А Обухов?
Он отца очень уважал, не говорил ему ни слова поперек.
И все-таки, откуда он взялся?
Переехал в Москву с Дальнего Востока. Там родился и прожил всю жизнь, а потом переехал сюда.
Любопытно.
Да, наверное. Но мы существенно отклонились от темы. Вы выбрали монеты? спросил Виктор, ближе пододвигая ко мне альбом.
Я растерялся и схватил первые попавшиеся:
Да, мне, пожалуйста, вот эти две.
Так, что тут у нас? Копейки четырнадцатого и пятнадцатого годов? Возьмите еще шестнадцатый, отдам три за тысячу.
Рублей?
Ну, конечно, не долларов же, он ухмыльнулся.
Я расплатился с мыслью абсолютного непонимания, что мне делать с этими монетами. Успокоил себя мыслью, что могу попасть на более дорогие монеты.
Новые лица? Привет, Витя, представишь меня своему приятелю? послышался бодрый голос за спиной.
Конечно, Анатолий Константинович, какие вопросы! Виктор встал и пожал руку подошедшему мужчине.
Олег, представился я.
Обухов Анатолий Константинович, председатель на этом мероприятии.
Знаю, мне про вас уже рассказали.
Надеюсь, хорошее?
Конечно, ответил я, внимательно осматривая Обухова.
Поджарый, высокий, энергичный. Атлет с лицом старого деда. На вид ему было под восемьдесят, а на лбу виднелся след от большого шрама, идущего от левого виска до переносицы.
Неместный или начинающий? не ослабляя хватку, продолжал председатель.
Начинающий он, с Паниным приехал, вмешался Виктор, видя мое замешательство.
Ах, с Паниным! саркастически ответил Обухов.
Тут послышался голос и самого Филиппа Самуиловича:
Олег, вот ты где!
Вспомнишь про него вот и он, не останавливался Обухов.
Я тебя потерял, ты чего тут трешься? недовольным голосом обратился ко мне Панин, недовольно косясь на Обухова.
Не трется, а набирается опыта у профессионалов, поправил его председатель.
Да, за это большое спасибо Вите, а вот что ты тут делаешь?
Это мой клуб, ты не забыл? Я делаю тут все, что захочу.
Пошли! сказал Панин, буквально поднимая меня из-за стола.
Обухов рассмеялся:
Филя, пожалей парня, чему ты его научишь? Своим псевдознаниям?
Моих знаний на пятерых таких, как ты, хватит! взвился Панин.
Однако председатель не остался в долгу:
Ну, вот, только не надо снова косить под него, тебе не идет. У маэстро гонора и то было меньше чем у тебя, а знаний вообще, молчу.
Я пожал руки присутствующим, после чего Панин утянул меня за собой, как родитель уводит с детской площадки ребенка, который еще не наигрался. До выхода мы шли быстро и молча. В какойто момент мы резко остановились, Панин выдохнул и заговорил:
Ты же должен был с Виктором все обговорить, как к тебе этот черт старый привязался?
Он сам подошел. С Виктором мы переговорили, все, что мне нужно было, я услышал, решительно ответил я.
Есть новости? с надеждой спросил он.
Пока нет, переговорю с братом, на начальную статью уже набрали.
Какую статью?! удивленно переспросил Панин.
Для газеты, какую еще-то? ответил я с улыбкой, пытаясь успокоить его и наивно полагая, что он еще не отошел от разговора с Обуховым.
Ты что, совсем охренел?! Я, мать вашу, плачу вам за анонимность! Чтобы ни одна живая душа не узнала про мой вопрос!
Чтооо?! теперь уже недовольным стал мой голос.
Мне это надоело, я звоню Дмитрию! он выхватил телефон и трясущимися пальцами начал тыкать кнопки на старой кнопочной говорилке.
Ало, Дима, про какую, к херам собачьим, статью в газете мне говорит твой брат?
Я слышал в трубке голос брата, но слов разобрать не мог.
Понял. Я старый человек, не доводите так, сказал Панин и протянул мне трубку.
Привет! услышал я Димин голос. Я просил тебя задавать только нужные вопросы, кто тебя тянул за язык про статью ляпнуть?!
Я понял, что Панин согласился говорить с братом начистоту только на условиях анонимности. Наверняка, у Димы был план, как опубликовать материал, но, похоже, я все испортил.
Слушай, я
Нет, это ты слушай! Сейчас положишь трубку и скажешь Панину, что не так меня понял и никакого репортажа не будет, перебил меня Дима.
Хорошо, сказал я и вернул трубку Филиппу Самуиловичу. Слушайте, извините меня, пожалуйста, про репортаж я на автомате сказал все, о чем мы говорим, остается только между нами.
Ради бога, Олег, не пугай меня!
Не буду, выдавил я из себя улыбку.
Мы попрощались, и я поехал домой. Весь день я ходил от стены к стене, анализируя все, о чем мы поговорили с Виктором. У меня зародились определенные сомнения касательно масштабов коллекции Шульца. Не мог же Панин знать больше, чем сын гениального нумизмата. Причем дальше расспрашивать Панина, судя по всему, было бесполезно свое мнение он едва ли поменяет.