Этот яд снизит твою скорость реакции в десять раз, любезно объяснил Исса и отступил на шаг, чтобы дать жидкости время подействовать.
О, только и смог сказать Ллойд.
Тем временем под столом Паркс затаил дыхание, опасаясь, что его выдаст любой неосторожный вздох. Миллиметр за миллиметром его рука тянулась к лежавшему на полу револьверу. Все, казалось, забыли о его существовании, но если ему удастся взять незваного гостя на мушку, то уже никакая сила ниндзя его не спасет. Консул был неплохим стрелком, а кроме того, никто бы не выжил после выстрела в голову с такого расстояния. Нет, он не станет рисковать, выбирая сложную мишень, и просто прицелится в грудь этого будет вполне достаточно.
Ну же, еще двадцать дюймов пятнадцать десять
Исса сжался в комок, словно кот, а металлическая пластина, которую он носил на левой руке, отражала свет свечи и перенаправляла его в глаза противнику. Многие были убеждены, что он обладает сверхъестественными силами, однако все его способности были не более чем результатом тренировок. Тренировки эти были безжалостными, болезненными и начались еще в раннем детстве, но теперь благодаря им он был способен вынимать кости из суставов, задерживать дыхание на несколько минут или использовать малейшую возможность, чтобы раствориться в тени.
Ллойд зажмурился, на мгновение ослепленный, сбитый с толку, замедленный ядом. Исса воспользовался его замешательством, чтобы нанести удар. В его руках появился новый танто, и он бросился вперед, целясь в яремную вену.
Однако меч британца с невероятной скоростью преградил ему путь, и кинжал отлетел в сторону вместе с отрубленной рукой Иссы. Синоби вытаращил глаза под маской, но катана качнулась назад, подобно маятнику, и выпустила ему кишки с такой легкостью, будто брюшные мышцы, которые он так старательно тренировал на протяжении долгих лет, не существовали вовсе.
Ты великолепный ассасин, а вот фехтовальщик из тебя никакой, выплюнул Ллойд, еле дыша под действием яда. Даже одной десятой моей скорости оказалось достаточно против такого, как ты.
Пытаясь собрать свои внутренности одной рукой, Исса издал нервный смешок. На губах вздулся и лопнул кровавый пузырь. Из-за повязки ему вдруг стало трудно дышать.
Он не смог убить консула, да и пережить эту ночь ему было не суждено; прискорбно, но ни одна миссия не застрахована от непредвиденных обстоятельств. Оставалась второстепенная задача как бы Ллойд ни бахвалился, а яд на него все же подействовал. Сейчас, уверенный в своей победе, англичанин был как никогда уязвим.
Исса повалился на пол спиной вперед и закатил глаза, так, чтобы стали видны белки. По его телу прошла судорога, затем он резко замер, задержал дыхание и перестал двигаться.
Во время последнего рывка он сумел перехватить левой рукой иглу и теперь терпеливо ждал приближения противника. Одна царапина и полученная Ллойдом доза яда увеличится вдвое. В этот раз паралич распространится на органы и повлечет за собой неминуемую смерть.
Ваше Сиятельство, вы в порядке? задыхаясь, спросил Ллойд.
Он мертв? послышался голос консула.
Судя по всему, да.
Этого недостаточно, настаивал Паркс. Я всякое слышал про синоби. Говорят, у них несколько жизней, говорят, они способны восставать из пепла. Не приближайся к нему и отсеки ему голову.
Это было так глупо, что Исса чуть не расхохотался. В конце концов его погубила слава. Ниндзя не стеснялись преувеличивать, рассказывая о своих подвигах, чтобы их больше боялись, и вот теперь слухи сыграли с ним злую шутку. Из последних сил, несмотря на смертельную рану, он приготовился к прыжку. Исса открыл глаза, увидел перед собой цель и поднял левую руку, чтобы бросить иглу.
Ну что я тебе говорил, произнес Паркс ледяным тоном.
Он стоял в полный рост позади стола, и в руке у него был револьвер. Исса успел только разглядеть наставленный на него огромный ствол кольта, затем раздался оглушительный выстрел, и больше он не слышал уже ничего.
Глава 5
Обычно Ацуко радовалась осени. Летняя жара уступала место приятной прохладе, а пейзаж наполнялся оттенками бурого. Путешественники возвращались из столицы, крестьяне готовились к зиме, и на улицах Айдзу становилось спокойнее. Ее отец чаще бывал дома и больше занимался делами семьи.
Но у нынешней осени был горький привкус. Ацуко никак не могла забыть того злосчастного дня на горной дороге, и каждый раз, когда она смотрела на брата, ее передергивало от отвращения.
Хуже всего было то, как Ибука повел себя, когда они наконец оказались в предместьях города после двух часов дороги с быком на поводу.
Ты ты расскажешь всем, что там произошло? спросил он, уставившись в землю.
Не знаю, а ты как думаешь? горько поинтересовалась Ацуко.
И тогда он упал перед ней на колени.
Он.
Ибука.
На колени.
Перед ней.
Умоляю, не говори никому! Я не переживу такого позора. Какому сёгуну я буду нужен такой? В лучшем случае мне придется покинуть город, стать ронином. Отцу никогда не оправиться от удара. Он возлагал на меня такие надежды!
И совершенно зря, выплюнула Ацуко. Давай, поднимайся, мне за тебя стыдно. Нет, правда, что там произошло? Как мог ты их испугаться?
Не знаю, с дрожью в голосе признался брат. Честно, не знаю. Я увидел клинок катаны, и все вдруг показалось мне таким таким настоящим. Знаешь, он ведь был прав, их главарь, мы с тобой всю жизнь обучались в додзё, но это ведь не игра. Одна ошибка, и ты на всю жизнь останешься калекой. Одно неверное движение, и твоя жизнь оборвалась. Ты к чему-то стремишься, мечтаешь, желаешь чего-то а мгновение спустя уже валяешься на земле в луже крови и все твои стремления превратились в дым. Ни один из трех разбойников, которых ты убила, не думал, что все так обернется. Они все умерли с выражением страшного изумления на лице. А ведь у них наверняка были друзья, семьи а сейчас у них нет ничего.
И я ни о чем не жалею! прошипела девушка. Что ты пытаешься мне сказать? Что я не должна была защищаться?
Нет, ты поступила правильно. А мне нет оправдания. Но это не причина рушить мою жизнь и жизнь отца.
Ацуко была в такой ярости, что готова была встать посреди рыночной площади Айдзу и во весь голос вопить о том, что случилось на горной дороге. Ее остановили лишь слова брата об отце ей не хотелось причинять ему боль, слишком четко ей представилось его лицо в тот миг, когда все его надежды рассыплются в прах.
К тому же в каком-то смысле ей было жалко брата. Поэтому она молчала в надежде, что приняла правильное решение и рано или поздно сумеет перевернуть страницу.
Но теперь, два месяца спустя, все стало только хуже.
Каждый день Ацуко приходилось смотреть, как ее брат продолжает жить своей обычной жизнью, как все восхищаются его талантом мечника, в то время как на нее обращали внимание только из-за округлившихся форм, которые теперь стали заметны под кимоно. Она побывала на обеде у Мацудайры Катамори, где Ибука был в центре внимания и продемонстрировал блестящее владение боккеном под возгласы одобрения закаленных в боях самураев. Ей хотелось кричать во весь голос, что все обман, что ее брат никакой не герой, что он и пальцем не пошевелил, чтобы ее защитить, что при виде опасности он описался от страха.
Но нет, она вежливо улыбалась каждому придворному, который к ней обращался, смеялась, когда от нее этого ждали, изящно встряхивала волосами и всячески показывала себя идеальной дочерью идеального отца. По всеобщему мнению, вечер прошел как нельзя более удачно, и Ибуку приняли в число личных охранников даймё, что было большой честью в таком раннем возрасте. Что же касается Ацуко, она получила два предложения о замужестве и пообещала внимательно их рассмотреть, но в конце концов сумела уговорить отца отклонить их оба под предлогом того, что претенденты были недостаточно богаты и имели мало влияния при дворе.