На этих словах дед закашлялся, и бабке пришлось стучать ему по спине.
Слушай, Егор Дмитрич, хриплым голосом начал дед. Ты бы враки эти, ну про портреты всякие, в протокол не писал. А? Мало ли чего.
Участковый медленно поднимал лицо от бумаги, а дед придвинулся и зашептал:
Я в долгу не останусь. Есть у меня кое-что. Он похлопал себя по груди, где под рубахой зашелестела Колькина купюра.
Да ты в своем уме?! подскочил Пишкин. (Следом повскакивали дед с бабкой. Колька втянул шею.) Ты на что меня подбиваешь? Да эти протоколы Сам читать будет.
Тут дед с бабкой резвенько обернулись каждый к своей стене, к портретам круглолицего с усиками. Причем бабка с благоговейным шепотом отбивала на портрет поклоны. А дед отдал ему затяжной пионерский салют, вскинув руку поперек лица.