение рисовало привычную картину: матушка упала с кровати, теперь лежит на полу, может быть, что-то себе повредила и тихо стонет. Но в комнате было тихо. Женщина наклонилась к спящей, размышляя, следует ли будить мать, чтобы напоить чаем, а потом дать лекарства на ночь, или дождаться её пробуждения. Однако не уловила дыхания. Его не было, как не было уже на Земле и матушки.