И вот Инк, наконец, решился. С вечера собрал в мешок вяленую рыбу, коей у него теперь было в избытке, пучок душистой травы и горсть ягод. С рассветом затушил костер, разбудил дракона и отправился в путь.
Дракон летел уверенно, будто хорошо знал дорогу. Но Инк то и дело заставлял его делать долгие передышки. Сам не знал зачем, дракон не уставал, подпитываясь его звенящим бессонным волнением.
Когда далеко внизу проявились очертания большого острова, внутри Инка вдруг вздыбился знакомый ужас и возникло острое желание вернуться на свой одинокий остров. Дракон замер в тревожном недоумении, паря в воздушном потоке. И, устыдившись своего малодушия, Инк крепче сжал огненно-золотые рога драконова гребня, ударил пятками, и дракон с радостным ревом ринулся вниз.
Племя окружило Инка и его дракона толпились, толкались, тянулись потрогать матовую угольно-черную чешую и даже без солнца сияющий огненно-золотой гребень. Дракон Инка нервно поводил шеей и переступал когтистыми лапами. Инк тоже, теперь за двоих, чувствовал себя неуютно. Не было радушия в соплеменниках. Толпа расступилась, выпуская вперед вождя и жреца племени.
Ты вернулся. Пробасил вождь, глядя на Инка из-под насупленных бровей. Живучий маленький уродец.
Дракон Инка глухо рыкнул, и из ноздрей его вырвались клубы пара.
Я больше не маленький уродец. Инк расправил плечи. Мой дракон пробудился.
Племя колыхнулось, и волна ропота смешалась с порывом ветра.
Пробудился, значит Голос у нового жреца, наоборот, был высокий и тонкий. А чем докажешь? Может, к тебе бродячий дракон прибился?
Кровь бросилась Инку в голову. Угольно-черный дракон взметнул крылья, поднимая пыль и мелкие камни. Толпа отшатнулась, а драконы племени с рыком выдвинулись вперед. Инк набрал воздуха в грудь, как делал стоя на высокой скале над морем.
Разве не знает новый жрец, голос Инка загрохотал над толпой, раскатываясь до самых дальних уголков большого острова, что не бывает на свете бродячих драконов. Разве не знает новый жрец, что дракон не живет без своего человека. Разве не помнит новый жрец, чему учил его Старый?
Новая волна ропота плеснула Инку в лицо. Недобрым словом поминали в племени упрямого Старого Жреца, который, как все думали, обманом увез маленького урода от справедливого суда. Новый жрец вскинул руку вверх, но его писклявый зов драконы, взревевшие и вздыбившие гребни, уже не услышали они бросились на Инка и его дракона. На несколько мгновений Инк оцепенел. Совсем как в детстве, горячая волна ужаса прокатилась от пят до макушки, заливая глаза красным пламенем, отключая способность рассуждать. Его охватило острое желание бежать прочь из эпицентра битвы, бежать изо всех сил. И он уже набрал воздуха в грудь, но вместо того, чтобы сорваться с места, снова закричал так, что пригнулись деревья и скалы стали ломаться и рушиться в море, вздымая огромные волны.
Когда Инк пришел в себя, его огромный разъяренный дракон крушил все, что попадалось на глаза. Он был больше и сильнее любого дракона племени, он разметал их всех. Кто не успел увернуться люди и драконы лежали на земле, истекая красной и голубой кровью, покрытые страшными ранами и ожогами. Мужчины, женщины и дети прятались, кто куда мог, драконы с криками летали в небе, страшась попасть под струю пламени, которой дракон Инка жег дома и посевы.
Стой! в отчаянии закричал Инк. Стой!
Но обуянный яростью дракон его не слышал.
Дракон Инка ярился три дня и три ночи. Выбившись, наконец, из сил, он нашел Инка, сидящего на камне на высокой скале, свернулся кольцом вокруг него и уснул. Инк сидел, не шевелясь, смотрел на него и с горечью думал, что никто в жизни не защищал его так неистово. А потом поднимал голову и смотрел вниз на пепелище, которое осталось от деревни, на испуганных людей и растерянных драконов. И сердце его сжималось от боли. Выходит, приручить эту дикую силу он так и не смог.
Когда дракон проснулся, Инк взял несколько мешков, взобрался ему на спину и направил в сторону моря. Они летали, плавали и ловили рыбу весь день и всю ночь. Дракон снова был послушным и спокойным. Но внутри Инка уже созрело решение, и Инк понимал, что оно единственно верное. От этого внутри него снова установилось сумрачное спокойствие. Оно передалось и дракону. И дракон не дрогнул, когда, передав испуганным женщинам мешки с рыбой, Инк повел его к ритуальному камню.
Ритуал рассоединения, высеченный в памяти, как в граните, Инк смог в точности повторить от первого вдоха до последнего крика. Страшный крик Инка и рев дракона сперва сплелись, потом распались на стоны. Когда Инк пришел в себя, вокруг него и дракона собрались остатки племени выжившие люди и драконы молча смотрели на Инка. Собрав остатки сил, Инк подполз к ритуальному камню и вытащил из-под него старый кинжал из когтя дракона-прародителя. Поднявшись на ноги, он, шатаясь, подошел к обессиленному дракону. Дракон поднял было голову, но потом покорно положил ее к ногам Инка. Инк почувствовал, как обжигающие слезы потекли по его обветренным щекам, но следуя долгу, он вонзил нож в правый глаз дракона, потом в левый и завершил ритуал ударом в драконье сердце. Голубая кровь хлынула ему на руки.
Сребробрюхий дракон первым отделился от онемевшей толпы, за ним потянулись другие. Драконы приблизились к Инку, вытянули шеи и склонили головы к его ногам.
Я разбудил дракона. Я хотел вернуться, но принес беду. Я не жду прощения, сказал Инк, поворачиваясь к своему племени. Дракон не живет без человека. Но человек живет без дракона. Я возвращаюсь на дальний остров, чтобы остаться человеком.
На следующее утро на рассвете Инк закутался в накидку Старого Жреца, сел в лодку и взял курс на свой маленький одинокий остров.
Ольга Небелицкая.
СМЕРТЬ ВТОРАЯ
Борис узнал в ней Птенца сразу как только увидел тоненькие пальцы, вцепившиеся в сумочку, и жидкие пряди белых волос. И ключицы, и глубокую ямку над грудиной. Он знал точно: если обхватить ее талию, он почувствует края нижних ребер, такой она была хрупкой, такой тонкой.
Конечно, это не Птенец незнакомая девушка, но органы чувств кричали Борису обратное, и он был готов услышать голос сестры, увидеть ее глаза, почувствовать запах ее духов. Он замер на пороге ординаторской.
Понадобилось несколько секунд, чтобы сбросить наваждение.
Бронин. Станислав Яковлевич, девушка подняла на Бориса глаза, мой папа. Что с ним? К нему пустят? Здесь можно ночевать? Что привезти? Она близоруко прищурилась. Он выживет? Что случилось?
Девушка не делала пауз между вопросами, только набирала в легкие воздуха.
Птенец разговаривала так же.
Борис вспомнил, как они с ребятами то и дело кричали: «Тааааайм», будто они рефери на боксерском поединке и им нужно остановить ударные действия бойцов.
Борис поднял ладони в протестующем жесте. Девушка застыла с раскрытым ртом, и он воспользовался паузой.
Все будет хорошо. Он говорил медленно, занижая голос: такая интонация будто он дрессировщик в клетке с тигром действовала на Птенца гипнотически, она должна сработать и сейчас. У вашего отца желудочное кровотечение, ему делают гастроскопию. Мы перельем кровь, Борис плавно взмахнул рукой, и девушка проследила взглядом за его движением, поводов для беспокойства нет. Сердечный ритм хороший, а по основному заболеванию у него отличный прогноз ремиссия.
Низкий голос Бориса и его жесты сработали, а, может, до девушки дошел наконец смысл сказанного: ее плечи расслабились, она перестала терзать сумочку и слабо улыбнулась.
Вы обещаете?
Борис широко улыбнулся в ответ. Он укротитель тигров.