Завтра ты со Станиславом Ивановичем вылетаете в Америку. Чтобы до самолета ты сидел дома тише воды, ниже травы. Никаких звонков, и никакого общения, а если будешь выпендриваться, то я в наручники тебя закую и посажу рядом своего человека! Понял ты меня или нет?
Он направился к двери.
Понял, понял, закивал я с готовностью, конечно, понял
«С ним лучше не связываться, успокаивал я себя, закрывая за Седым дверь. Да и, в конце концов, мало ли что мне могло померещиться. С какой стати я возомнил, что готовится убийство?» Руки мои мелко дрожали.
Убеждая себя таким образом, я принялся собирать вещи.
К моменту завершения упаковки чемодана я вспоминал свое утреннее видение, как полную чепуху.
Привычная чашечка ароматного кофе в любимом кресле под телемурлыканье неопознанной мною эстрадной дивы привели меня в более-менее благодушное состояние.
Мысли текли неспешно, не обжигая, не нарушая душевного комфорта, как бы по поверхности.
«И надо же было настолько впасть в детство, в фантазию, в дурь махровую, благодушно ругал я себя. Нет, Седой прав: на кой лях мне надо лезть во всякую чушь, мешать работать серьёзным людям? Жизнь ведь и без ясновидения не плоха, ей богу!..»
Мерное течение успокаивающих мыслей внезапно прервали непонятные хлопки во дворе. Я встал, подошел к окну и прижался лицом к стеклу.
«Неужели все та же чертовщина мерещится? Ну, сколько можно крутить один и тот же ролик!»
Нисколько не считаясь с моими внутренними воплями, передо мной предстала сцена, уже трижды виденная мной. Опять возле большого дерева медленно оседал человек в длинном сером пальто. И на его спине расползалось темное пятно. Неподалёку стоял серебристый «мерседес», а под арку убегал некто с пистолетом в руке.
«Я, наверное, схожу с ума, решил я. Вижу убийство там, где другие спокойно ходят».
Протерев глаза, пригляделся внимательнее и вдруг с изумлением заметил, что на этот раз никакого спокойствия и в помине не было. Пронзительно раскричались женщины. Одна схватила за руку сопротивлявшегося ребёнка и потянула со двора: он, ничего не понимая, ревел во весь голос. Старухи застыли в оцепенении, раскрыв рты. Собака, до этого мирно вертевшаяся около них, в надежде получить какую-нибудь подачку, взвизгнув, отскочила. Вороны с карканьем разлетелись кто куда.
«Надоело-то как, кто бы знал» вздохнув, я направился во двор, чтобы заставить проклятый мираж и на этот раз исчезнуть.
В полной уверенности, что во дворе ничего не произошло и жуткая картина существует только в моём воспалённом мозгу, я выбежал из парадной и бросился к лежащему у дерева мужчине, но тот все не пропадал лежал и лежал себе бесформенной горкой. Тут я натолкнулся на чей-то локоть (не фантомный, а вполне осязаемый) какие-то люди уже образовали круг, склонившись над лежащим, залитым кровью телом. И мёртвое тело, и кровь, обильно испачкавшая снег вокруг, были настоящими «Похоже, это уже не видения! Человек убит на самом деле».
Помимо воли из груди вырвался крик:
Я же предупреждал вас! Я же звонил! Я же говорил, что его убьют!.. А-а-а-а, гады! неистовство нахлынуло на меня.
Какие-то два дюжих молодца подскочили ко мне, схватили, заломили руки, куда-то поволокли.
Глава четвёртая. Стас
Есть люди, которые точно знают, что им в жизни надо, а что нет, и никогда не путают одно с другим. Эти счастливчики никогда не попадают в нелепые ситуации, им не приходится каяться в ошибках. То, что их не касается, они попросту не замечают. И они, конечно же, не совершают заведомо глупые поступки. Наверное, это и есть умение жить. Я, к сожалению, не отношусь к этой благоразумной категории. Моя жизнь сплошь и рядом захламлена довольно бессмысленными поступками, которые не делают мою жизнь легче.
Вот и сейчас, неизвестно зачем пустил в квартиру новую жиличку. Оно, конечно, мать Василия Фомича женщинка тихая, неприхотливая, безропотная. Но посторонний человек в доме это посторонний человек в доме. Его надо накормить-напоить, спать уложить, разговором занять. Но самое неприятное, когда приходится уступать свою комнату. Правда, на этот раз я остался у себя, но Татьяна подселила мне нашего отпрыска, что мучительно. Парень достиг того «благословенного» возраста, когда подросшие дети начинают считать себя умнее родителей и нисколько с ними не считаются. Мой сыночек сначала до полночи слушал в наушниках свой долбанный «рок». Потом черти его содрали ни свет, ни заря умчался куда-то с грохотом. Заснуть я уже не смог, лежал, тихо ненавидя весь мир и изредка тупо поглядывая на будильник, пока стрелки, не торопясь, достигли семи часов. Встал с дикой головной болью, ощущая себя каторжником.
С большим трудом в прошедший месяц мне удалось выбить командировку в Штаты. Последнее время мой босс смотрел на меня совсем уж криво и не шёл на конфликт только потому, что я у него давно вышел в разряд людей странных, с издёрганной нервной системой, да и достаточно большое количество акций нашей компании, скопившееся у меня, не позволяло ему спустить на меня всех собак.
Помимо натянутых отношений с боссом, еще одно обстоятельство сильно беспокоило меня: бизнес не терпит и не прощает долгих и частых отлучек, его нельзя выпускать из рук. Мои разъезды могли довольно негативно сказаться на размере моего кошелька. Я утешал себя лишь тем, что, как только разберусь с Григорием, быстро приведу свои дела в надлежащий порядок, а пока, если механизм налажен, есть надежда, что некоторое время он будет работать и без моего участия.
Итак, в семь утра, взбудораженный собственным сыном и не выспавшийся, чувствовал я себя прескверно.
Дорога на кухню к спасительному кофе была непомерно длинной в это утро: я успел много чего «хорошего» подумать о моем драгоценном отпрыске. Усевшись за стол, хлебнув изрядный глоток обжегшего меня кофе, я начал было уже привычно обдумывать деловой распорядок предстоящего дня, как вдруг сверху надо мной грохнуло так, что я, вздрогнув, едва не пролил на себя находившуюся в моей руке чашку.
«Что им там неймётся с утра пораньше? Буйные недельные поминки вроде бы уже справили Мебель, что ли, решили переставлять в семь часов утра?»
Без всякого удовольствия я проглотил оставшийся кофе, твердо решив ни во что не вмешиваться. Но, уже выходя на работу, невольно притормозил у дверей. На лестнице, ведущей к квартире покойного Василия Фомича происходило что-то из ряда вон там стояли люди в милицейской форме. Тут и Нюрку вывели. Заметив меня, она стала заполошно выкрикивать:
Станислав Иванович, хоть вы им скажите!.. Не виноватая я!.. Что они себе такое придумали?..
Милиционеры сохраняли полную невозмутимость картинка была привычная для них. Один, самый молодой, не выдержал, наконец:
Гражданочка, не кричите, попытался он успокоить Нюрку. Мы во всем разберемся.
«Они всегда так говорят, подумал я, а потом разбираются либо камерой, либо лесоповалом, либо, вообще, «внезапной и скоропостижной» За что это ее?.. Как это за что! обожгла внезапная догадка. Ещё не вполне отойдя ото сна, я не сразу понял, что происходит. Дядя Лёша исправно выполняет свою работу»
Уже во дворе я проследил глазами, как добры молодцы препроводили вопящую Нюрку к обычному милицейскому «воронку» с зарешеченными задними окнами, по-джентльменски надо же! подсадили ее, захлопнули дверцы и увезли в неизвестном направлении.
«Лет на пятнадцать, предположил я. Если, конечно, выживет».
Несмотря на столь раннее время, вой моей соседки собрал порядочную толпу перед домом. Люди тихо перешептывались, иные осуждающе покачивали головами. Одна старушка семенящим шагом подошла ко мне и спросила возбуждённым шёпотом: