Седой покосился на прикрытую дверь, и в его мозгах стало кое-что проясняться.
Предназначенный для охранника стул был пустой, а это значило, что появившиеся в палате незнакомцы не желали иметь лишних свидетелей при разговоре с пациентом. Он перевел взгляд сначала на врача, затем на одного брюнета, потом на другого, и тут же подвел итог своему экспресс-исследованию. Если этот приятной наружности посетитель в дорогом, прекрасного покроя сером костюме и имел какое-то отношение к силовым структурам, то не иначе как к офицерскому корпусу, причем в звании не ниже майора. Теперь надо было ждать дальнейшего развития действий, причем первый ход должен был сделать именно владелец корейского разреза глаз.
Врач, между тем, присел на стул, взял левую кисть пациента в свою ладонь, отсчитав положенные секунды, проверил пульс и, явно довольный результатом, повернулся лицом к Корейцу, как мысленно окрестил шеголеватого брюнета Антон.
Ну что ж, теперь, пожалуй, могу оставить вас одних. Если вчера этот больной находился в критическом состоянии, то сейчас Я, конечно, не дам гарантии, что он здоров, но побеседовать с ним можно. Он поднялся со стула и, уже стоя в дверном проеме, с просящей интонацией в голосе произнес: Только убедительно прошу вас: не напирайте сильно. Этот больной еще весьма плох, так что будьте благоразумны.
Буду, пообещал Кореец, и вот что еще, доктор Я весьма вам благодарен и был бы рад быть полезным для вас. Как говорится, долг платежем красен. Он сел на освободившийся стул и, когда за врачом закрылась дверь, уперся профессионально отработанным взглядом в лицо Крымова: Седой?
Этот вопрос-утверждение прозвучал как хлесткий пистолетный выстрел, и Антон почувствовал, как у него нервным тиком дернулось веко. Надо было брать себя в руки, и он откровенно пристально всмотрелся в слегка раскосые глаза Корейца, темные зрачки которого, словно рентген, прощупывали каждый сантиметр опухшего лица.
Ну, положим, кое для кого и Седой, а для всех остальных Антон Крымов.
Остряк! усмехнулся Кореец и тут же: Откуда Мессера знаешь?
Он догадывался, что последует этот вопрос, но не знал, кого здесь представляет брюнет со зрачками-буравчиками, и оттого решил и далее вести свою игру.
Вы бы, мужики, хотя бы что-нибудь более толковое придумали. А то поначалу шьете попытку убийства вашего бизнесмена, потом бросаете в пресс-камеру, а теперь вот дело до какого-то Мессера дошло. Его что, тоже пытались замочить? Или уже замочили? Так уж в таком случае повесьте на меня весь список нераскрытых мокрух и обратно в пресс-камеру. Глядишь, и выбьете что-нибудь.
Слушая этот монолог, Кореец дождался-таки, когда больной выдохнется, и с кривой ухмылкой на лице произнес:
Как же, выбьешь из тебя чистуху, скорее сам напишешь. Замолчал было и уже совершенно иным, доверительным тоном произнес: Ладно, Седой, поваляли ваньку и будя. Привет тебе от Камышева, велел кланяться и просил передать, что в ближайшее время сможет самолично обнять тебя.
Крымов не смог сдержаться, чтобы не вздохнуть облегченно, но надо было продолжать игру, и он спросил с ноткой обиженного ребенка в голосе:
А чего же сам не пришел?
Не смог. Как на духу говорю, не смог, прижав руку к сердцу, покаялся за Мессера Кореец. Сейчас он в отъезде, но как только я зачитал ему по мобильнику твою маляву Короче, он верил и не верил, что ты это ты. Однако было приказано провентилировать твой вопрос и держать ситуацию под контролем.
Ну и как, провентилировали? поинтересовался Седой, покосившись на второго корейца, который за все время и рта не раскрыл.
Как говорят в Париже, все тип-топ, успокоил его посетитель в сером костюме. Так что СИЗО и прочие неприятности я беру на себя. Врубаешься, надеюсь?
Он врубался.
Ну, вы и даете, ребята! Считайте, что Москва снимает перед вами шляпу. И тут же: Ты бы хоть представился, мил человек. А то неловко как-то получается. Ты обо мне знаешь, считай, все, а я о тебе
Понял и каюсь, сотворив виноватую мину на лице, хмыкнул Кореец. Зенон Гамазин, друг Романа Михайловича, а это Впрочем, просто Владимир Ли.
Седой сотворил на лице положенную в данном случае мину.
Что ж, весьма приятно, что у Романа такие кадры, но давайте перейдем к делу. Отсюда как выбраться? К тому же на стол могут в любой день положить. А это мне, как сам догадываешься
Так ты что удивленно протянул Владимир Ли, не того, не при делах?
Какие на хер дела! приподнялся на подушке больной. Весь этот цирк мне нужен был лишь для того, чтобы от Брыля на денек-другой оторваться. Да и ноги отсюда легче сделать. Считай, что уже во вторник меня бы здесь не было.
М-да, с невольным уважением в голосе протянул Гамазин, много чего я повидал, когда в ментовке пахал, но чтобы вот так просимулировать перитонит Считай, что я тоже перед тобой снимаю шляпу, но это несколько осложняет твое освобождение. И все-таки, чуть погодя произнес он, может, остановимся все-таки на операции? Подумай.
Когда Кореец ушел, предварительно выставив из палаты стул, на котором до этого восседал охранник, Антон откинулся на подушку и закрыл глаза. Все вроде бы складывалось как надо, но операция Надо было на что-то решаться.
Первое, что услышал Крымов, когда к нему возвратилось сознание и он открыл глаза, так это слова медсестры, которая ставила капельницу:
Считайте, что заново на свет родились. Пал Палыч сказал, еще бы денек-другой, и резать вас уже было бы поздно.
Это почему же? шевельнув все еще непослушным языком, улыбнулся ей больной. Думаю, что человечка резать никогда не поздно.
Может, оно и так, но одно дело, когда режет такой хирург, как Пал Палыч, и совсем другой коленкор, когда режет патологоанатом.
С подобным утверждением трудно было спорить, и Антон посчитал за лучшее помолчать, тем более что силы оставили его окончательно, и он закрыл глаза, понимая, что главное для него это как можно скорее подняться на ноги и вернуться в прежнюю форму.
Закрепив капельницу на штативе и проткнув на левой руке вену, в которую тут же стал вливаться живительный раствор, медсестра жалостливо вздохнула, дотронувшись рукой до седого завитка волос сорокалетнего мужика, и ушла, оставив прооперированного наедине со своими мыслями. Господи милостивый, да кто же его так гладил в последний раз? И когда? Пожалуй, и не припомнить. Выросший в интернате на берегу Охотского моря, он не знал ни отца, ни матери, сгинувших на колымских приисках, а когда началась совсем уж суровая жизнь в спецшколе, куда его рекомендовали магаданские комитетчики, там уж и вовсе было не до телячьих нежностей. Анализируя время, проведенное в спецшколе, Крымов уже давно пришел к мысли, что обыкновенному человеку оно бы показалось чистилищем. Ну а после окончания учебы звание лейтенанта, и началась для него служба, которую тоже сладкой не назовешь.
В свое время приказом Юрия Владимировича Андропова в КГБ СССР были созданы подразделения В и С, основная цель которых организация целенаправленной ликвидации главарей организованной преступности. Секретные сотрудники проходили стажировку по особой программе во Втором управлении КГБ, а дальше дальше им давали «путевку» в жизнь. Составляли мобильные группы и внедряли в преступную среду. Поддержка осуществлялась со стороны криминальных авторитетов, которых удавалось завербовать на зоне или же на воле. Ну а с распадом СССР О том времени даже вспоминать было страшно. Брошенные на произвол судьбы, группы разваливались, и элита некогда сверхсекретных подразделений как могла выбиралась из того дерьма, в котором оказалась после известных событий девяносто первого года. Их просто предали.