Когда-то Причал выглядел ярко, но с недавних пор поблёк. Впрочем, не он один. Цвет сошёл и с деревьев, и с цветов в тумбах, и даже с бантиков и туфелек. Уж я-то знал, что причина тут совершенно не природная. Непонятное и тревожное будущее туманило всё вокруг, но, кажется, никто, кроме меня, не замечал этого. Я же не находил себе места. Мир радости отслаивался. Люди сами взрезали шов, соединяющий средние миры с радостью. Они вычищали слова от радужного муара в угоду логике и практичности. Довели до того, что в «дружбе» остался расчёт, из «победы» выветрился азарт, а в «любви» звон денег слышался чаще, чем биение сердца.
Радость покидала нас. Чтобы как-то удержать её, я нырял в детские глаза, искал свет и силу, способную сшить миры заново. Собирал по искорке и латал ту часть шва, которая проходила через мою душу.
Впрочем, не с того я начал Зовут меня здесь Хотя и это неважно. Дело в том, что однажды, в яркий воскресный день, произошло событие, из-за которого пришлось сменить привычное имя.
Итак, ровно в 11:00 на мой Причал кто-то напал. Этот кто-то был настолько мал, что из окна я его не увидел. Показалось, что мелькнул и ударил по стеклу кончик пиратской сабли. Покупателей в тот момент у Причала не было, поэтому я открыл дверь и выглянул. В нескольких шагах от меня на газоне стоял мальчик лет пяти и сжимал в руке зелёную саблю. Много я повидал разных мальчишек, но такого, должен вам признаться, ещё не встречал. Первое, что бросилось в глаза, необычайно решительный вид. Второе лёгкие как пух золотые кудри и уши красные, круглые и торчащие. «Хороший мальчишка», решил было я, но тот так сурово посмотрел, что сказать ласково не вышло. Я спустился с крыльца и с улыбкой не то чтобы радостной, скорее заискивающей, поклонился. Малыш благосклонно принял поклон.
Привет, сказал я.
Мальчишка не отозвался. Он отвернулся и замер, о чём-то думая.
Здравствуй, попробовал я ещё раз.
Мой собеседник шмыгнул носом и снова промолчал.
Ты не хочешь разговаривать?
Угу, произнёс он и оживился. Принялся крутить в руках саблю, постукивать ею, чертить что-то на земле.
Прошло несколько минут. Я задавал вопросы, а мальчик односложно отвечал, не глядя в мою сторону. Потом вдруг повернулся и с вызовом выпятил нижнюю губу.
Дяденька, ты меня забеёшь! заявил он тоном, не терпящим пререканий.
Не планировал, я почесал затылок. А точно заберу?
Мама сказала, что если я плохо буду себя вести, то меня забеёт Бамалей.
Так то Бамалей растерялся я. Или я похож?
Да. Ты на каатинках был, серьёзно произнёс малыш и махнул зелёной саблей. Я слазу тебя узнал.
Я попробовал увидеть себя глазами мальчишки. Некоторое сходство с пиратом, несомненно, имелось. Я сделал шаг к малышу, чтобы рассмотреть себя получше. Едва приблизился, как мир вдруг раскрасился и зазвучал. Да так ярко, что в глазах зарябило. Зелёные деревья стали совершенно зелёными, небо вспыхнуло сияющей голубизной, а звуки сбежались отовсюду и полезли в уши. Сабля же мальчика перестала казаться игрушечной, да и сам он больше не выглядел забавным. Мне стало одновременно и весело, и страшно, и интересно. Взрослым умом я понимал, что вот он тот герой, который может наполнить красками мир и всех вокруг спасти, но мне не хотелось думать об этом дольше одной секунды.
Я пират! произнёс я.
Так я и знав.
Как же тебя звать-то? спросил я. Тело зудело от детских желаний, но я старался не показывать вида.
Мне нельзя знакомиться с незнакомыми, ответил он и отбежал в сторону сделать что-то важное.
Это правильно, что не знакомишься, сказал я, когда мальчик вернулся. Но разве я незнакомый, если ты знаешь моё имя?
Малыш переложил саблю в левую руку, а правой сердито потёр нос. Я немного напугался. Чтобы не казаться таким уж большим, присел на тёплый асфальт. Пускай увидит меня маленьким и не обижает.
Меня зовут Ёнька, шёпотом признался мальчишка, оглядываясь.
Ёнька, повторил я. Интересное имя.
Малыш залез в волосы пятернёй и почесал так сердито, словно когти точил. В глазах промелькнула хитринка.
Знаешь что, Бамалей Если ты думаешь, что я буду тебя бояться, то нет я не буду.
Как вы могли заметить, наш герой безнадёжно картавил. Честно говоря, сам я сразу же перестал обращать на это внимание. Да и сейчас воспроизвести его речь добуквенно у меня не получится, а дразниться не хотелось бы. Раз так, то я буду писать слова целиком Ёнька же не виноват, что буква «р» хвостиком цепляется за язык. Не было бы хвостика и каталась бы она спокойно себе, как «о». Ведь никто же не картавит на букву «о»? Правда? С буквой «л» у мальчика происходило вообще непонятно что. Иногда она ложилась на гладкую спинку и соскальзывала изо рта как новенькая. А иногда переворачивалась и вела себя точно так же, как «р». «Необычайно капризные эти буквы», подумал я про себя, но вслух произнёс совершенно другое.
Ёнька, если ты меня бояться не будешь, то что же ты тогда будешь делать?
Я тебя победю, гордо заявил он.
Слушай, шансов у меня почти нет, но вдруг и я победю?
Ты нет, ответил мальчик с некоторым сомнением.
Почему же «я нет»? чуть было не обиделся я.
Потому что я непобедимый Ёнька, произнёс малец и задрал нос ещё выше. Мне папа так говорит.
Ёнька, напугался я, а уж не сражаться ли ты со мной пришёл?
Да, ответил он.
Ну, раз так, то ты меня всё-таки боишься.
Почему это?
Ну, кто не боится, тот куда попало сражаться не ходит.
Ничего ты не понимаешь, Бамалей! Когда боятся убегают.
Любезный мой, снисходительно произнёс я и тут же осёкся и сменил тон. Бояться можно по-разному. Вот я, например, знаю целых двенадцать способов бояться. А те, кто там и выше, я указал вверх, ещё больше знают.
Ну да? Двенадцать? удивился мальчик. А это много?
Подожди, запоздало сообразил я. Ты же ведь ещё не до конца большой? В школу ходишь? Где твоя мама?
Я большой! рассердился герой. Я осенью в школу пойду.
Не сердись. Я имел в виду, что ты размерами такой, что можешь случайно пройти под оградой. Тебе опасно ходить в одиночку, можешь выйти на дорогу и не заметить. Кого ты обычно берёшь, чтобы присматривать?
За мной не надо присматривать! разгневался мальчик и снова страшно почесал нос и волосы.
Так не за тобой, а за заборами, успокоил его я.
За заборами надо, согласился он. Мама там, на лавочке сидит, он махнул рукой в сторону ворот, выводящих из парка. Светланку качает. Она маленькая.
В волшебном лесу? Ты оставил маму и сестрёнку в этом жутком волшебном лесу?
Это не лес, это парк, Ёнька посмотрел на меня со снисходительной улыбкой. И я не оставил её, буркнул он. Вон она, на нас повернулась.
Я проследил за взглядом моего нового друга и увидел совсем недалеко лавочку и женщину с коляской. Женщина неотрывно смотрела на нас.
Ёнька, давай сделаем так: сейчас я закрою ларёк, чтобы другие пираты не разворовали мои сокровища, а потом сдамся тебе в плен. Ты отведёшь меня к маме, и вы вместе решите, что со мною дальше делать.
Не хочу к маме, ворчливо ответил Ёнька. Она смеяться будет.
Так это же хорошо, что она у тебя весёлая. Или нет?
А ты скажешь маме, что я тебя победил? спросил малыш, не ответив на мой вопрос.
Нет, не скажу. Зачем тебе выдуманные подвиги, если вокруг настоящих полно? А пока бери меня в плен так, без победы.
Ну ладно, согласился мальчик. Бамалей! крикнул он мне, когда я поднялся. Только ты не убегай, ладно? Я ещё не очень быстро бегаю в новых ботинках.
Он выставил правую ногу вперёд, и я ахнул от блеска совершенно красных ботинок с железными клёпками на носах.
Не убегу, пообещал я. Я же гордый разбойник.
Закрыв дверь, я вернулся к своему новому другу и протянул руку, чтобы он был уверен в том, что я не собираюсь дать дёру. Ёнька цепко ухватил меня за два пальца, и красок вокруг стало ещё больше.
Пойдём? спросил я разрешения.