Желая поскорее сменить тему, Милорадович поднялся, и Киселеву тоже пришлось встать.
Кем же нас потчует нынче любезный князь? Вы ведь были там, Павел Дмитриевич, кто нынче представляет?
Ученицы класса Дидло, неохотно откликнулся Киселев, ему явно хотелось еще похлопотать за графиню. По крайней мере, двинулся следом и вышел в коридор, вежливо придержав двери для бывшего начальника и нынешнего генерал-губернатора.
Бог мой! Неужто сама великая чаровница Авдотья Истомина снизошла до нашего скромного общества?
Киселева проняло оживился.
О нет, votre excellence, Истомина вряд ли до таких вечеров снизойдет. У нее сейчас и без того урона репутации довольно, опасается, как бы ангажемент не отняли за этакое пользование театральной славой! Слыхали вы, что дуэль четверых из-за нее не закончилась? он говорил теперь совсем иначе, без всякой холодности, и размахивал руками всю дорогу до залы. В Тифлисе столкнулись messieurs19 Грибоедов и Якубович и снова стрелялись! Не понимаю, какая польза госпоже Истоминой в том, чтобы стреляться секундантам, пусть оба и не без греха в ее истории. Однако погибшего Шереметьева мне, право, очень жаль, и я бы на месте столичных следователей проверил
Что не надобно ему было бить свою Дунечку, поддразнил Милорадович. Да и с Завадовским чары Истоминой были без надобности, он сам ей яму копал и попался.
Киселев остановился и всерьез задумался, сдвинув точеные брови.
Ревность, votre excellence, не вполне христианское чувство, но ежели задета честь, что было Шереметьеву делать? Мне кажется, с его стороны возникло сильное душевное переживание Любовь истинная, если можно так выразиться.
Бог мой! Вы и вдруг о любви? Графиня Софья Станиславовна имеет на вас большое влияние!
Вспыхнув до ушей, Киселев замолчал.
Грибоедов, сказывали, ранен, заметил Милорадович, бросив ерничать, чтобы не обижать больше собеседника. Об их дуэли генерал Ермолов отписал в столицу, но дело он, думаю, замнет. Алексей Петрович очень ценит monsieur Грибоедова. Вину Истоминой в этой новой дуэли расследовать и вовсе никто не станет, с нее в прошлом разе довольно сняли допросов. А славе таланта ее немного скандала не повредит, уж поверьте! Актрисам нечасто вредит скандал.
Киселев наконец-то снова заулыбался.
Je vous l'accorde, votre excellence20. Не повредит, разумеется.
Так что же, идем любоваться на здешних Харит?
Нет, ваше сиятельство, они прекрасны, но я, пожалуй, поеду.
Милорадович подумал, что не иначе Софья Станиславовна склонна к ревности, раз Киселев, с известным его ровным характером, оправдывает покойного Шереметьева.
Сам же он не был связан никакими узами, но то ли князь Шаховской на вечер неудачно подобрал актрис, то ли одолели нынешние намеки и просьбы, но в танце барышень виделась какая-то нарочитость, заготовленное и расчетливое кокетство. Природное чутье ко всяким воздействиям говорило не хуже, чем Киселеву: любую из этих красавиц поджидал молодой и, возможно, небедный поклонник, приятный ее художественному вкусу более собравшихся здесь театральных начальников, но девицы думали сегодня не о развлечениях о собственных карьерах. Любопытно, у скольких уже были притом билеты от Церкви на актерское их колдовство, ведь все-таки ученицы?
«Стареешь, генерал-губернатор, упрекнул себя Милорадович. Такие красавицы за честь почтут твою благосклонность, а ты о билетах».
Следовало бы лучше принять приглашение Остермана на ужин не иначе, сиятельный граф Александр Иваныч лежит сейчас один в полутемном кабинете на диване, перекладывая по подушке гудящую голову, и никак не может найти удобного положения для увечного тела. Жалости Остерман не выносил, но любил скрасить тяжелые вечера едким политическим спором, чтобы излить желчь от боли и немощи, или партией в шахматы, где нещадно пускал в ход чародейские скрытные штучки и зло подсмеивался над оплошностями соперника. Милорадович ему временами поддавался, а временами поколачивал на клетчатом поле, насмешливо пуская дымные клубы на фигуры в положении «шах королю».
Захотелось курить. Он незаметно выбрался из залы в перерыв между танцами и направился хорошо известным путем обратно в кабинет, где даже на зиму не забивали окон, и оттого всегда жарко топился камин, чтобы домовые не мерзли.
Остановился внезапно впереди, в полутемном холле танцевала девочка.
Плыли в воздухе хрупкие руки, а под короткой, едва до щиколоток, юбкой ножки в балетных туфлях старательно выделывали пти батманы и арабески. Закончив одно движение, юная танцорка замирала надолго, будто припоминая следующее, и снова повторяла отрывок.
Милорадович отступил в тень коридора. Девочка премилая белое старомодное платьице из бумажной ткани, перехваченное высоко по талии, руки кажутся совсем тонкими в фонариках рукавов, но в очертаниях плеч уже сквозит близкая женственная красота. Темные волосы причесаны гладко на прямой пробор и скручены в узел на затылке, как у балетных на репетиции. Брови сосредоточенно сведены. Двигалась она прелестно, и от ее танца на душе делалось тепло, как в сказке.
У нее не выходил один поворот. Она каждый раз останавливалась и повторяла еще, считая вполголоса тихо и четко, как метроном. Милорадович сам неплохо плясал и видел ошибку в погоне за плавным взмахом руки девочка слишком напрягала тело и теряла равновесие, но он не хотел спугнуть невинное волшебство и помалкивал.
В глубине притихшего этажа скрипнул паркет, и девочка, видно, забывшись, вдруг повернулась легко и свободно, отпустив на волю непослушную руку. Замерла, изумленная осознанием. Повернулась снова. Улыбнулась широко, но еще недоверчиво, замурлыкала под нос мелодию танца, проделала несколько па и поворот идеально!
Милорадович невольно хлопнул в ладоши.
Браво!
Ай!
Глаза у нее были светлые, но в лице что-то южное, напомнившее родной Чернигов. Опасливо склонив голову и приминая руками юбку, девочка отступала по темному холлу.
Бог мой, простите, я не хотел
Она развернулась и побежала, только мелькали балетные туфли под светлым подолом. Ну вот, напугал! А ведь способная девочка и старательная. Кто сестра Николки или племянница Ежовой? По годам, князь ее на вечер не пригласил бы.
Милорадович вздохнул надо будет принести извинения. Но разве должно будущей актрисе бояться? Он вспомнил расчетливых одалисок в зале и подумал, что пусть уж лучше эта боится.
***
Из укрытия под лестницей Катю вытащила строгая тетка Катерина Ивановна.
Что с тобою? И что это у тебя с его сиятельством вышло?
С кем, тетя? с перепугу Катя враз отерла глаза.
С его сиятельством графом Михаилом Андреевичем Милорадовичем. Военным генерал-губернатором Петербурга.
Ой! Я не знала, тетя, Богом клянусь, не узнала его! Я упражнялась, а он захлопал, и я убежала
Ежова картинно схватилась за голову. Последние годы тетя исполняла все больше партии комических старух, и теперь, сама того не желая, часто представляла вне сцены. Однако суровый выговор для Кати оказался совсем не забавен.
Что за бестактные выходки, Катерина? Позор! И граф еще так любезен, что считает себя себя! виноватым!
Тетушка, пощадите! Я подумала, вдруг он подумал, я не просто так танцевала, а ученицам ведь запрещено
Подумал?! к удивлению Кати, тетушка схватилась за сердце совсем не притворно. С ума спятила, что ли, ты, Катерина? Его сиятельство граф Милорадович, коль ты не знаешь, из первых охотников на нечисть! Недозволенную волшбу учует не оставит и мокрого места!
Разве? поразилась Катя. Тетя, но я просто так танцевала!