Ты плохой! насупилась Лиза, зло выпятив нужную губу и внезапно прекратив трогать рюмку с коньяком.
Это еще цветочки. Ты ещё не знаешь, насколько я плохой с сегодняшнего дня! бросил Андрей, не отрываясь от бумаг.
Не поняла, поясни уже зло и с предчувствием большой катастрофы, спросила Лиза, шмыгнув носом воздух без кокаина.
Я женюсь! с превеликим удовольствием сказал хозяин кабинета и тоже шмыгнул носом воздух без кокаина.
Что? с трезвой осторожностью прозвучал вопрос номер один всех грамматик мира.
За окном сверкнуло еще ближе, осветив небо и странный земной мирок. Через три секунды разошлась громовая канонада, взрывая сигналы автомобильных тревог.
Ты шутишь?
Нет, я не шучу, мы же не в цирке и не на концерте шутников.
Андрей открыл стол, достал красную бархатную коробочку, открыл ее и сверкнул кольцом с алмазом из северных кимберлитовых труб большой страны.
Бть! Вот это, сука, булыжник! И на ком? Если не с
Нет, не секрет. На женщине моей мечты, женюсь наконец-то, на полной твоей противоположности. Я нашел женщину настоящий источник силы, а не источник утренних бодунов. Она умеет готовить, прочла тысячу книг, знает в каких войсках я служил и когда, сколько во мне лишнего веса, рост моей мамы и размер ее обуви, ее любимую книгу, мою любимую книгу, сколько шрамов на моей спине, ногах и почему. Она даже знает, что я не люблю и что я люблю! быстро и вдохновенно врал Андрей. Список обширен, до Китайского католического рождества хватит перечислять. Ты знаешь только себя, постоянно хочешь денег, критикуешь, что я работаю сутками, добывая эти самые деньги, которые ты тратишь, лазишь черти где и черти с кем, моя жизнь тебе до лампочки и до швейной ниточки, до прошлогодней пробки из-под шампанского, до мусорного ведра с дыркой. Я плачу чужой тетке рукодельнице, чтобы она делала мои любимые макароны с грибами в морковном соусе и с луком на льняном масле. Я плачу ей три года за единственное любимое блюдо с детства. Какая великая проблема научиться делать то, что мне нужно, то, чем я дышу и функционирую, сделать хоть что-то для меня и ради меня. Твоя жизнь это бессмысленные дни, один за одним отрезанные и оторванные календарные листья, падающие на асфальт
Шубы за боевые заслуги, чтобы удивлять всех, золото, чтобы удивлять всех, купальники и остальная дребедень с пятьюдесятью очками и специальными пластмассовыми браслетами для пляжей Бали. Машины, заработанные моими мозгами, авторитет среди столичной своры жадных баюнов и шептунов на понтах, блеск стекла от обыкновенного афериста Шваровски, разговоры ни о чем и дикое презрение к тем, у кого туфли куплены меньше, чем за 1000 долларов. Это ты потеряла берега и молочные, и кисельные. А они вообще у тебя были, твои личные берега? Ты за рулем, а жрешь коньяк. Для чего? Нагнать градус кайфа? А не много ли кайфа, блуждающая девушка, не много ли претензий к чужой жизни? Я отдал приказ Геннадию мажордому собрать твои вещи и вызвать такси. Дом уже продан, через три дня он должен быть пуст, я улетаю далеко, последний куплет этой песни закончен, взмах палочкой дирижера и занавес. Без тебя мой мир станет лучше
Лиза громко молчала, безнадежно разглядывая его лицо. Коньячные пары розовели на молодых щеках, два пальца на левой руке затряслись, и она захотела к маме, как в детстве, когда во дворе ее обижали плохие мальчишки. Страшно захотелось её детский бутерброд с жаренным мясом и помидор. Она была странно похожа на портрет Адели Блох Бауэр, та же поза, те же глаза с ложью век и ресниц, все тот же каприз, все те же ловушки для мужских дураков, все та же судьба
У тебя снова синдром бай-поло? с удовольствием спросил Андрей.
Это что за херь?
Эта херь быстрая смена настроений с истерическими проявлениями!
Ты с ней спал? неожиданно прозвучал нелепый вопрос.
Нет! сказал правду Андрей.
Ты что, дурак? с удовольствием спросила Лиза, наслаждаясь словом «дурак».
Я дорожу ею и хочу восхититься первым прикосновением в первую брачную ночь, как это делалось в благородных семействах, а не по схеме бегущих по чужим счетам в никуда. Я обожаю «Сагу о Форсайтах».
Это что за дрянь? зло спросила Лиза и налила еще больше коньяку.
Фак, это просто Джон Голсуорси, прочти Вместо тупых попоек с подружками и лазанья по магазинам прочти хоть одну страницу любого текста, даже на календаре прочитай «завтра наступит зима» или «лошади любят овес и яблоки». Не унижай себя незнанием классики, она нужна еще с молодости, чтобы понимать, чем дышат совсем другие люди. Твой дух не должен пахнуть алкоголем, он должен быть свободным от искусственной земной зависимости.
Сука ты, Точеный! промолвила Лиза, надевая туфли.
Вполне в твоем стиле, чудь белоглазая и очень предсказуемая. Я не могу снизойти и назвать тебя тупой коровой, потому что я воспитанный человек, поэтому ругательства с моей стороны не жди! равнодушно ответил Андрей и отложил бумаги в сторону. Тебе нужно тренировать свою ненависть, потому что больше тренировать нечего. Ты девушка кошко- подобная, потребитель свежего молока, не распознающая дорогу, по которой ползешь, так делают Устрицы по гороскопу с глазами из стекла.
Белебердист, приползешь еще на коленях, измазанных макаронами! Чтоб ты сдох, философ хренов! зло бросила Лиза и слегка качаясь вышла из кабинета! Я тебе еще покажу, гад! Ты у меня попляшешь, гребаный отшельник, я на тебя потратила столько времени, сука!
Это неслось из приемной.
Не ты тратила время, а время тратило тебя Читай классику, по русской литературе тебе двойка! тихо засвидетельствовал Андрей. Охрана! произнес он в селектор.
Да, Андрей Борисович! быстро откликнулся серьезный мужской голос.
Сейчас выйдет та же девушка из лифта, она пьяна, за руль не пускать, ключи от джипа отобрать вместе с документами, это машина не её. Вызвать такси, усадить, оплатить, отправить, куда захочет. Спасибо!
Все сделаем, Андрей Борисович!
Когда отправите, перезвоните мне.
Так точно, доложу! ответил мужчина.
Спасибо! уже тихо ответил Андрей.
В кабинет вернулась тишина, пропитанная сладким запахом ее духов. Ароматный шлейф, брошенный на произвол молекулярной судьбы, висел в воздухе кабинета в районе двери и дивана. Тринадцать капель от мокрых каблуков посетительницы без метлы, тихо лежали на полу возле стыка мощных кафельных плит. В сумме, от позднего визита важной девушки в кабинете Андрея остались капли дождя, каблучная грязь, коньячный пар, стоячие в воздухе бантики дорогого французского аромата и вмятый в центре диван, медленно поправляющий свой помятый кожаный позвоночник. Стук туфель исчез возле лифта и тихий звонок оповестил о закрытии дверей и уходе кабинки вниз. Он поймал себя на мысли, что нужно вздохнуть и выдохнуть с облегчением, но он знал, что это еще не конец, это только начало большого нытья и заживления послеоперационных швов.
Сидя за столом и глядя в закрытую дверь, Андрей чувствовал просветление и освобождение от ядовитого крысиного коктейля, который он долго пил и наконец вылил на пол. «Ты выпрямил свое время!» кто-то кричал внутри. Человек, который приедет через десять минут, говорил ему:
«чтобы набрать высоту, нужно сбрасывать все лишнее, сбрасывать быстро и взвешенно, не возвращаясь и не оглядываясь, высоте лишнее ни к чему!»
мне так больно знать, что нам с тобою не летать, мне так больно знать звучало в голове приятным голосом незнакомой певицы, затем все переиначилось в словах, мне так радостно осознавать, что нам с тобою не летать, мне так радостно
В приемной громко звякнул лифт. И еле слышные мягкие шаги, приблизившись к ковру, быстро растворились в тишине. Дверь открылась и в неё вошел человек с аккуратной седой бородкой. Он был одет в серый костюм, черный батник под горло и черные туфли с отливом. Он улыбался и блестел седыми волосами на висках.