Лавр, вы сказали Лавр.
А перед Лавром?
Я растерянно молчал, с тоской понимая, что сегодня оказался жертвой очередного заскока Барина.
А сказал я, товарищ Лавр, торжественная барабанная дробь, что всех завтра ожидает тестирование методами триголологии.
Чего? я с трудом удержал челюсть, позорно норовившую упасть к груди.
Того, товарищ Лавр. Новейший метод, обернулся к стоящему позади своему заму Евгению Леонидовичу Скабинцу, по виду вылитому монголоиду, одетому в галстук, пилотку и пионерским горном в руке.
Триголология посредством голограммы, возникающей при облучении объемной многофакторной фигуры УФ-лучом, торжественным голосом отчеканил Скабинец, позволяет вскрыть скрытые мысли и способности.
Про мысли зама мы все знали и без триголологии он отправил в декрет уже третью секретаршу и не пропускал ни одной юбки в компании.
Понятно, Лавр? прищурился Барин.
Понятно.
А если понятно, то с тебя завтра и начнем. Готовься. Твоя тема теста творчество художника Василия Понуждевского. Будь готов! вскинул руку в пионерском салюте.
Всегда готов, уныло ответил я, вскидывая руку в ответном салюте.
И учтите, это всем говорю, по результатам тестирования будут сделаны выводы о соответствии занимаемым должностям и уровню оплаты труда.
Барин, стуча в барабан, удалился в свой кабинет. Следом шел Скабинец гугниво мучая ни в чем не повинный горн и наши уши. Сотрудники, возбужденно гудя, будто пчелы в разоренном пьяными ворами улье, разбрелись по рабочим местам. Перспектива непонятного триголологического тестирования оптимизма не внушала никому. Мне тем более. Усевшись за рабочий стол, первым делом запустил браузер и забил в поисковую строку «художник Понуждевский». Неожиданностью стало сообщение: «По вашему запросу ничего не обнаружено». Это оно как? Это как же получается, простите-извините? В мировой паутине нет этого художника? Что же мне теперь делать? Как сдавать злосчастный тест? Не в библиотеку же идти?
Всплыв на экране, угрожающе-багрово запульсировало новое сообщение: «Согласно распоряжения Генерального директора Старшего вожатого доступ к информации по темам триголологического теста запрещен. За разъяснениями Вы можете обратиться в дирекцию по безопасности». Я в досаде плюнул под ноги и свернул бесполезный браузер. Судя по эмоциональным возгласам коллег по офису, подобное сообщение адресовалось не мне одному. Да, дела Захотелось сходить в курилку и покурить, но до ближайшего регламентированного перекура было еще полтора часа, точнее, час сорок семь минут. Я с тоской принялся за работу.
Как в тумане еле дотянул до перекура. Воровато оглянувшись (многие на фоне новых правил курить на работе перестали, а не которые бросили вовсе), встал с кресла и вышел в коридор. Курилка была на седьмом этаже, наш офис на восьмом. Спустился по лестнице. Поднес болтавшийся на синей ленте на шее электронный пропуск к электронному замку (время нахождения в курилке, как и в туалете, строго фиксировалось и при превышении оговоренного правилами внутреннего распорядка регламентированного порога начинались вычеты из зарплаты). Дернул за ручку дверь осталась неподвижной. Что за дела? замок глючит? Провел пропуском по считывателю еще раз.
Табак не дело для детских рук, невольно заставив вздрогнуть, сообщил ехидный голос Барина из динамика системы противопожарного оповещения.
Твою пионерию! я со злостью пнул дверь.
Стоимость ремонта, товарищ Лавр, вычтем из зарплаты, злорадно оповестил динамик. Иди лучше к тесту готовься, позор пионерии.
Вот же урод!!! с ненавистью прошептал я и пошел обратно в офис.
В голове кипел бурун из сумрачных мыслей. Вверх из мутного клубка всплывала мысль об убийстве Барина. Задрал, сцука!!! Возле двери офиса поджидали два хмурых здоровяка-«беза» в шортах, гетрах, светло-голубых рубашках, красных пилотках и галстуках. За ними прятался худолицый заместитель директора по безопасности по кличке Штирлиц.
Ломаем народное добро? тонко улыбнулся Штирлиц, приторно-участливо заглядывая мне в глаза.
В отличие от него здоровяки смотрели с какой-то просто зоологической ненавистью.
Ничего я не ломал, угрюмо пробурчал я, с трудом перебарывая желание зарядить Штирлицу с правой в челюсть.
Ложь не к лицу пионеру! патетически закричал Штирлиц, вскидывая руку в салюте.
Не выдержав, я рванулся к нему, но амбалы были наготове и, защищая шефа, перехватили мой порыв, скрутив, хотя и не без труда (одному я крепко зарядил в глаз).
За такое и в юмористической газете «Ротозей» можно прописать, Штирлиц вытер клетчатым платком со щеки мой плевок и озабоченно покачал головой. Да что там «Ротозей». За такое недостойное поведение на совете отряда могут и галстук снять.
Да пошел ты со своей пионерией!!! сорвался я. Я увольняюсь к чертям!!!
Не выйдет, Штирлиц спрятал платок в карман шортов. От нас так просто не уходят.
Вход рубль, выход два, подтвердил один из громил, затягивая на моих вывернутых за спину руках пластиковые наручники.
Я бы его придушил бы нафиг! злобно сказал второй, тот, которому досталось в глаз. Подкулачника проклятого!
Нельзя, Коля, вздохнул Штирлиц, нельзя без суда. Мы же советские пионеры, пример детям всего мира, а не какие-нибудь хунвейбины.
И не чайнканшисты, угодливо поддакнул второй громила.
Верно, Петя. Правильно линию партии понимаешь, одобрил Штирлиц. Буду рекомендовать тебя в звеньевые.
Вы тут все больные на голову, выкрикнул я. Вас же лечить надо!
Смотри, а то самого вылечат, Коля больно ткнул меня в ребра.
Электричеством, поддержал Петя, блеснув знанием классики и широкой белозубой улыбкой, и, сделав шаг мне за спину, почти нежно ударил меня по левой почке.
Я раздраженно лягнулся, угодив Пете по голени. Петя огорченно зашипел и врезал мне уже от души. Я едва не закричал от боли, кипятком обжегшей почку.
Сильно не бейте, нахмурился Штирлиц. Нам его еще тестировать. Вот после теста от души оттянитесь.
Я из него имена всей подпольной контрреволюционной террористической организации выбью, Коля потряс у меня перед лицом увесистым кулаком с татуировкой «Коля» на костяшках.
А я имена всех фашистов-сообщников, мечтательно сказал Петя и отвесил мне не сильный, но обидный пендель.
Не дергайся, контрик, Коля толкнул меня в плечо, успеешь еще в петле наплясаться.
Я видел по глазам безопасников, что они вовсе не шутили, а поддались всеобщему безумию, занесенному в коллектив Барином. Что же делать?
Волоките его на тест, будто отвечая на мой незаданный вопрос, распорядился Штирлиц.
Пока меня тащили в кабинет психолога, меня просто трясло от бессильной злобы. Будь моя воля, я бы всех этих пионеров к стенке поставил! Вместе с коммунистами и комсомольцами! Психи проклятые!
Занесли в кабинет, швырнули на кресло: некий гибрид зубоврачебного и гинекологического. Сноровисто прикрутили ноги и руки толстыми кожаными ремнями. Сняли с шеи пропуск без которого ни одну дверь в здании не откроешь. Забрали очки. Голову закрепили каким-то металлическим обручем и ушли. Я огляделся: стол, кресло, кушетка. Одну стену почти целиком занимало огромное зеркало судя по западным фильмам, за ним прятались наблюдатели. Рядом с зеркалом скромно притулилась белая дверь. Открылась белая дверь, в кабинет вошел обаятельный мужчина в белоснежном медицинском халате. На нагрудном кармане сиреневыми нитками было вышито «Айболит».
Ну-с, на что жалуемся? улыбнулся доктор.
На пионеров, мать вашу!!!
Ничего страшного, это лечится. Не волнуйтесь.
Тебе тоже в дурке место!!!
Не волнуйтесь, медицина разберется. И меня вылечат и вас вылечат.