С чего вдруг? Он что, к ней приставал?
Возможно. Но Каннистра́ человек светский, его этим не проймешь. Он тебя защищал, Марко.
Донос о приставании Думаю, он сильно обжегся и очень обижен.
Вот именно, ответил Роберто. Во всяком случае, он быстро понял, с кем имеет дело. В конце концов, это не так трудно.
Лиззи и к тебе подкатывала?
Я догадался, что вы встречались, к тому же он опустил глаза, я таких женщин боюсь. Они слишком одержимы сексом и карьерой. Будь уверен, я в целом верен своей жене, но и у меня бывают заскоки Правда, обычно они плохо кончаются: я влюбляюсь, и мне приходится быстро сворачивать отношения. Но к женщинам такого сорта я себе даже приближаться не позволяю. Как она ни старалась меня зацепить, я не обращал внимания.
И правильно делал, отозвался Безана, делая глоток вина. Меня она просто погубила, живьем съела.
Мы все поняли, что произошло. Даже директор. Успокойся, тебе нет нужды что-нибудь объяснять. Но лучше тебе не подписывать статьи на пару с Пьятти. Это я и хотел сказать. Каннистра́ полагает, тебе сейчас надо держаться подальше от всех стажерок. Мы прекрасно знаем, что Пьятти вне всяких поползновений, хохотнул Роберто, но надо и о газете позаботиться. Эта чертова девица корчит из себя сумасшедшую и распускает слухи, будто у нас можно обеспечить себе место только таким способом.
Но это абсурд, возмутился Безана, вскочив на ноги и опрокинув на пол тарелку. Илария не обязана за нее расплачиваться. Я отказываюсь. Да спроси у любой из наших феминисток. У нас появляется дрянь, которая ищет, с кем бы трахнуться, чтобы расчистить себе дорогу, а вслед за ней действительно талантливая девчонка. Так что же, из-за этой дуры талантливая должна перестать работать? Это несправедливо! Я на такое не подписываюсь.
Мне жаль, но я должен тебя разочаровать: большинство наших феминисток на стороне Лиззи. Она ходила плакаться даже к вице-директрисе, их главарю.
Что за паскудство, проворчал Безана, снова сев на место, и извинился перед официанткой за разбитую тарелку.
Поэтому я и хотел поговорить с тобой с глазу на глаз. Аргумент неприятный, я знаю. Но поверь мне, директор тебя поддерживает. Он дает Лиззи кое-какие небольшие поручения в редакции, чтобы она оставила тебя в покое. Гороскопы, разную кулинарную дребедень в общем, всякую всячину. Чтобы держать ее в узде.
Как любезно с его стороны. Неужели он боится, что я стану судиться с газетой, если меня досрочно отправят на пенсию?
Марко, ты неисправим.
Именно поэтому я и делаю свою работу хорошо. А если они хотят от меня избавиться до свидания!
17 декабря
Вечер Безана провел с Андреа, своим старым другом, легендарным корреспондентом, который тоже работал в газете, а теперь вышел на пенсию. В газете он освещал внешнюю политику, а теперь занялся виноделием, но остался лучшим собеседником, если речь заходила о том, что творится на Ближнем Востоке. В редакции всем его очень недоставало.
Под конец вечера, когда оба слегка захмелели, разговор стал откровеннее.
Скоро меня тоже выгонят, сказал Безана. Но у меня нет никакой страсти к виноградникам.
Андреа налил ему капельку граппы «на посошок».
Не жалуйся, нам с тобой очень повезло. Мы жили во время золотого века нашей профессии. Надо успокоиться. Ты завидуешь сегодняшним журналистам? Я нет. Их совсем загоняли. Им надо иметь больше рук, чем у богини Кали, чтобы одновременно работать на бумаге и в сети, на радио и на телевидении, не считая «Твиттера», «Фейсбука» [23], «Инстаграма» и «Ютуба». Одну и ту же статью переписывают по пять-шесть раз на дню, постоянно добавляя новые данные. И получается круглосуточная работа, как теперь говорят, «24/7».
Как же я ненавижу все эти модные словечки, заметил Безана.
Вот-вот. Сегодня ты не можешь даже позволить себе ненавидеть, Марко. Без Интернета все было по-другому. Тот, кто работал в редакции или в центральных офисах, иногда засиживался за полночь или часов до трех утра, если статья была длинная. Дальше готовил машинописную копию, второй экземпляр газеты, а потом шел либо спать, либо ужинать с друзьями или любовницей, а может, и в ночной клуб или в бордель. И до следующего утра никаких разговоров о статье. До одиннадцати часов, когда начиналось обсуждение следующего номера. Вот где была романтика, как в американских фильмах: пиджаки скинуты, во рту сигарета, рядом стакан виски, звонят телефоны, стрекочут пишущие машинки Все стремились скорее сдать материал в типографию еще до закрытия. Но потом, когда привыкаешь, все превращается в рутину. Ко всему начинаешь относиться спокойно.
А как иначе? Мне всегда вспоминается концерт Мадонны, который отменили в последний момент.
Андреа рассмеялся:
Ага, он должен был состояться в полночь, и музыкальный критик, чтобы успеть сдать материал, принес статью на два часа раньше, а потом ее уже было невозможно найти. Так газета и вышла с рецензией на концерт, которой не состоялся.
А тот случай, когда американцы бомбили Триполи? вспомнил Марко.
Вот это была история. В два часа ночи главный редактор позвонил директору и спросил, не пора ли уже дать комментарий. А тот ему ответил, зевая: «Поговорим об этом в следующем номере, ладно?» Короче, отнесся к нему как к занозе в заднице.
На следующий день новость знали все, кроме нас. Да, это самый большой прокол в истории издательства. Сейчас такие вещи просто немыслимы. Социальные сети теперь сообщают новости до того, как те успевают произойти.
Безана попросил еще чуточку граппы.
Слушай, а ты помнишь, как Интернет вошел к нам в редакцию?
Тут уже Андреа громко расхохотался.
Я помню собрание, которое должно войти в историю. Директор тогда нам сказал: «Вы знаете мужские борсетки? Несколько лет назад они были у всех, а теперь кто их носит? Никто».
Ах вот оно что! Интернет в качестве мужской борсетки Просто прекрасно! Надо же, какая дальновидность!
Дальновидность для всех, не только для директора. Помнишь, какая была обстановка? С ним никто не считался, над ним смеялись. Обычные американские штучки Отнимите у меня все, но только не мою Lettera 22 [24], не бумагу А4, не факсы и не телекс [25]. Как же мы были слепы а ведь нас тренировали следить за новостями.
18 декабря
На следующее утро Безана получил сообщение от Иларии. Всем вдруг понадобилось с ним поговорить. Черт с ней, с бородой, и свитер можно надеть зеленый, хоть он и с пятном. Пьятти все равно одевается хуже. Ладно, он пообедает с ней, чего уж там.
Он предложил встретиться в том же месте, где встречался с Роберто. Менять свои привычки Безана не любил. Наверное, это было обусловлено профессией: журналисты народ неприкаянный, а к плохому привыкать не годится. Уж лучше довериться ресторанам. Пока Безана ждал Иларию, он заказал свой привычный набор: пунтарелле с анчоусами, моццареллу из молока буйволицы, ветчину, фокаччу и артишоки с сухим сыром. А еще бутылку «Пино Нуар» в придачу. Достаточно уже одного меню, чтобы почувствовать себя спокойно. Проверено не раз. Он уже тридцать лет питается здесь и по возможности заказывает одно и то же. С маленькими вариациями, которые колеблются от ризотто с шафраном до куска говядины или камбалы, всегда с картофелем, который здесь великолепен.
На этот раз Илария не влетела, запыхавшись, в зал, а, наоборот, медленно вошла, оглядываясь вокруг. Безана поднял руку и помахал, чтобы она поняла, что он уже ее ждет. Потом предложил ей весь свой экстравагантный выбор блюд, но она отговорилась отсутствием аппетита и положила себе на тарелку совсем мало. Он налил ей вина, и девушка выпила бокал залпом. Они немного поболтали ни о чем, но Безана терпеть не мог пустой болтовни, любой разговор должен переходить к делу. И быстро.