Но девушка прекрасно знала, что просто оттягивает время. Теперь ее брата не было рядом, чтобы тренироваться вместе с ней и, если честно, возможность не видеть его целыми днями стала для нее большим облегчением. Время от времени она сталкивалась с ним на улице, когда он шел куда-нибудь в компании других охранников. Тогда он поспешно опускал глаза и старался увести остальных в противоположном направлении.
Именно тогда, когда Ацуко думала, что ее жизнь просто не может стать еще более несчастной, до Айдзу дошли слухи о войне.
Сиба Таномо почти всегда пребывал в хорошем настроении, и его вечная улыбка была известна всем не меньше, чем его широкие плечи и мощные руки. И потому, когда он ворвался в дом с лицом, на котором застыла маска гнева зубы стиснуты, брови нахмурены, Ацуко тут же поняла, что случилась беда.
Все хорошо? спросила она тоненьким голосом.
Нет, ответил отец. Ничего не хорошо. Ибука в опасности
Его голос надломился, и он замолчал на полуслове.
На мгновение девушка подумала: неужели ее брат наконец себя выдал? Неужели обнаружил свою трусость в какой-то стычке? Без сомнения, это он довел отца до такого состояния! С удивлением она почувствовала, как сердце ее сжалось, и поняла, что не желает такого горя ни брату, ни отцу.
В какой опасности? поспешно спросила она.
Ее отец сел на ковер, скрестив ноги, и какое-то время пытался справиться со сбившимся дыханием. Когда он поднял голову, на его лице все еще не было улыбки, но по крайней мере взгляд уже не метал молнии.
Император нарушил все договоренности и напал на клан Токугава. А ведь сёгун согласился просто мирно уйти в отставку! Прикрываясь желанием сделать свое новое правительство сильным, Муцухито решил отнять всю власть у провинциальных даймё. Ты понимаешь, что это означает?
Ацуко оставалось только безмолвно открывать и закрывать рот, как рыбе, выброшенной на берег. Она никогда не увлекалась политикой, и к тому же, как ни крути, любые решения, которые принимались в Эдо, почти никак не влияли на жизнь в Айдзу. Здесь власть даймё была абсолютной и значила куда больше, чем указы, подписанные где-то в далекой столице.
Но ей не было нужды разбираться в военных стратегиях, чтобы сделать тот вывод, к которому подводил ее отец.
Война, пролепетала она. Война.
Да, мрачно подтвердил Таномо. И не просто война. Междоусобная война. Японцы против японцев, клан против клана. Кто бы ни вышел победителем, страна будет разрушена. Кто знает, сумеем ли мы вообще когда-нибудь оправиться от этого безумия.
Но мы же так далеко от столицы, с надеждой в голосе проговорила Ацуко. Может быть, здесь боев и не будет? Может быть, Мацудайра Катамори решит сохранить нейтралитет?
Но ее отец уже качал головой.
Катамори человек чести. Он поклялся в верности клану Токугава и никогда не откажется от своих слов. Он выступит под его знаменами. А это значит, что с ним выступлю я. И Ибука.
Он пытался скрыть свои чувства, но голос его выдавал.
Я надеялся, что успею удачно выдать тебя замуж до своего отъезда, но это невозможно. Что же с тобой будет, если я не вернусь и если твоего брата больше не будет рядом, чтобы тебя защитить?
Ацуко почувствовала, как в ней поднимается волна гнева и заглушает голос отца, но сжала зубы и проглотила вертевшиеся у нее на языке слова, будто подкатившую к горлу желчь.
Когда вы уходите?
Послезавтра, почти шепотом ответил отец. Мы встретимся с войсками кланов Дзёдзай и Нагаока, затем присоединимся к Токугаве и вместе двинемся в столицу.
Послезавтра. У Ацуко вдруг закружилась голова. Она сделала глубокий вдох, стараясь успокоиться, и подождала, пока ее дыхание снова выровняется, прежде чем заговорить.
Вы победите?
Многие отцы посмотрели бы своим детям в глаза и сказали бы: да, конечно же, в этом не может быть сомнений. Некоторые стали бы играть мускулами, хвастаться, заявили бы, что боги на их стороне. Но Таномо был из другого теста. Он был глубоко честный человек, и потому сначала задумался над вопросом, а затем дал самый точный ответ, на который только был способен:
Я не знаю, милая. Император может рассчитывать на поддержку тех кланов, которые выступают против Токугавы, в особенности на Сацума и Тёсю. И, конечно же, на его стороне будут проклятые британцы. Нас больше, по крайней мере так оно на бумаге, но это будет трудная битва. Мы
Он осекся, услышав шум шагов у входа. Ацуко поднялась как раз вовремя, чтобы увидеть, как Ибука врывается в комнату, бледный, как полотно.
Высокомерие, в котором юноша сам себе не отдавал отчета, но с которым всегда держал себя на людях, исчезло без следа. Он двигался, слегка пошатываясь, словно старик, перебравший саке. Его лихорадочный взгляд метнулся сначала на сестру, потом на отца. Затем он как будто вдруг осознал, насколько неопрятно выглядит. Огромным усилием воли он выпрямился, расправил складки на верхней части кимоно и заставил себя вновь гордо улыбнуться.
Отец, ты слышал новость?
Нужно быть глухим, чтобы ее не услышать, сквозь зубы выдавил Таномо. Не думал я, что твоя первая война случится так скоро, но видно, так пожелали ками[22]. Будем же надеяться, что они защитят тебя в битвах, так же как защищали меня все эти годы.
Ибука проглотил слюну. Ему хорошо удавалось притворяться, и человек, плохо его знавший, не заметил бы ни малейшего признака страха в том, как он держит себя, но Ацуко было не провести. Ее брат был в двух шагах от того, чтобы снова напрудить в штаны.
Если бы несколько месяцев назад ты не представил меня ко двору даймё, он ни за что не потребовал бы, чтобы я стал его хатамото, заметил юноша слишком уж отстраненным голосом. Я жил бы здесь, под твоей крышей, и у меня не было бы обязанности хранить верность Катамори.
Верно, заметил Таномо. Тот вечер пришелся как нельзя более кстати. Ты самый юный из всех телохранителей даймё и притом самый искусный воин. Эта война станет для тебя возможностью покрыть себя славой в том возрасте, в котором других юношей и вовсе не замечают. Мусаси было шестнадцать, когда он принял участие в битве при Сэкигахаре!
Да, и оказался на стороне проигравших, и его бросили там умирать, заметил Ибука, не в силах прикусить язык.
Тем не менее, это дело чести, заключил отец. Мы защищаем не просто нашего даймё, но весь феодальный строй. Если император выиграет войну, больше не будет ни каст, ни самураев. Много лет он мечтает лишить нас наших привилегий. Я даже слышал, что он хочет запретить ношение меча. Тут Таномо покачал головой, будто не в силах поверить в подобную чепуху. Нам повезло, сын мой: мы будем сражаться за то, во что верим всем сердцем. Не каждый самурай может похвастаться тем же. Я помню, как в молодые годы вынужден был участвовать в бессмысленных войнах: то из-за никому толком не нужного клочка земли, то из-за ссоры между двумя спесивыми даймё. Столько крови было пролито под надуманными предлогами! Но в этот раз мы сотворим историю.
Ибука кивнул, не смея возразить. Впервые за два месяца Ацуко почувствовала нечто похожее на нежность к брату. Он был загнан в угол, окончательно и бесповоротно, и она уже не чувствовала прежней зависти к его положению. Ему предстояло оказаться на передовой, и если он не сумеет совладать с собой, то в конце концов либо обесчестит себя на глазах у всех, либо будет убит более решительным противником.
Даймё, должно быть, уже тебя предупредил, но мы отправляемся в путь через два дня, подытожил Таномо. Ты уже вырос, и не мое дело теперь давать тебе советы, но на твоем месте я бы проверил качество своего снаряжения, смазал бы доспех и взял бы с собой провизию. Армию всегда сопровождают торговцы, но цены у них непомерно завышены. Ах да, и постарайся проводить поменьше времени на празднествах с другими молодыми самураями клана. Перед уходом на войну кровь всегда бурлит, юношам хочется пить, ходить по кварталам развлечений и танцевать всю ночь напролет, но проснувшись наутро, они жалеют о том, что было накануне.