Одну из комнат на втором этаже хозяйка переоборудовала в настоящий смотровой кабинет. Она весьма гордилась тем, что в ее заведении вот уже больше года никто из посетителей ничего не подхватил; зато от самих клиентов, несмотря на все меры предосторожности, семнадцать девиц заразились.
Командующая парадом Роланда принесла ему бутылку бренди и стакан.
По-моему, Марта не в порядке, сообщила она.
Хорошо. Осмотрим с пристрастием.
Я уже вчера ее к работе не допустила. Она, конечно, отпирается. Но ее белье
Хорошо, Роланда.
Девицы в одних комбинашках входили в кабинет по очереди. Почти всех Равич уже знал, новеньких было только две.
Меня можно не смотреть, доктор, с порога объявила Леони, рыжая гасконка.
Это почему же?
Ни одного клиента за неделю.
А что хозяйка на это скажет?
Да ничего. Я для нее на одном шампанском сколько заработала. По семь бутылок за вечер. Трое купчишек из Тулузы. Женатики все. И каждый хочет, но перед другими стесняется. Каждый боится, что если со мной пойдет, остальные двое дома его заложат. Ну и давай напиваться, каждый надеялся других двоих перепить. Леони хохотнула, лениво почесываясь. Ну а тот, кто всех перепил, и сам потом подняться не мог.
Отлично. И все равно я обязан тебя осмотреть.
Да за милую душу, доктор. Сигаретки не найдется?
Держи.
Равич взял мазок, проверил на реактив.
Знаете, чего я никак не пойму? спросила Леони, не спуская с Равича глаз.
Чего?
Как это у вас после таких дел все еще не пропала охота спать с женщинами?
Я и сам не пойму. Так, ты в порядке. Кто там следующий?
Марта.
Вошла Марта бледная, худенькая блондинка. Личико с полотен Боттичелли и ангельские уста, всегда готовые усладить ваш слух отборным матом из подворотен улицы Блонделя.
Со мной все хорошо, доктор.
Вот и прекрасно. Сейчас посмотрим.
Но со мной правда все хорошо.
Тем лучше.
Тут в комнату вошла Роланда. Глянула на Марту. Та сразу замолкла. Только тревожно посматривала на Равича. Тот обследовал ее с особой тщательностью.
Да чистенькая я, доктор. Вы же знаете, я всегда остерегаюсь.
Равич не отвечал. Девица продолжала болтать, время от времени испуганно замолкая. Равич взял мазок и теперь его рассматривал.
Ты больна, Марта, изрек он наконец.
Что? Девица вскочила как ужаленная. Быть не может!
Еще как может.
С секунду она смотрела на него молча. И тут ее прорвало:
Ну, сучий потрох! Кобель паскудный! Я сразу ему не поверила, хмырю болотному! А он заладил: я же студент, медик, уж я-то разбираюсь, ничего не будет, вот козел!
Ты сама-то почему не береглась?
Да береглась я, только уж больно наскоро все случилось, а он говорит, мол, я студент
Равич кивнул. Старая песня: студент-медик, подцепил триппер, решил лечиться сам. Через две недели посчитал себя здоровым, анализы сдавать не стал.
Это надолго, доктор?
Месяца полтора. Равич прекрасно знал: на самом деле дольше.
Полтора месяца?! Полтора месяца без заработка. А если еще и в больницу? Мне что, в больницу теперь?
Там видно будет. Может, потом будем на дому тебя лечить. Только если ты обещаешь
Обещаю! Все, что угодно, обещаю! Только не в больницу.
Сначала обязательно в больницу. Иначе нельзя.
Марта смотрела на него с отчаянием. Больницы все проститутки боялись как огня. Порядки там очень строгие. Но другого выхода нет. Оставь такую лечиться дома, и уже через день-другой, невзирая на все клятвы, она выйдет на заработки и начнет разносить заразу
Мадам заплатит за больницу, сказал Равич.
А сама я? Сама? Полтора месяца без заработка! А я только что воротник из чернобурки купила в рассрочку! Пропущу платеж, и всему хана!
Она заплакала.
Пойдем, Марта, сказала Роланда.
И обратно вы меня не возьмете! Я знаю! Марта всхлипывала все громче. Вы меня не возьмете потом! Никогда никого не берете! Значит, мне одна дорога на улицу И все из-за кобеля этого шелудивого
Тебя возьмем. На тебя был хороший спрос. Клиентам ты нравилась.
Правда? Марта недоверчиво подняла глаза.
Конечно. А теперь пошли.
Марта вышла вместе с Роландой. Равич смотрел ей вслед. Черта с два ее обратно возьмут. Мадам в таких делах рисковать не любит. Так что в лучшем случае Марту ждут теперь дешевые притоны на улице Блонделя. Потом просто улица. Потом кокаин, больница, место продавщицы в табачном или цветочном киоске. Или, если повезет, какой-нибудь сутенер, который будет ее поколачивать, вволю попользуется, а уж потом вышвырнет.
Столовая гостиницы «Интернасьональ» располагалась в полуподвале. Поэтому постояльцы без обиняков называли ее «катакомбой». Летом, правда, скудные лучи света еще как-то пробивались сюда сквозь толстые матовые стекла под потолком эти окна-щели выходили во двор; зимой же электричество не выключали даже днем. Помещение служило одновременно курительной, канцелярией, гостиной, залом собраний, а также убежищем для беспаспортных эмигрантов когда являлась с проверкой полиция, они могли отсюда двором пробраться в гараж, а уж из гаража смыться на соседнюю улицу.
Равич сидел сейчас с Борисом Морозовым, швейцаром ночного клуба «Шехерезада», в том углу «катакомбы», который хозяйка гордо именовала пальмовым садом, ибо здесь в майоликовой кадке на рахитичном столике доживала свой худосочный век одна чахлая пальма. Морозов вот уже пятнадцать лет жил в Париже. Беженец еще со времен Первой мировой, он был одним из немногих русских, кто не бахвалился службой в царской гвардии и не рассказывал небылицы о своем знатном происхождении.
Они играли в шахматы. В «катакомбе» в этот час было пусто, за исключением одного столика, за которым собралась шумная компания, там много пили и то и дело провозглашали тосты.
Морозов раздраженно оглянулся.
Равич, ты можешь мне объяснить, по какому случаю здесь сегодня такой галдеж? Какого черта эти эмигранты не отправляются спать?
Равич усмехнулся:
К этим эмигрантам я лично отношения не имею. В нашей гостинице это фашистская фракция.
Испания? Но ты ведь тоже там был?
Был, но на другой стороне. К тому же только как врач. А это испанские монархисты фашистского розлива. Жалкие остатки здешней камарильи, большинство-то уже снова восвояси вернулись. А эти все никак не отважатся. Франко, видите ли, для них недостаточно утончен. Хотя мавры, веками истреблявшие испанцев, мавры нисколько их не смущали6.
Морозов уже расставлял фигуры.
Так, может, они отмечают бойню в Гернике7? Или победу итальянских и немецких пулеметов над крестьянами и горняками? Я этих молодчиков ни разу здесь не видел.
Они уж который год здесь околачиваются. Ты их не видел, потому что не столуешься здесь.
А ты, что ли, столуешься?
Нет.
Ладно, ухмыльнулся Морозов. Замнем для ясности мой следующий вопрос, равно как и твой ответ. И то и другое наверняка было бы оскорбительно. По мне, так пусть бы хоть родились здесь. Лишь бы горланили потише. Итак старый, добрый ферзевый гамбит.
Равич двинул встречную пешку. Первые ходы делались быстро. Но вскоре Морозов начал подолгу задумываться.
Есть тут один вариантик у Алехина
Один из испанцев между тем направился в их сторону. То ли взгляд тупой, то ли глаза совсем близко к носу посажены. Остановился возле их столика. Морозов недовольно поднял голову. На ногах испанец держался не слишком твердо.
Господа, выговорил он учтиво. Полковник Гомес приглашает вас выпить с ним бокал вина.
Сударь, в тон ему ответил Морозов, мы как раз разыгрываем партию в шахматы на первенство семнадцатого округа города Парижа. Покорнейше благодарим, но принять приглашение никак не можем.
Испанец и бровью не повел. Он обратился к Равичу с церемонностью, которая сделала бы честь и двору Филиппа Второго:
Некоторое время назад вы оказали полковнику Гомесу любезность. Вот почему накануне своего отъезда он весьма желал бы выпить с вами бокал вина.