Напряжение от необходимости «держать лицо», сдерживать слезы и просто от усталости давило на лоб, на виски, так что веки отяжелели. Тупая, настойчивая боль. Мне было трудно осмыслять то шоу, которое происходило за дверьми квартиры, или те яркие цвета и новую молодую поросль, крепнущую под проливным дождем. Я регулярно заключала с собой соглашения не плакать, но постоянно нарушала их.
Однако на четвертый день пришло понимание. Я вернулась домой и обнаружила на мокром от дождя балконе мазок новой краски: две пухлые пушистые головки мака раскрылись, демонстрируя свежие, идеально белые, словно выстиранное белье, лепестки. Я глубоко вдохнула их аромат они стали для меня сюрпризом, сверкая на фоне окружающей тоски и уныния. Даже бутоны, за которыми я внимательно следила в течение нескольких недель а в случае с отдельными растениями и нескольких месяцев, удивили меня, когда реально зацвели. Наверно, и вправду это происходит в тиши, когда «спины повернуты, а умы отвлечены».
Не то чтобы я совсем не следила за ними. Но за прошедшие дни я не отслеживала, как раньше, их рост, то, какие бутоны набухли и какие цветы раскрылись. Масштаб моего уныния и полной растерянности из-за ухода Джоша заставлял меня без конца рыться в моих непрошеных мыслях. Я пыталась навести порядок там, где этого сделать было невозможно, осмыслить неожиданное. А здесь находилось нечто совсем маленькое меньше моей ладони и непредсказуемое, но в то же время такое настоящее.
Это помогло мне осознать, что растениям все равно и они не переживают по поводу того, влюблена я или нет. Они не расстроились из-за того, что я перестала ухаживать за ними, потому что я чувствовала себя сломленной. И им также было все равно, что я изначально начала заниматься этим из желания выращивать что-то, чтобы создать ощущение уюта и постоянства, закрепить нечто, в чем ранее я не чувствовала такой потребности. Сам факт моего существования был для них непостижим да, именно так, ведь они не были чувствующими существами, по крайней мере не в современном человеческом понимании. И вне зависимости от того, что произошло между Джошем и мной, что говорят или делают люди, растения продолжают расти и цвести, давать семена, умирать и прорастать снова. Потому что именно для этого они и существуют.
Поток страха, уныния и растерянности на короткое время приостановился. В этих растениях заключалась наиболее утешительная для меня мысль за все последние дни. И пусть всего на какое-то мгновение вся мучительная боль от разрыва с Джошем показалась мне чем-то маленьким и банальным. Разбитое сердце весьма распространенное, словно ритуал, и всеобъемлющее эмоциональное переживание, которое случается с сотнями людей каждую минуту. Эти маки казались мне крошечным чудом, напоминанием о том, что в природе все продолжает идти своим чередом.
Я не строила никаких больших планов; не давала себе никаких клятв усыпать цветами свою дорогу к счастью. Но ко мне вдруг пришло озарение, что неожиданные вещи не всегда должны быть плохими, что маки были началом процесса трансформации. Язык растений и процесс их роста были мне малопонятны, но я обнаружила, что отчаянно пытаюсь их понять. Я хотела научиться разбираться в тех формах жизни, что молчаливо окружают нас каждый день. И когда я начала проникать в суть неуклюже, медленно, это помогло мне разобраться и в моей собственной жизни; не только в плане нашего разрыва, но и в плане моего будущего.
Кто-то, возможно, воспринимает цветы как нежные и утонченные, легкомысленные создания, внушающие пылкое рвение их поклонникам и оставляя равнодушными людей более занятых. Но у растений есть и форма, и предназначение, и, как я узнала, тихая нацеленность на выживание, что, кстати, свойственно и женщинам. Мы терпеливы и вынуждены находить свои собственные пути в те сферы и отрасли, которые прежде были закрыты для нас. И это касалось садоводства в не меньшей степени, чем любой другой области.
Мужчины установили свои правила в области садоводства: они построили гигантские теплицы и создали обширнейшие коллекции, разработали принципы садового дизайна и стали главными авторами книг о растениях, отодвинув женщин на второй план. Женщины на долгое время были исключены из этого процесса по тем же причинам, по которым женщины были отлучены от многих других родов занятий, полагая, что женскому разуму это недоступно.
Но мы не всегда были отверженными в области растениеводства. В период зарождения «ботаномании» явление, возникшее в восемнадцатом веке, когда на тусклых берегах Британии появились экзотические растения, что привезли с окраин империи на кораблях вместе со специями, чаем и тиграми, ботаника была выбрана наиболее подходящей наукой для изучения ее женщинами. Считалось, что свежий воздух благотворно влияет на женский организм. Заморские растения стали для нас новыми объектами для рисования; были открыты новые лекарственные средства на основе трав все это было исключительно прерогативой женщин. К 1830-м годам определенные знания о растениях наравне со средним уровнем игры на пианино, а также способностью поддержать вежливую беседу считались теми умениями, которыми должна была владеть благородная дама.
Однако патриархальный строй недооценил того, что мы не захотим довольствоваться одним лишь созерцанием красоты растений. Того, что мы вдруг станем заядлыми и основными коллекционерами растений, представив различные их виды в Королевских ботанических садах Кью, и не только. Благодаря женщинам на рынке появился вид отдельных растений, которые выращиваются в стране и сегодня; прелестную желтую пушистую акацию и нежную герань журавельник завезла в страну таинственная миссис Норман из Бромли, которая предположительно была женой лесопромышленника.
Мне так нравится представлять себе этих образованных светских женщин, от которых отмахнулись их элегантные мужья и которые тайно организовали кампанию по ввозу в страну растений. И они тоже были разочарованы, достигнув того уровня, которого, по мнению общества, им было вполне достаточно красивый дом, достойная партия, хорошее образование и модные платья, которые они получали вместе с благополучной жизнью, и решили раздвинуть границы, найти для себя занятие, тем самым бросив вызов бытовавшим в то время представлениям об интересах женщин.
Другие же были настроены не столь восторженно. К концу 1700-х годов такие ботаники, как Карл Линней и Огюстен Пирам Декандоль, занялись классификацией растений, и это привело к разделению мнений в обществе относительно того, насколько активно женщины должны заниматься садоводством. Джон Линдли, профессор ботаники в Лондонском университете, занимавший эту должность с 1829 по 1860 год, был особенно возмущен возложенной на него миссией вынести обсуждение растений за пределы гостиной, занявшись этим в лекционном зале, куда путь женщинам был закрыт. Впоследствии он написал книгу «Женская ботаника. Знакомство с изучением естественной системы ботаники» (Ladies Botany, Familiar Introduction to the Study of the Natural System of Botany). И в то время, когда Ботаническое общество Лондона, созданное в 1836 году, стало первым научным обществом, активно поощрявшим участие в нем женщин, единственная женщина, представившая в нем свои научные труды, Маргарет «Мета» Хоппер, опубликовалась под фамилией своего мужа. Другие же научные общества стали местом битвы полов. Эти войны тянулись десятилетиями, до тех пор, пока для женщин не был открыт доступ на собрания не говоря уже о членстве в обществе, а также не было разрешено заниматься исследованиями, обсуждать и изучать растения наравне с мужчинами, основавшими данные институты.